Семейные истории #отец

состоянием хозяйства и соответственно здоровьем хозяев. Отцу это сельское хозяйство порядком надоело, давно уже звал в город деда с бабкой (благо возможность была - отец в то время секретарь райкома ), и он рассказывает - "что тёща нуждается уже в уходе, тесть согласен на переезд, а она ни в какую, а в хозяйстве у них заболела овца". Всё это выдаёт одним духом. Брат отца человек был обстоятельный и поинтересовался, что же они, то есть отец с тестем, намерены предпринять, имея ввиду переезд в город. Батя же почему то подумал что речь идёт о больной овце и выдал ответ - "если не будет улучшений, то тесть сказал что зарежет". Со слов отца, продолжительное молчание в трубке сменилось каким то невнятным бормотанием о том , что это не выход из положения, что отец должен отговорить тестя от столь необдуманного и негуманного поступка и т. д. Тут пришла очередь удивляться бате, так как от умервщления больного животного его отговаривал заядлый охотник, сотрудник милиции и вообще человек решительный. Когда всё же разобрались то по полу катались все домочадцы. Сейчас бабушка жива и здорова и проживает с моими родителями, а дед и мой дядька покинули этот мир.

- Боткинские бараки. Восемьдесят шестой год, сентябрь.

- Петрович, хорош глумиться, койку выбрал? - это прапор пробасил.

- Да на такой шконке до конца жизни проваляться можно – это не у вас, [м]ля, в крытке, смотри, как мяконько…

- Ты знай, особо тут не выступай, а то обратно – голубем сизым прилетишь.

- Мне с УДО соскальзывать интереса нет, я уж тут полечусь.

Так у нас появился новый сосед- Петрович, уголовник со стажем. Весёлый такой, всё прибаутками сыпал.

Засранцы – это потому, что все присутствующие в большей или меньшей степени брюхом страдали. Расстройство желудка – скверная штука - а уж в больнице по этому поводу оказаться – вообще радости нет.

Петрович, из тюремной больнички был переведён в обычную, гражданскую – потому, что там инфекционного отделения просто не было - а по условно досрочному освобождению, он вроде как под режим и не попадал - хотя пока и числился заключённым.

В наколках весь – с ног до головы – когда переодевался, видно было. Звёзды на плечах и на коленях. Ярче всего – во всю грудь - картина Васнецова – «Три богатыря». И явно делал большой мастер – от оригинала изображение отличалось только однообразным синим цветом, не научились ещё тогда на зонах цветные татуировки делать. А так – идеальная копия.

Но здоровенный шрам, пересекавший богатырей наискосок, сверху донизу – это вообще производило впечатление.

- Петрович, это где же тебя так угораздило?

- Да маленький был, заснул в траве, на покосе, а дядя Матвей косой и шуганул - вишь, как прилетело? Слава Богу, жив остался…

- Ну что ты гонишь, у тебя что, с детства наколки эти?

- А тебе что, байку в кайф послушать, или по правде, как на зоне за слова спрашивают, и отвечают? Не приставай с вопросами - не совру. Не веришь, сочти за сказку.

Петрович мужик оказался покладистый и неглупый. Брюхо ему конечно, подвело – по пять-шесть раз в день на горшок тащило – ну мы все такие там были. Выздоравливали потихоньку.

Совсем лежачих в палате было двое – Коля, отслуживший дембель со Средней Азии - домой ехал в Петрозаводск, но только до Ленинграда добрался, скрутило, и дед Егор – этот вообще ни на что не реагировал, мычал только тихонько, когда совсем туго становилось.

Им медсёстры судно под задницу подкладывали - если успевали. Иначе приходилось опять постельное бельё менять, и меж ног потом влажным полотенцем протирать от коричневой пенки – ну и запах стоял в палате, нарочно не придумаешь.

Больница, блин.

Сестёр было двое – Катюша - молодая такая, симпатичная барышня, лет за двадцать, и Егоровна - суровая молчаливая тётка, от неё разве матюги услышать можно было.

Петрович с Егоровной только взглядом обменялся – сразу за своих друг друга признали. Она ему потом и добавки на обед подкладывала – без слов, лишь головой кивнув.

А Катюша - та ко всем с улыбкой, милая такая. Это очень крепкий стержень надо в спине иметь, чтобы в больничном говне ковыряясь, к пациентам с поносом с улыбкой относиться. Сестра милосердия. Воистину.

- Дочка, а обход будет сегодня? Что-то опять изжога, может каких таблеток пропишут?

- Петрович, вы и раньше прописанные лекарства не приняли – я же видела, выкинули. Вы здесь подольше полежать хотите, чтоб обратно попозже вернуться?

- Молодец, дочка, раскусила старика. Ну, попить дай, и улыбнись по доброму - мне сейчас мало кто улыбается…

Катюша улыбается – говорю же, добрая барышня…

Петрович с собой притащил книжку – истрёпанное Евангелие, там листы чуть не рассыпались, и читал его, губами шевеля, сквозь очки мутные поглядывая. А странички закладывал потёртой фотокарточкой – чтоб не ошибиться, с какой строчки дальше читать.

Опять обед – в палату тележка с кастрюлями заезжает. Тарелки по койкам раздают – это только по названиям тарелки – миски алюминиевые. Но жрать в принципе приемлемо – ложками поскрипывая. Сижу, жру.

Тут у Коли, в углу палаты, что-то не то, кашей поперхнулся? Клокочет, хрипит, пена со рта - Катюша «Помогите!», громко так, а мы что, мы же не врачи?

Посинел парень, пока ему Катюша искусственное дыхание делала, и массаж сердца – отошёл, не стало его. Больница – так бывает. Все смертны. Ну его и раньше кровавым поносом несло – дышал через раз. Не повезло парню.

На каталку мы его с Петровичем вдвоём перекладывали – и простынкой покрыть помогали – Катюше одной не справиться – тяжёлый.

А уложивши, глядь – Евангелие Петровича на полу валяется, задели, уронили, и фотография эта там же.

Катюша – падает на пол, на колени -

- Откуда у Вас это фото? Голос дрожит – она никогда так не разговаривала -

- ОТКУДА У ВАС ЭТО ФОТО?

- [м]лядь, тебе какое дело?! Куда ты на хрен с ногами в душу-то лезешь?! Ты, [м]ля, кто вообще? — Петрович, грубо и злобно рычал, поднимая фотографию с пола.

Катюша, спотыкаясь, выбегает из палаты, через минуту возвращается :

- Вот, смотрите – показывает Петровичу точно такую же фотографию – только поменьше истёрханную.

Петрович, с остановившимся взглядом, держит в руках два одинаковых фотоснимка.

- Это, [м]ля, это у тебя откуда?

- Это мама моя.

Мне довелось только услышать часть разговора Петровича и Катюши - на лестнице, где на площадке можно было покурить.

- Ты вот что, дочка…

И потом, совершенно изменившимся голосом -

- Ты вот что, Д О Ч К А... Ты подумай, на хрена тебе такой отец, как я?!

- А у меня просто больше нет никого…

Дальше я не слушал – неудобно.

Из больницы меня выписали через два дня - гастроэнтероколит – дома фесталом лечится. Так что я не знаю, как закончилась эта история. Но вот в памяти осталась…

на руках.

Имел он сына Антошу от первого брака и дочь Вареньку от второго. Первая жена его благонравием не отличалась, и на время ее загулов он забирал сына к себе. Загулы всё учащались, наконец бывшая продала квартиру мутным риэлторам и исчезла, а Антон окончательно поселился у отца.

Парень оказался толковый, с папиной хваткой, поведения самого примерного. Степаныч хотел было отправить его учиться в Лондон и потом пристроить к своему делу, но Антон проявил отцовский характер, уезжать отказался и поступил на психфак в родном городе. Жил по-прежнему у отца. А чего не жить, места хватает с избытком, кормят вкусно, отношения с мачехой нормальные, с сестрой – лучше не бывает. Счастливая семья, ни одной тучки на горизонте. Степаныча только напрягало, что у сына нет девушки. И тут пришла беда откуда не ждали.

Вернулся Степаныч домой среди дня и зашел в комнату сына, что-то ему там понадобилось. Думал, сынок в институте. А он – вот он, на диване сидит. А на коленях у него… Варенька! Целуются. И руки в таких местах, что никаких пристойных объяснений, одни непристойные. А Вареньке семнадцать лет, только-только школу закончила.

Первая реакция понятна: дочери оплеуху, ублюдка этого избил до крови. Потом вопрос:

– Ты хоть предохранялся, придурок?

– Не от чего пока, я ее берегу. А в будущем, конечно, будем, я понимаю про кровосмешение.

– Какое нах будущее? Нет у тебя никакого будущего. Собираешь сейчас вещи и исчезаешь навсегда. На Колыму за золотом, в тайгу за шишками, в Чечню добровольцем. Страна большая.

Варенька:

– Папа, не надо! Я Антошу люблю с самого детства, я без него жить не смогу.

– Сможешь как миленькая. А у тебя, красавица, на ближайшие пять лет маршрут один: учеба – дом. И гувернантку к тебе приставлю, чтобы глупостей не наделала.

Вроде разрулил. Только от былого счастья в доме и следа не осталось. Полный мрак. Дочка ничем не занимается, целый день сидит и смотрит в стену. В институт провалилась, вместо сочинения написала тысячу раз слово «Антоша». Однажды, когда гувернантка не уследила, вены порезала, другой раз таблеток наглоталась. И доведет же дело до конца, характер отцовский.

И тут Степаныч получает письмо от бывшей. Так и так, лежу в больнице с циррозом печени, последние деньки на Земле считаю. Решила напоследок с тобой поквитаться за всё то зло, что ты мне причинил. Знай же, подлец, что сынок Антошенька, которого ты у меня отобрал, на самом деле не твой сын. Я его от Жорика родила, помнишь Жорика? Живи теперь с этим.

Да, был у них в молодости сосед Жорик, красавчик и бабник. Подался тоже в бизнес, да не туда свернул, нарвался на пулю. Задумался Степаныч. Три дня думал. Велел разыскать Антона и привезти. Говорит ему:

– Сейчас есть такой тест ДНК, по анализу крови определяют, кто кому родственник или не родственник. Я договорился, завтра пойдем сдавать.

– Бать, – говорит Антон, – а ведь если окажется, что я сын Жорика, значит, инцеста никакого нет и мы с Варенькой можем пожениться, так?

– Выходит, так. Поживи у меня, пока ответ придет. Но Вареньку не трогай, скажи ей только, чтоб больше не вешалась.

Через сколько-то дней Степаныч приходит домой счастливый, как в прежние времена. Лыбится во все 32 зуба. Показывает справку, там написано: родственные связи исключены.

– Вот, – говорит, – как удачно всё обернулось. Нет никакого кровосмешения. Живи спокойно, сынок… то есть, наверно, зятек уже.

По этой справке Антоше выдали новые документы, на отчество Георгиевич. Как только Вареньке исполнилось 18, они поженились. И жили, действительно, счастливее всех на свете. Детей только долго не могли завести, обнаружилась какая-то несовместимость. Но в наше время да с деньгами и это не проблема. Когда время стало поджимать, родила Варенька двух чудных деток от анонимной пробирки из банка спермы.

Только на этом сериал не кончается. Есть у него второй сезон.

Наши дни. Степанычу под 70. Антону за 40. Что-то он стал себя плохо чувствовать. Пошел проверился – лейкоз. Про лечение врачи говорят: есть несколько довольно безнадежных способов и один надежный. Пересадка костного мозга от родственного донора. Вот только родственных доноров у Антоши йок. Мать и Жорик в могиле, Степаныч ему по крови не отец, Варенька не сестра, дети не дети.

Опять задумался Степаныч. Три дня думал. Пришел к Антону в больницу:

– Не знаю, как тебе и сказать. Но сказать надо. Соврал я тогда. Справку попросил подделать. На самом деле я твой отец. Так что спроси у врачей, где мне тут провериться для пересадки.

– Бать, не волнуйся. Мы давно это знали. Ну, не знали наверняка, но подозревали. Поэтому и своих детей не завели. Придумали про несовместимость, а сами всю жизнь предохраняемся. Варя уже сдала анализы, ее костный мозг мне подходит, скоро операция. Всё нормально.

– Ну ничего себе. А скажи, когда ты догадался?

– В первый же день, когда ты пришел такой довольный с этой справкой. Я же психолог, да и тебя знаю с детства. Вот скажи: если бы на самом деле выяснилось, что я не твой сын, разве ты смог бы радоваться? Только и думал бы о том, что тебе наставили рога.

Лекарства, продукты, любая другая помощь - все, что нужно одинокому или обездоленному старому человеку.

Не то, чтобы меня сильно удивляла такая направленность, но в её помощи была какая-то странная идейность, что ли...

Как то разболтались, выпивши. И Лида рассказала мне причину такой любви к бабушкам.

- Шел 1992 год. Мама была мной беременна, второй месяц подходил к концу, и тут отец ушел из семьи. Уехал в другой город к молоденькой девчушке, с которой познакомился на море. Уехал, оставив маму беременной и с двумя детьми. Накопления сгорели в инфляции, братья- сестры все маленькие, работать, даже за гроши - нужно с кем-то оставить 2 малышей.

Помочь некому: бабушка умерла, дедовой пенсии с трудом хватает ему самому на еду, да и сам он на другом конце страны живет. Мама погоревала и решилась делать аборт, пока ещё можно. Оделась, пошла. Идет, и где то на подходе к больнице ей встретилась бабушка. Такой вот божий одуванчик. Непонятно, откуда она взялась - сама подошла, взяла маму за руку и сказала: "Не ходи туда, дочка, не совершай греха, не бери на душу - все будет хорошо, просто дождись вечера". Мама, совершенно ошарашенная, развернулась и пошла домой. Сидела и просто ждала, сама не зная, чего.

Вечером раздался звонок - подруга, с которой они вместе учились в институте, устроилась в крупное иностранное СП, пригласила на работу и сказала, что у них есть для женщин - сотрудников няни и свой корпоративный детский сад.

Сочетание редкое, но в 1992 году бывало и не такое - компанию возглавляла женщина- борец за права слабого пола, и это было частью корпоративной идеологии. Прошли годы, мама дослужилась до заместителя коммерческого директора, освоила инвестиции и уже в нулевых смогла с партнерами запустить небольшое собственное производство.

А бабушкам я до сих пор помогаю - долг свой отдаю за жизнь.

между Иваном Царевичем, Алёшей Поповичем и Соловьём Разбойником. Из неопределившихся, так сказать.

Но рос я, рос и статус Балашки. Может кто-то помнит, как в нашей пионерской молодости были такие маленькие книжки про пионеров-героев: Марат Казей, Валя Котик, Боря Цариков. И раньше в моей памяти стоял с ними в один ряд и Балашка Кишкинтарь. Чуваш, наверное, думал я. Воевал ли он с автоматом в руках, не помню, но вот мелко партизанил и не давал проклятым фрицам спокойно жить, это точно.

Потом были 90-е, когда в моей жизни появились всякие Терминаторы, Сигурни Уивер отчаянно пыталась замочить Чужого, а Бэтмен получал оплеухи от Джокера. Балашка со свойственным ему раздолбайством и широкой русской душой как-то не вписался в эту компанию и тихо ушёл со сцены.

Но тут у меня появился сын, Матвей, и я вдруг вспомнил про своего детского героя: вот же, живое воплощение, вылитый Балашка Кишкинтарь! Такой же непослушный, свободолюбивый и вечно говорящий бесконечное количество "Почему" (Я уже, грешным делом, когда количество "почему" переставало вписываться во все разумные пределы, стал отвечать "потому что гладиолус"). И вот я стал называть Матвея или любимой обормотиной, или Балашкой Кишкинтарем. И вроде прикольно, с одной стороны, и не обидно, так как вообще не понятно, а кто это будет, собственно. И это как раз и сыграло со мной злую шутку.

Как-то раз Матвей, уже уставший, видимо, от этой внутренней фрустрации, подошёл ко мне и спросил: "Папа, а кто такой Балашка Кишкинтарь? ". Я ему тут же: "Ну как же, сынок, это же... Ну этот, с Иваном Царевичем то вместе на волке... , хотя нет, постой, ну, с Маратом Козеем то они... (тут я решил точно не углубляться, так как придётся начать с пионерии и не известно, чем это вообще закончится).

"Это фиаско, братан", - подумал я, но решил не сдаваться и обратиться к современному аналогу волшебной палочки и произнес сокральное: "О"кей, Гугл, кто такой Балашка Кишкинтарь? ". Но Гугл сухо сказал: "Балашиха - крупнейший город в Московской области России". "Кто смотрящий в Балашихе"... Странно, что это знает Гугл, но ок.

Как так, не может такого быть, подумал я. Вот же ж, он, Балашка, только что патроны Чапаеву подносил. Да ну, не. Как же так то?

Тогда я уже сам начал серфить, забивать его по-разному, думал может букву какую-то перепутал. Но не тут то было. Не знает Гугл такого персонажа, и всё тут. Тупик, подумал я. Но Вселенский разум все же оказался умнее меня. "Возможно, Вы имели ввиду "бала кишкэнтай? " - спросил он.

И вот тут то меня, что называется, накрыло. Как в фильмах показывают, когда человек потерял память, а потом вдруг резко всё вспомнил. Вот даже сейчас холодок по спине. Оказывается, что "Бала кишкэнтай" это просто "маленький ребёнок" по-казахски, "малышка". А это, скорее всего, значит, что моя бабушка, которая была русская, но жила в Казахстане, в Симепалатинске, и у которой я в детстве проводил по несколько летних месяцев, и которая была учителем русского и литературы, просто называла меня так ласково, по-казахски, а в моём детском мозгу это и превратилось в полу мифического и героического персонажа народного эпоса. Или сказки.

И я вдруг вспомнил, что это именно благодаря ей я сейчас умею так понятно и говорить, и писать по-русски. Ведь когда я ей писал письма, она всегда присылала обратно своё письмо, и моё, где были исправлены красной ручкой все ошибки. Потом и дальше она мне писала регулярно, и так ждала ответа, а я всё "потом да потом отвечу". А теперь уже и не спросишь ведь у нее ничего, и не извинишься.

Или вот я хорошо сейчас умею плавать, и научился этому в раннем детстве. При этом, к примеру, трое моих молодых коллег по работе вообще боятся открытой воды, не говоря уже про "плавать". А для меня это просто базовый какой-то навык. И ведь это всё благодаря моей маме, которая на свою очень небольшую зарплату научного сотрудника возила меня несколько раз по паре месяцев на Черное море, где я всему и научился. И не так сильно болел своей астмой. Очень хочется ещё раз сказать ей спасибо, но, к сожалению, уже никак.

И отец, который был одним из первых председателей джаз-клуба в нашем Университете. И с ним я увидел Прибалтику, и однажды сильно обидел его, сам того не понимая, хотя потом, правда, реабилитировался, заказав ему на 70-ти летие букет из 70 роз с доставкой. Он даже расплакался. Так счас бы хотелось мотануть к нему в Омск и посидеть в его прокуренный комнате... .

В общем, к чему это всё. Берегите своих родителей, бабушек и дедушек, пока они есть на этой земле. Ведь львиная доля того, что есть в нас, это от них.

За родителей.

не разговаривать? У неё ещё коса до попы в руку толщиной...

С Лёхой мы приятели.

Я воспитан книгами "Всадник без головы", "Три мушкетёра", "Айвенго"... Поэтому понимаю его чувства и свои товарищеские обязательства в отношении его дамы сердца.

Ситуация упрощается тем, что соседка достаточно молчаливая.

У меня падает успеваемость, потому что на всех уроках читаю книжки из-под парты.

Классная руководительница пересаживает меня с "камчатки" на вторую парту.

Теперь соседка без косы - с короткой стрижкой.

Но очень контактная и смешливая. И грудки восхитительно высокие!

На второй парте скрытно не почитаешь - успеваемость растёт.

И соседкой - прекрасно!

На перемене Лёха отзывает меня, и предупреждает, чтобы я с ней не разговаривал, потому что "он с ней ходит".

У меня - глаза на лоб:

- Погоди! Ты же про Ольгу говорил!

Он хмурит брови:

- С Ольгой у нас всё! Я теперь с Маринкой!

(Допускаю сейчас, что ни Ольга ни Маринка об этом не знали).

А тогда я такой "ванёк-ваньком" - вообще ничего не понимаю в этой ситуации. Вечером посоветовался с мамой. Беда в том, что мама была учительницей в нашей школе

Она наутро пришла в наш класс, и провела беседу, что какие могут быть "кто-то с кем-то ходит" нам ещё рано, и вообще!

Я не знал - куда деться от стыда.

После урока этот одноклассник, проходя мимо меня, процедил сквозь зубы: "Баба! "

Вечером устроил маме скандал:

- Я просто с тобой советовался! По секрету! Я не просил что-то делать! Из-за тебя теперь меня бабой будут звать!

На следующий день мама провела в классе беседу, в которой объяснила, что "баба" - . не советское слово!

Это был пи[c]ец!

Больше никогда ничего ей не рассказывал.

Вырастил двоих сыновей.

Пару раз было, что вступался за них. Наводил шороху.

Вступился отец или старший брат - это нормально.

Маме рассказывать о мальчишеских проблемах нельзя!

PS

Лёхи уже нет,

С Маринкой при встречах здороваемся.

PPS

Мама по возрасту сама уже никак. Пять лет назад переехал к ней. Теперь я для неё идеальный. Не вспоминаю её косяки, жёстко портившие мою жизнь. Мы в ответе за тех, кто нас приручил...

воспитателка и заныла папаше Василию, что его чадо требует повышенного внимания и немалых дополнительных хлопот. Вестимо, намекая на взятку или какой там ещё бакшиш. Вася с ней согласился, но предпочёл рассчитать натурой и своё повышенное внимание направил на неё, даму пусть и не слишком казистую. Васино внимание её вполне удовлетворило – он оказался классным удовлетворителем.

А павликова маманька радовалась, что благоверный вдруг добровольно взял на себя обязанность вечерней эвакуации малого из садика. Пусть и поздно, зато она получала после дня напряженного труда во имя и на благо Родины пару часов свободного времени. Для варки, стирки, уборки и прочих дамских развлекушек по хозяйству. Заложил же папашу Павлик, когда мамочка поинтересовалась, не скучает ли дитё один в ожидании папы.

Павлик обрадованно:

- Нет! Марьстепанна выдаёт игрушки из витрины для комиссий! – и принялся взахлёб об издалека управляемом танке, кубике Рубика, конструкторе с болтиками-отвёрткой и мультяшками в теливизере.

- Так она с тобой играет?

- Не, - гордо сказал Павлик, - я один! Она запирает меня в группе, а сама в нашей спальне сдвигает с папкой три кровати, и они на них ипуца. Мне вахтёр дядя Вова рассказал. Он всё в окошко видит. Просил тебе передать, но мне всё некогда.

Ошарашенная маманя проявила выдержку до следующего дня и с помощью вахтёра дяди Вовы, фанатичного блюдуна семейных ценностей, через указанное окошко лично убедилась в энергичной неверности благоверного. А в ходе подобающей случаю истерики уже дома, в промежутках между битьём тарелок на голове грешника, вопила:

- Ну что ты нашёл в этой крысе? Она ж мине в подмётки негожа!

Гнусный изменщик не признался в своих находках, но, бия себя в грудь, пошёл в сознанку:

- Дорогая, ну поверь, не для греха, а нашего дорогого Павлушки ради. Ты ж знаешь - люблю я только тебя! - и, привычно уворачиваясь от летающих тарелок, поцеловал супругу как в загсе.

В конце концов он, как оказалось, заядлый ходок по бабам, был в какой там у них раз прощён. Но от изъятия Павлика из садика отстранён как утративший доверие. Мальчика уже забирали мама или бабушка. У той же самой Марьстепанны - заведующая садиком после скандала никаких организационно-воспитательных мер применять к ней не стала. Соискателей детских местов в садике – вагон и маленькая тележка, а новую воспитателку поди сыщи! Кто согласится на эту нелёгкую работу за мизерную зарплату без всяких там бонусов. Кроме как доплаты натурой от таких сознательных папаш как отец Павлика.

Возмущённой маме, накатившей телегу на воспитателку ("... чему эта б%%%ь может воспитывать детей... бла-бла-бла. . "), было предложено поискать другой детский садик, да впредь следить получче за своим мужиком, слабым на передок. Увы, уже и в то время отыскать место в детском садике было потруднее, чем другого мужа, и маманя уговорила заведующую не увольнять Павлика из-за аморального поведения совращённого отца – дети за родителей не в ответе, так считал даже товарищ Сталин, хотя и поступал наоборот. Отец уже прощён, перевоспитан дома и в трудовом коллективе. Осознал и больше не будет. Хотя бы потому, что впредь Павлика будет забирать как пораньше она или бабушка, к чему они уже приступили. А телегу забирает взад.

... И всё вернулось на круги своя. Вася сразу после работы занимал своё лежачее место примерного семьянина на диване перед телевизором, по-прежнему предаваясь государственным или мировым проблемам, пока супруга на кухне с горшками и в ванной с бельишком решала куда более приземлённые домашние проблемки. Павлик гонял по квартире управляемый танк, который выканючил в порядке компенсации своей утери в садике. Вуаерист-вахтёр Вова великодушно простил Марьстепанну и продолжил с ней свои прежние романтические отношения. Марьстепанна усилила своё педагогическое внимание Павлику, чтобы не заподозрили в какой там мести. Да делала это искренне, перенеся свою любовь на него как детёныша любимого человека.

Так и закончилась эта история не с одним счастливым концом, а с двумя: вахтёра Вовы и папы Васи. Самое же пикантное в ней - фамилия благородного павликина семейства была Морозенко, что в переводе с мовы (украинской) на язык (русский) - Морозов. Так что наш Павлик Морозов исторически был обречён на этот подвиг – заложить родного отца.

Однако никаких посмертных лавров из этого подвига мальчик не стяжал – не сам же к нему пришёл, а по наводке ревнивого вахтёра дяди Вовы. Да и остался в живых, папа с роднёй со своей стороны, включая свёкра, свекровь своей супруги и двух братьев-рецидивистов, не стал убивать сынишку из-за эдакого пустяка. Да времена уже настали другие, борьба с кулаками (имеется в виду не бокс! ) успешно закончилась ещё до войны. И пионером-ленинцом наш Павлик не был - возрастом ещё не вышел. В общем, не вполне соответствовал установленному формату пионера-героя, пожертвовавшим отцом во благо Родины.

по прежнему били мне морду. Девочки не давали. Мама как раз тоже была в отпуске. По дому был главный папа, готовил, стирал, убирал: -) еще и на работу бегал. А я не делал ничего: -)

Так что от безысходности пришлось использовать родительские уши. А родственники успехам своего чада очень рады! Только они рады по своему: -) Ну и слово за слово, выяснилось что "презренный" родитель, который и нужен только для вытягивания карманных денег, претендует на часть моего Большого Успеха.

И ударила молодому выскочке моча в голову: Папа ты что тут блеешь? Я всего добился САМ!

Сказать что я обидел папу - это значит не сказать ничего: -)) К счастью отец у меня не Иван Грозный. Да и я быстро включил заднюю, нет я по прежнему себя считал Высшей Расой, но испугался, что вместо нормального хавчика буду вынужден неделю трескать яичницу. До маминого возвращения. Я извинялся, каялся, а про себя думал, ну чё он так расстроился? Ведь это МОЙ успех! Личный! А он... ну хорошо! может пару раз мне поменял пеленки. Папа у меня проницательный, так и сказал: извинения принимаю, но ты меня все равно не поймешь. Поговорим с тобой обо всем этом через лет 20.

Прошло положенное время, появился собственный спиногрыз. Наглый, как я в детстве, жрет срёт и требует поиграть! И все время пытается себя убить, то мыло сожрет, то два пальца в розетку! Каждый раз когда я бегал по больницам с очередной детской болезнью или ночью меня снимал с кровати дикий визг, я с ужасом понимал: ведь и мои родители тоже прошли через пытки. А потомок растет дальше, детские проблемы закончились, но какие же простые они были по сравнению с подростковыми?! Черт с ними с проблемами! Ну это разве трудно сообщить: я пошел туда и туда, вернусь во столько-то? Трудно!

Жизнь открыла мне глаза, и теперь, когда я приезжаю в родительский дом, батя не перестаёт подшучивать: Ну что всего сам добился?

А я уже язык смозолил от искренних раскаяний: Папа! Какой я был [ч]удак!