Истории о животных

отбросать снег и выйти.

И вот открываю я дверь — и в избушку закатываются два медвежонка, уже довольно большие, и продолжают между собой бороться.

Я сразу попытался их выгнать, а они в полумраке избушки как–то не особенно на меня обратили внимание. А у меня одна мысль — где–то рядом медведица, и она, если посчитает, что я её детей обижаю, раскатает избушку мгновенно, и куда я побегу — я даже подумать не успел. Стрелять боюсь — она же на выстрел прибежит, а медвежат трогать тоже страшно — они хоть и небольшие, но покусать могут так, что потом зашиваться придётся.

Наконец они поняли, что им тут не рады, и выбежали в открытую дверь. Увидел я, что побежали они вдоль берега озера, вышел, посмотрел — медведицу не увидел. А она меня, видимо, увидела — рявкнула громко — и медвежата бегом побежали в тайгу.

В этот раз всё обошлось.

А вот другой случай произошёл, слава Богу, не со мной, но очень неприятный.

В небольшом сибирском городке жил мальчишка, который с раннего детства мечтал стать охотником–промысловиком. Вот такая мечта у него была с малых лет. В этом городке был госпромхоз, в котором работали охотники–промысловики. Так он там пропадал всё своё детство и юность, и всё ждал, когда же ему исполнится 18 лет, чтобы стать штатным охотником.

И вот, наконец, подошло его совершеннолетие, он оформился штатным охотником — ну, сбылась мечта! На водоплавающую дичь он охотился лет с четырнадцати с отцом и дедом, и в тайге был с ними на охоте, но не по зверю, а по птице.

И вот в конце октября его в паре со знакомым промысловиком отправляют в тайгу на промысел — соболь, белка — мечта всей его жизни. Вертолёт высадил его на полянке, оружие и всё остальное выбросили, и вертолёт улетел, чтобы доставить его напарника на соседний участок. У напарника рация, и напарник должен придти на следующий день к этому парню помочь обустроиться, оборудовать путик для капканов и привести собаку этого парня — они её сразу не оставили потому, что парень высаживался с трапа — вертолёт не садился, а собака не кошка — её с высоты бросать нельзя.

И вот напарник этого парня по какой–то причине задержался у себя на участке и пришёл к нему только через два дня на третий. Пришёл к избушке, в которой должен был жить этот парень — пусто, вышел на поляну, куда он высадился с вертолёта — никого нет, только оружие и вещи раскиданы. Походил, посмотрел вокруг. И тут собаки, с которыми он пришёл — своя и парня — залаяли.

Нашли они его на сосне, он уже говорил с трудом, еле сполз с дерева. Без воды и еды провёл он всё это время в конце октября, снег уже лежал. Напарник его сразу в избушку, отпоил чаем, дал немного пожевать. А парнишка только просит его не уходить, не бросать его.

Что оказалось. Только улетел вертолёт, и парень начал собирать вещи по поляне, как на поляну вышел медведь. Вышел неожиданно и тихо, как все звери, хорошо, что парнишка его вовремя увидел и мгновенно залез на сосну. Сосна не ёлка — ветви только вверху — как он до этих веток добрался, он не помнил. И так и просидел на этих ветках почти трое суток. Замёрз, но не простыл даже. А медведь не уходил с поляны, порвал и растрепал все его вещи, съел и разбросал продукты, ружьё поломал.

В конце этого же дня собаки нашли неподалёку этого медведя, поставили его, и напарник–охотник его застрелил. Оказался старый медведь, худой, не набравший жира на зиму.

С парнем всё закончилось благополучно — через несколько дней они с напарником потихоньку вышли к избушке напарника, передали по рации сообщение об этих неприятностях, прилетел вертолёт и увёз парня в город.

От мечты стать охотником–промысловиком он отказался, поступил в институт и выучился на биолога–охотоведа и работал с охотниками, но промыслом в тайге не занимался.

Вот так с медведями бывает.

российскую продукцию было почти невозможно: даже пух ангорских коз был в полтора раз толще оренбургского и после долгой носки слёживался и сваливался, тогда как диковинные русские платки, нарушая все законы природы, становились мягче и пушистее. Спрос всё рос и рос, французские дамы ждали исполнения заказов на оренбургские платки по три-четыре месяца, а российские купцы, занимавшиеся продажей пуховых изделий, вскоре были увешаны золотыми часами, алмазными перстнями и серебряными цепями, как цыганские бароны.

Жак Бриан решил закупить в России прекрасных оренбургских коз и разводить их на ферме под Тулузой, а свою продукцию запатентовать. Составив план, как утереть нос российской торговле, Жак отправился в Санкт-Петербург, прихватив с собой в качестве переводчика пожилого месье де Огюстена, который в молодости был учителем французского языка на помещичьей усадьбе. Путешествие не задалось с самого начала: по пути в Петербург море всё время штормило, и месье Бриана по нескольку раз в день выворачивало наизнанку, так что он ступил на русскую землю похудевшим на пять килограммов. А когда железная дорога кончилась, и пришлось добираться до оренбургской глуши, трясясь в карете по ухабам, у старого месье до Огюстена обострился ишиас. Сотни километров под аккомпанемент старческого нытья: "Сидели бы в Тулузе, ели круассаны и пили крюшон" - не каждый способен такое выдержать. Но Жак Бриан был крепкий орешек, и широта российских просторов его не напугала.

По совету знающих людей, Бриан заранее отправил письма трём оренбургским помещикам, которые славились лучшими козами - приехавшему без приглашения разведчику помещичьи люди могли, чего доброго, намять бока и отправить восвояси без коз и без денег. Из троих адресатов на предложение француза откликнулся один козозаводчик Лосев - крупный помещик, чьи владения располагались в 25 верстах к западу от Оренбурга.

Лосев, обладатель больших усов и большого практического ума, выслал вперёд дозорных и встретил гостей ещё когда они ехали по степи. Убедившись, что перед ним не прощелыги и не голодранцы, он пригласил французов в господский дом, накормил, по русскому обычаю, до отвала, а господину де Огюстену посоветовал применять от ишиаса компресс из капустного листа и чёрной редьки.

Когда дело дошло до торга, Бриан поинтересовался, за какую цену Лосев уступит ему дюжину коз и дюжину козлят.

- Тысячу рублей серебром, - скромно сказал Лосев.

- Тысячу рублей?! Но это грабёж, месье, за эти деньги можно купить тридцать отличных коней!

- Да вы же не за конями пять тысяч вёрст проехали. И дорога сюда и обратно вам обоим встанет в половину этой суммы. Стало быть, сделка честная.

Француз пробовал торговаться, но Лосев был непреклонен. На том и порешили. Бриан лично осмотрел коз и козлят, подписал купчую, получил в подарок для жены пуховую шаль и отправился с изрядно похудевшим кошельком на родину.

Козы, как и полагается неприхотливым животным, перенесли путешествие благополучно, и Бриан уже начал подсчитывать в уме прибыли.

Но, стоило козочкам оказаться на французской ферме, на заливных лугах и в превосходном утепленном загоне, как начались нежданные проблемы. Уже через три месяца чудесный пух, не дожидаясь первой стрижки, стал сваливаться и свисать клочьями прямо на козах. Обеспокоенный француз срочно телеграфировал в Оренбург: "Шерсть портится. Все козы в колтунах. Что делать? " Вскоре пришёл ответ: "Знаю, как помочь вашему горю. Вышлю рецепт за 1000 рублей. Лосев".

Бриан немедленно собрал деньги и выслал в Россию. Лосев не соврал и прислал рецепт: чтобы пух был тонким и лоснился, надо утром и вечером подкармливать коз толченым мелом, а поить минеральной водой. Старую же, порченую шерсть состричь, чтоб не мешала росту новой, шелковистой.

Бриан немедленно распорядился о ежемесячной поставке на ферму ста бочек минеральной воды из Гренобля, а из карьера привезли огромный известковый куб: беременная жена Бриана попробовала мел и нашла, что он хорош на вкус.

Итак, дело пошло: в 8 утра и 8 вечера животных подкармливали мелом, а месье Бриан лично следил за тем, чтоб его козы пили только дорогую минералку и не нахлебались бы в течение дня воды из какой-нибудь лужи.

После трех месяцев такой диеты на месте старого свалявшегося пуха вырос новый, который уже не облезал и не сбивался в колтуны, но зато был гораздо грубее и короче, и почти не отличался от шерсти обычных французских коз.

В отчаянии Бриан послал в Оренбург ещё телеграмму: "У коз полезла грубая шерсть. У всех до единой. Прошу помочь советом". Скоро пришёл ответ: "Знаю, как спасти положение. Вышлите за рецепт 1500 рублей. Лосев".

Бриан крякнул от досады, но полез в сейф и отправил в Россию ещё денег. Спасительный рецепт не заставил себя ждать: вы мела-то давайте поменьше, писал Лосев, а вечером кормите коз овощами: тыквой, морковью и капустой в равных пропорциях. На одной траве козы пуха не дадут, потому как потенциала в организме не хватит.

Француз немедленно принялся за исправление ошибок и начал увеличивать козам потенциал. Животные стали получать с окрестных ферм лучшую капусту и морковь, приём мела остался только на завтрак, а, кроме того, по совету одной крестьянки, в козий загон завезли особенную мягкую подстилку, чтобы животные ощущали полный комфорт и не испытывали стресса.

Прошло ещё три месяца, козы заметно повеселели от хорошего содержания, надои выросли, а вот подлый пух выпал весь окончательно. Месье Бриан возил к козам ветеринаров со всей провинции, те искали кожную болезнь, но когда ни лишая ни паразитов не обнаружилось, осталось прибегнуть к последнему средству, и Бриан вновь направил телеграмму в Оренбург.

"Козы потеряли последний пух. Прошу помощи. Никакие средства не помогают".

Лосев дал ответ: "Это сглаз. Есть старинный обряд для очищения скотины от порчи и морока. Высылайте 1500 рублей. Лосев".

Что оставалось делать Бриану? Он выслал Лосеву ещё денег, и через некоторое время получил конверт, запечатанный сургучной печатью. В конверте был описан способ снятия порчи.

"В полнолуние взять сырых яичных желтков 300 штук, оливкового масла 25 фунтов, талька 25 фунтов, цветов зверобоя полфунта, смешать и втирать козам в бока три дня подряд".

Дождавшись полнолуния, Бриан, не доверяя никому столь важную процедуру, лично разбил в большой таз 300 яиц, взвесил с точностью до грамма масло и тальк и приготовил мазь. Три дня подряд он натирал коз этой мазью, которая, к слову сказать, на третий день начала пованивать тухлым яйцом, хотя и ставилась на ночь в холодный погреб.

Результат всех усилий оказался нулевым, если не считать того, что за козами в первые дни летали целые тучи мух и оводов, привлечённые резким запахом несвежей органики.

Тут к месье Бриану приехал на летние вакации племянник из Лионского университета. Послушав историю горе-животновода, он постановил: "Вот что, дядюшка. Прекращайте мучать коз. До вас один учёный англичанин уже пытался вырастить в Дартмуре монгольских длинношерстных коз - через три года от их длинной шерсти ничего не осталось. Климат не тот. В Оренбургской губернии летом +40, а зимой минус 40, вот у коз и появился этот густой защитный пух. В Тулузе, где зимой и снега нет, животным эта защита ни к чему".

С этих пор Жак Бриан начал ещё больше уважать учёных людей, забросил коз и занялся виноделием.

несколько похуже. На ноги одеть нечего, на голову тем более, шуб отродясь не водилось. Вот только нос есть куда засунуть. Но явно не в воротник. Да и не все на это способны. Вот собаки например, сунут нос под, извините, хвост и греются. А вот ворона так не сможет. Хотя, чисто теоретически наверное сможет, но что ей там клювом то делать? Согреться, не согреется. Только задницу поцарапает.

Так и живут бедные животные во страданиях.

Но вороны ладно, оне могут улететь в теплые края морские, а собаки куда улетят? Вот и приходится четырехлапым искать варианты зимовки. Кто в подъезде, кто под теплотрассой, а кто и на проходной предприятия приживается.

Вот и прижился один такой. То ли Тузик, то ли Махмуд, черт его разберет. Только лохматый, как мысли в понедельник утром, нос-пятак черный, лапы как мои тапочки домашние. Приблудился на проходной автобазы и жил себе там поживал. На водителей погавкивал, да погаживал на углы здания.

Любил периодически выскочить из жаркой проходной и улечься брюхом на железную площадку. Через пару минут холод проникал в ейный пупок и Махмуд рвал когти обратно в домик.

То ли закалялся он так, то ли просто извращенец. Ничего не могу сказать. Собачья психология – не самая моя сильна сторона.

… Навалило снега столько, что сохатые в лесу матерились в голос, трактористы плакали глядя в окна и только разнообразные собаки, веселым баттерфляем пересекали снежные заносы стремясь поскорее добраться до своих мисок.

Махмуд обожал валяться в снегу. И на спине, и на боку, и на животе. Разве только на ушах и на хвосте не крутился, а так извивался лежа на белом поле, как змея в жопу раненая. И еще улыбался при этом.

Потом вскочит, согнется в бок, подозрительно так посмотрит под хвост, и бегом на любимую проходную.

Чо у него там было под хвостом? Мож градусник какой стоял по которому он определял время нахождения на морозе? Или инструкция там была написана? Не знаю. Но смотрел он туда внимательно и глубокомысленно, как кандидат наук в свою диссертацию, и главное всегда потом убегал домой. То есть на проходную.

А прибегши на проходную, он злорадно отряхивался, как то странно подергиваясь, будто в конвульсиях, затем ложился калачиком и отчаянно дул себе в зад из обеих ноздрей. Теплогенератор, блин, подхвостный.

Затем все повторялось. Улица - валяние на снегу - конвульсивные подергивания в домике проходной - дутье в зад.

…Но пришло… Даже не знаю, как это назвать… Наверное – осознание ошибочности изменения выбранного пути и устоявшихся привычек.

… Как-то раз, после восьмого или десятого забега в снег и последующего отогревания в домике, Махмуд то ли решил изменить традиции, то ли просто не был знаком с наукой физикой, но это хитрое и весьма пронырливое животное облажалась пекинесам на смех.

Окончательно не просохнув, он вылетел из домика и с довольной мордой плюхнулся на железную площадку, сунул нос себе в тыл и довольно засопел.

...Через десять минут территорию автобазы огласил такой визг, что казалось будто белаз разворачивается в колхозном свинарнике.

Через пять минут:

- Алло, это что у вас там так орет?

- Да это Махмуда Саня отдирает.

- Б%я, не нашли другого места!

- ???????????

В общем снег растаял на Махмуде, но не высох. И мокрый пес, ничего не подозревая улегся на железо. Это в минус сорок то. Ессно, когда захотел встать, то почувствовал, что его кто-то крепко держит за йацы. А так же за живот, лапы и хвост.

Что это за дохренорукое чудовище схватило его, Махмуд не знал, но страшно стало – писец как! И Махмуд закричал. Кричал он громко, протяжно, широко открыв глаза и пытаясь поджать под себя колени. Колени не поджимались.

Махмуд приподнял крик еще на пол тона, ну, что бы гарантированно услышали. Еще через пять минут:

- Сань, мы его так не отдерем.

- А как надо?

- Давай лопатой попробуем?

- Нууу…- Санек с сомнением посмотрел на Махмуда – давай попробуем.

Терез минуту.

Махмуд:

- е[ж]тмоюлохматуюбабушку! Это чо они там тащут? Офигели, что ли? Пля, надо поорать.

Увидев водителя с лопатой, направляющегося к нему, Махмуд что то заволновался, открыл насколько мог широко свой рот, сделал плаксивое лицо и отчаянно закричал.

Зря он кричал, лопата под него все равно не влезла. Хотя когда ее пытались подсунуть под собачий зад, Махмуд как то странно занервничал и выпустил из под хвоста облачко вонючего пара. Типа намекнул – не надо лопатой, пацаны. Это мало того, что я и с той стороны кусаюсь, так я еще и с этой кой-что могу.

Пацаны вняли намекам и лопату убрали.

Потом грели чайник и лили его под живот Махмуду. Махмуд балдел и жмурился от удовольствия. Потом, когда собачье тело отлепили от железа, оно залетело в домик, свернулось калачиком и затаилось. На трое суток.

А привычка валяться в снегу пропала, как бабка отшептала. И площадку железную, он проходит теперь исключительно как балерина - на цыпочках и с максимальной скоростью.

Кеша был хорош, и только один недостаток не давал нам покоя: Кеша не говорил.

Все наши усилия выдавить из попугая хоть слово терпели фиаско.

Кеша молчал, как партизан на допросе.

И только дед не одобрял этих наших попыток.

— Отъе▒итесь от попугая! — ворчал он. — Вам что, поговорить больше не с кем?

Наверное, на этой почве они с дедом и сошлись. Деда попугай устраивал, как внимательный и молчаливый собеседник, а попугай любил, наклонив голову, слушать деда, когда тот что-то мастерил или садился вечером за стопочку.

В конце концов мы решили показать Кешу соседке, которая держала двух болтливых волнистых попугайчиков и слыла специалистом по обучению пернатых русскому языку.

Стоит ли говорить, что Кеша произвёл на соседку неизгладимое впечатление. Она была от него в полном восторге!

Долго ходила вокруг него кругами, всплёскивала руками, что-то приговаривая, а потом решила зачем-то погладить.

Она протянула руку и коснулась пальцем головы мирно дремавшего попугая.

Потревоженный Кеша открыл один глаз, недовольно покосился на незнакомую даму и вдруг ясно и чётко произнёс:

— Отъе▒итесь от попугая!

Соседка потеряла сознание, а Кешу с этого момента прорвало. Получилось, как в том анекдоте про немого мальчика, который однажды за обедом вдруг сказал: "Суп пересолёный! ", — а на вопрос: "Что ж ты молчал десять лет?! " — ответил: "До этого всё было нормально! "

Вот так и Кеша. Молчал-молчал и вдруг заговорил.

Беда заключалась в том, что заговорил он голосом, интонациями, а самое главное, словарным запасом деда.

Дед, весьма крепкий ещё старик, был на войне шофёром, вернулся без одной ноги и всю жизнь проработал плотником. За словом в карман никогда не лез и словарный запас имел весьма характерный для человека такого склада ума и образа жизни.

Почему попугай выбрал именно деда объектом для подражания, остаётся загадкой, однако факт остаётся фактом – матерился Кеша именно как плотник, виртуозно и заливисто.

Соседку это шокировало, однако не вывело окончательно из себя. Она решила взять над Кешей шефство.

Обучить его хорошим манерам и правильному русскому языку.

По собственной инициативе она чуть ли не каждый день приходила и проводила с ним занятия по какой-то специально освоенной импортной методике.

Деда это изрядно злило, однако он старался держать себя в руках. Только после ухода соседки что-то недовольно бубнил себе под нос.

Впрочем, несложно догадаться, что именно.

В конце концов, видя что все её усилия не дают никакого хоть мало-мальского результата, соседка, на радость деда, свои занятия бросила.

А где-нибудь пару месяцев спустя, когда мы всей семьёй вечером пили чай, она заглянула на огонёк, справиться о кешином здоровье.

Кеша, сидевший с нами на кухне, увидев соседку, встрепенулся и вдруг произнёс:

— Берегите попугая! Кеша — птичка дорогая!

Это была фраза, которой соседка безуспешно пыталась научить Кешу в течение несколько месяцев.

И даже то, что попугай сказал эту фразу интонациями деда, не могло омрачить радости педагога.

Кажется, у неё даже слеза выступила от умиления.

А попугай покосился на вспыхнувшую от своего успеха соседку и добавил тем же голосом деда:

— Лучше бы кота говорить научила, дура шизанутая...

и попросил жену пойти и безо всяких околичностей спросить, куда делся их кот.

Всё оказалось именно так плохо, как я и предполагал. Кота оставили на даче.

Я мучился и переживал до самого вечера. А потом набрал номер телефона начальника и попросил на завтра выходной. Жена тяжело вздохнула и сказала :

– Осторожно там. Попроси, чтобы лодкой перевезли.

Погода не задалась с самого утра. Свинцовые тучи сеяли мелкий противный дождик, а ветер подгонял пожухлую и примёрзшую местами к асфальту листву. Я бродил по лодочной станции надеясь, что кто-нибудь всё же соберётся на ту сторону за забытыми вещами.

Но кто-нибудь не нашелся. Нашелся здоровый мужик в сапогах сорок пятого размера. Он копался в моторе и что-то ворчал. Я объяснил ему, что забыл на даче очень важные, жизненно важные документы, и протянул ему пятьдесят долларов. Он опустил в карман бумажку и, объясняя небесам всё про дачников, которые и голову забудут, спустил лодку на воду.

Волны были очень приличные. Они плевались отчаянно холодной пеной и грозились опрокинуть утлое судёнышко. Так что, через полчаса отчаянной борьбы с водной стихией мы оказались на берегу возле наших дач. Сопровождаемый напутствием угрюмого мужика о том, что за такие прелести не мешало бы набавить ещё двадцатку, я помчался к даче. Небо постепенно серело, и мелкий дождик переходил в ледяную крупу.

–Серый, серый, серый! - кричал я во всё горло, надеясь что он всё ещё жив.

И Серый появился. Зябко поёживаясь, прижавшись к моим ногам, он жалобно пищал. Я схватил его на руки и бросился к лодке. Подлетев к ней и прыгнув, я посадил кота рядом с собой. Угрюмый мужик вытаращил глаза и открыл рот. Но тут…

Но тут Серый выпрыгнул из лодки и, как-то стеснительно прижав своё единственное левое ухо к голове, просительно и тихонько мяукнул. Потом развернулся и побежал назад.

–Стой, стой, стой, куда ты, черт возьми! - заорал я.

Потом выскочил и, не обращая внимания на маты, проклятия и обещания бросить нас к чёртовой матери, я побежал за котом.

Он нёсся впереди и я за ним, причитая и заламывая руки, и вдруг свернув налево он исчез в кустах. Подбежав и раздвинув ветки я увидел, как серый, одноухий кот прижался к маленькому черному котёнку. Котёнок был мокрый и отчаянно пищал. Серый виновато посмотрел на меня и мяукнул.

Я опустился на мокрую землю и собрался взять в руки обоих. Но тут земля загрохотала. Это угрюмый мужик топал своими огромными сапожищами, изрыгая потоки проклятий. Он возник у меня за спиной и вдруг затих.

Потом совершенно спокойным и приятным на удивление голосом сказал – Давай, поторапливайся. Потому, что сейчас начнётся метель и всё снегом занесёт.

Я поднял Серого и маленького черного котёнка и мы побежали к лодке. Как мы перебрались на ту сторону реки я не знаю. Наверное, Богу просто так было угодно, потому что вокруг ничего уже не было видно.

Только угрюмый мужик вдруг сказал, перекрывая рёв мотора и воды:

– Скотина ты, однако.

Я смутился.

–Почему скотина? - поинтересовался, с опаской поглядывая на воду бурлящую за бортом.

–Значит, как получается - продолжал мужик. - Ты меня обманул за документы и деньги всунул, а сам спасать кота ехал? Ты вроде как человек, а я нечисть какая бездушная получился? Так, что ли?

– Так я же боялся, что вы откажетесь, а больше спасти его было некому, - объяснил я. Мужик замолчал, хмыкнул и мы пристали к лодочной станции.

Потом он долго искал коробку для котёнка и выстилал её тёплым полотенцем. А когда я уже собрался уезжать, поблагодарив его, он сказал:

–Ты вот чего. Не бывает так, что бы всё одному, а другому ничего. - И , подойдя к Серому обратился к нему с речью –Ты вот чего, ты иди ко мне жить. Я на рыбалку хожу. А ты кот справный. Правильный ты кот. Мужик значит ты. Не бросил малыша.

Кот посмотрел на меня, виновато мяукнув подошёл к угрюмому мужику и, встав на задние лапы, уперся передними ему в огромные сапоги. Мужик поднял его на руки. И большой серый бандит обхватил его шею своими лапами и прижался.

Мужик отвернулся в сторону и дрогнувшим голосом целую минуту произносил только:

– Ну, ну, ну…

Потом, придя в себя, повернулся ко мне и сказал строгим, но удивительно мягким голосом:

– Я приглашаю вас, молодой человек, на следующие выходные на рыбалку. И подмигнул мне.

А когда я приехал домой, и мы с женой ухаживали за черным малышом, она нашла под тёплым махровым полотенцем пятьдесят долларов.

А на рыбалку мы теперь ездим постоянно, вместе с добрым, здоровым ворчуном. И что, что я иногда приезжаю не совсем трезвым и без рыбы? Рыбалка – она дело такое, житейское, я бы сказал.

нас лиловым глазом косится и подергивается. То ли встать пытается, то ли коньки отбросить.

Надо ж спасать ворону. Пластырь, клизма, еще какие методы реанимации, прописанные медицинской наукой. Или домой взять в тепло, говорят птицы в тепле отходят. Колька на природоведении доклад зимой делал про птиц с кормушками. Летом может тоже помочь ведь. Какая разница-то? Главное ж тепло и забота, а не температура наружного воздуха.

Притащили птицу к Кольке домой, пока тащили не остыла. Да и сердце вроде билось. Положили на газетку в комнате, пошли на кухню «Домоводство» читать, Колькина бабушка Колькиной же матери постоянно говорила, что в этой книге все случаи жизни описаны, причем именно для такой как она неумехи. Надо было наоборот расположиться, мы в комнате, ворона на кухне, но что тогдашние второклассники понимали в кухнях и правильном расположении?

Пока читали Домоводство и вспоминали кино, в котором Васек Трубачев с товарищем из убитой вороны успешно варили суп, в комнате что-то закувыркалось и задребезжало. Побежали посмотреть. Ворона. То есть она ожила. Взлетела не ровненько и ну по комнате шарахаться в поисках выхода. Ворона, между прочим, большая птица, как индюк только меньше. Стекло в серванте – минус. Люстра ей помешала - от трех лампочек одна осталась. Книжная полка висела, упала зачем-то. За компанию с Колькой, когда того в лоб клювом долбануло. Меня, слава богу за палец только тяпнула, а ведь почти поймал. Хорошо совсем не откусила палец этот. И гадила еще повсеместно типа пикирующего бомбардировщика. Напоследок разбила вазу и со второго раза попала в открытую форточку. Поминай как звали. И тут Колькина мама пришла. Мы стоим, в даль светлую сморим, воронья перья кружатся немного. И она стоит, тихо так. Незаметно.

Но Колька как-то внимание обратил, почувствовал что-то надвигающееся. Мам, - говорит, - это не мы, это ворона. Мы только Домоводство читали, - это я уже влез друга поддержать. Про Домоводство я видимо зря сказал. Досталось нам крепко, хотя и по мелочи.

Зато потом выяснилось, что это была ворона-алкоголик. В той бочке какие-то забродившие ягоды хранили перед тем как выкинуть. То ли сливу, то ли картошку даже. Ворона прилетала ежедневно. Наклюкивалась, откидывалась и отдохнув минут десять улетала по делам. Когда бочка опустошалась ворона все равно прилетала, садилась на заборчик и злобно обкаркивала советскую систему распределения: когда, [м]лядь, бухло завезут, суки. Последнее - это мне Колька рассказывал, у него окна на этот двор выходили. Колька наблюдательный, особенно если его за вазу неделю на улицу не пускать, а заставлять уроки вперед учить.

он ей даже снится под утро в нежном сне. На улицу, мы смотрим, он не выходит. Так может мы к вам? Не против? Очень хорошо. Только ваш кот такой большой, такой сильный и грозный, он так сердито и мужественно выглядит на балконе... как бы он нашу малышку не порвал? и шерсть ей не повыщипывал в порыве страсти. Нет? Ну, мы щас придем. Подхожу к коту.

- Ну, говорю, Иннокентий, свершилось. Ходил ты в холостяках 5 лет и вроде не просил ничего, но вот сейчас ты узнаешь как много не имел до этого счастливого момента.

Звонок. Открываю. Соседи с белым комочком на руках пришли осчастливливать нашего принца. Тут этот комок увидел объект своих желаний и решил отгрести бабьего счастья по полной и сразу. Прямо с рук она прыгает на моего грозного кота и попадает точно на его голову.

Кеша мгновенно офигел от свалившегося сразу всем объемом «счастья» и решил спасаться. Дальше всё как у людей: она летала за котом с криком «Я твоя навеки», он бегал по стенам, полкам и карнизам и орал благим матом «Уберите от меня эту психическую». Стали ловить животных.

Разбили два вазона с цветами и вазу. сорвали гардины и картину...Её поймали, скрутили и бегом унесли. Кота нашел через полчаса, забившегося в угол под кроватью и сжавшегося в клубок. Ужас и паника стояли в глазах грозного кота. Мольба избавить от счастья была всеобъемлющей.

Из-под кровати кот вышел через два дня. Там ел, там и спал. А выбравшись, по квартире ходил тихо и осторожно, прежде чем завернуть за угол, выглядывал, убеждался, что все чисто, счастье не ждет его и только тогда шел..