Медицинские истории

Загрузили мы его в машину и в соседний поселок, где была больница. Заходим в приемный покой, а там тишина. Еле докричались и откуда то из глубин покоев показалась симпатичная и немного взъерошенная медсестра. Выслушав наши жалобы и поглядывая на Серегу, она произнесла:

- У нас сегодня дежурный врач гинеколог, если я его разбужу, то он конечно посмотрит, но вряд ли сможет помочь. У него ведь профиль другой. - при этих словах она как-то сладостно улыбнулась и поправила прическу. - Ладно пойду попробую.

Врача она все же разбудила, он был взъерошен не меньше чем она, а еще он был удивлен. Хотя в принципе, за свою работу он насмотрелся такого, что удивить его было наверно очень трудно. Но он был удивлен реально.

- Нихрена себе, нихрена себе! - нарезав несколько кругов возле Сереги, приговаривал он. - Как же это так? Как это она так вылетела? И чего делать? - обведя нас взглядом поинтересовался он. Хотя мы тоже хотели спросить его именно это. - Нас в институте на практику в колхоз отправляли, так там тоже бык коленный сустав вывихнул. Я вставил! Правда скотник быка сначала кувалдой глушанул вместо наркоза... Кстати, у кого нибудь есть кувалда?

Наверно он все же хотел пошутить, но так как весь народ был прилично пьян, все озадачились именно этой проблемой — где взять кувалду? При этом напрочь забыв о Сереге и даже его крик — встало, встало! Привлек только внимание медсестры. Да и то, потому, что она была просто удивлена, что что-то встало без ее участия.

- Ребята, пацаны, она сама встала! - показывая нам вполне нормальную руку, произнес Серега, - у нас выпить что нибудь есть? Я как представил, как меня сейчас лечить будут, она хоп и встала! - радовался он отступившей боли и тому, что этой рукой можно опять поднять стакан.

Я еще раз убедился, что слово лечит, но до сих пор не могу понять, почему на восьмое марта дежурным врачом назначают гинеколога? У нас что, на этот праздник повышенный женский травматизм от поздравлений?

часто спрашивают время друг у друга. Чтобы лишний раз посветить золотыми часами из шоколадной фольги. Нет.

Я всего лишь прошу каждого вспомнить нечто подобное о себе. Когда что-то нестерпимо хочется купить, и деньги вроде есть, но привычно давит жаба. И в ход идут разные отговорки. Типа, можно ведь прожить и без этого. Или - а почему не купить похожее, но в пять раз дешевле? А еще - а давай лучше сейчас сбережем, а купим когда-нибудь потом? ...

Такими, кстати, были родители. Заставившие даже меня поверить в семейную бедность. И я всю школу проходил в двух школьных костюмах (один на выход, другой - во двор). А потом выяснилось, что те тайно копили. Денег "на книжке" хватало на "Волгу". А после реформ едва наскреблось на пару ботинок. Но с них какой спрос? Дети войны...

А еще помню, как когда-то захотел купить складной нож. Хороший стоил дорого, взял дешевый. Вскоре понял, что не нравится, купил другой недорогой... . История стала повторяться, растянулась на годы, и завершилась покупкой идеального ножа, который постоянно со мной. И который, хоть и казался неподъемным по цене, но по факту оказался дешевле получившейся коллекции из семи десятков "так себе" ножичков.

Или история с зимней одеждой. На которую вечно не хотелось тратиться. Но однажды так промерз, что взбесился на собственную жадность. И на следующий день, не глядя на ярлык, купил самую лучшую куртку. Пусть в кредит, но купил. И гулял весь день по морозу, наслаждаясь комфортом. Этой полярной аляске сейчас уже пятнадцать лет, но я ее обожаю и никогда не выброшу.

Затем были похожие истории с часами, машиной, да и с домом. Сначала- ерзания, глупые попытки на чем-то выгадать, скопидомничать, а потом внезапно - да еб@сь оно всё конем! Беру! Глотаю дофамин с серотонином литрами!

И знаете что? Очень, очень скоро после каждого такого искреннего, безумного, и решительного приобретения судьба меняется. И меняется так, чтобы дать возможность нивелировать траты. Может, метафизика, но это так.

Некоторые считают, что дорогие бренды никакими преимуществами не обладают. И реплики ничем не хуже. Нет. Реплики не дают такой радости. И вообще-то хуже. Хорошая вещь незаметна. Существование двери обнаруживаешь только, если она не закрывается или скрипит.

Что сейчас держит большинство из нас от возможности доставить себе радость? Будущее? Которое может не наступить? И уж точно пойдет не так, как планировалось. Думаю, что ехидный дяденька Руссо все же был прав: человек - кузнец своего счастья.

с врачом, который его курирует, и тот подтвердил, что это правда.

Псевдошизофрения не опасна для окружающих. Напротив, довольно интересна.

Уникальным признаком болезни является необычная навязчивая идея. Больной совершенно уверен, что у него шизофрения, причем эта уверенность подкрепляется различными псевдосимптомами. Например, Валере кажется, что у него постоянные галлюцинации в виде нескольких определенных человеческих персонажей. С его слов, эти галлюцинации представляются реальными людьми, каждый имеет свой характер и свою историю отношений с Валерой.

Например, один из них - панк, который якобы регулярно приходит к моему соседу домой, чтобы "перекантоваться" и перехватить копейку-другую между рейсами на корабле (панк-матрос).

Валера немного рассказывал про разных других персонажей, довольно прикольно. Точно как в фильме "Веаutiful mind" (где математик Дж. Нэш имел трех постоянных "друзей", если мне памяти не изменяет).

Но, повторяю, речь идет не о шизофрении, а псевдошизофрении. Если "обычному" шизофренику его галлюцинации кажутся реальными, то Валере они кажутся именно галлюцинациями. И он взаимодействует с ними, понимая это, и поэтому относится к общению с персонажами как к игре, развлечению.

Мне трудно это до конца представить, хотя объяснение очень понятное. Т. е. Валера осознает и воспринимает своих "друзей" как что-то, что существует только в его "больном" мозгу. В кавычках, потому что эта идея о болезни мозга - лично Валерина навязчивая идея. Мозг у него действительно болен, но не шизофренией, как Валера думает (когда голоса в голове или люди кажутся реальными), а псевдошизофренией (когда кажется, будто в голове есть голоса и другие галлюцинации, но они осознаются именно галлюцинациями).

Врачи пытаются убедить Валеру, что у него не шизофрения, а псевдо: мол, если бы у тебя была шизофрения, то ты бы принимал галлюцинации за реальность как все шизофреники. Но поскольку ты осознаешь, что это тебе только кажется, значит ты не шизофреник. Однако эти доводы на Валеру не действуют. Вообще-то по-моему фраза "ты осознаешь, что это тебе только кажется" не верна. Валера не осознает, что ему это кажется, а ошибочно полагает, ведь на самом деле ему это не кажется, т. е. на самом деле у него нет галюцинаций. В общем, я уже запутался.

Еще прикольные бывают у него другие "навязчивые идеи". Как то (уже после того, как Валера меня посвятил в свою ситуацию) он меня встречает и говорит:

— У меня навязчивая идея новая появилась - надо у нас на крыше светофор поставить. Чтобы сразу на всех перекрестках вокруг водители видели один и тот же светофор и ездили синхронно, тогда будет больше порядка и меньше пробок. Дурацкая идея, — это мне сам Валера говорит — но такая навязчивая, что иногда думаю, может действительно для прикола поставить (и смеется).

Дурдом. Если быть точным, он не говорит "для прикола", у него другая лексика (Валере 55 лет), но этот оборот хорошо соответствует тому, что Валера сказал. Т. е. в отличие от шизофреника он не считает, что на самом деле так надо делать, а напротив думает, что это идиотская идея, продукт деятельности его больного мозга.

И болезнь эта такая редкая, что практически не изучена. Встречается буквально один случай на 100 миллионов (так что мне с соседом повезло.

Поэтому чтобы изучать Валеру, время от времени приезжают ученые-психиаторы. Некоторые из них мировой величины. Например, один профессор - немец, который еще во вторую мировую против нас воевал.

Но не зверь какой-нибудь, он врачем был. Поэтому он русский знает, без переводчика с Валерой общается. Живет уже две недели в гостинице неподалеку. Сам я его не видел, о нем мне Валера рассказывал. И еще они привезли и установили в номер к тому немцу какое-то оборудование на миллион евро, поэтому пришлось усиливать систему безопасности всего отеля. Были и другие, что приезжали изучать валерин случай. Он, например, рассказывал, что приезжал частным образом один миллионер, не великий ученый, но богатый, поэтому мог себе позволить. Деньги Валере платил. И чем был примечателен - в космос слетал, один из немногих "космических туристов". Фамилию правда уже не вспомню, хотя было когда-то в новостях. В общем, весело. А со мной Валера пока бесплатно общается.

Ему не раз предлагали уехать в Европу, чтобы изучать его там на месте, делали заманчивые предложения. Но Валера отказывался быть "подоптным кроликом". Из чувства ответственности, мол, здесь я нужнее, на кого я свой участок оставлю. Он сантехником работает, наш ЖЭС обслуживает.

И это не позерство, Валеру было бы трудно кем-то заменить. Он сантехник

"от бога". И человек каких поискать. Лишней копейки не возьмет. И сложные технические ситуации иногда решает очень изобретательно.

Помню, канализация в нашем стояке забилась, непонятно чем. Валера по вызову пришел, и какая-то немыслимая интуиция подсказала ему, что нельзя трубу обычным способом прочищать. Он подошел к унитазу, просунул руку в сливное отверстие (а руки у него гибкие, вытягиваются и изгибаются в разных местах) и начал там что-то искать. Потом медленно и очень аккуратно вытащил руку, смотрю - держит пушистого котенка. Наверное, через крышу провалился в трубу. Сразу видно, небычный котенок. Такого бы зоологам отдать - озолотят. Но Валера не из тех, кто на этом захочет нагреть руки. Ни секунды не сомневаясь, он подошел к окну, открыл его, и выставил в окно ладонь, на которой сидел котенок. Тот уже отошел от шока, потянулся, расправил перепонки между лапками и, прыгнув, очень быстро ими начал махать. Я смотрел на Валеру, как он провожал взглядом котенка, медленно набирающего высоту, и думал: вот это добрейшей души человек!

вышеупомянутый цирк и начался.

Вы пробовали купить лекарство, не зная по китайски, кроме "се-се" (спасибо) ни слова? Названия-то у них - тоже свои, просто так сказать "Ибупрофен" не прокатит.

Для начала я внятно произнес хлопающим на меня глазками тетенькам "менструация". Не поняли. Потом "pain" (боль) и указал на живот. Тот же эффект. А дальше я гримасничал и кривлялся, загибался, схватившись за живот, перегибался через прилавок, указывая на живот аптекарше, уточняя "women pain". Я закатывал глаза к потолку, судорожно вспоминая подходящие к моменту ассоциации. Я хватал их за руки, когда они показывали на мой живот, убедительно говорил "Ноу" и переводил их, руки, на их же животы, пытаясь подчеркнуть, что именно женский живот. Тетеньки искренне вжились в процесс, сами хватались за животы, вопросительно глядя на меня, но по-прежнему упорно не понимали, что от них требуется. Если бы здесь были зрители - они бы "плакалъи" и продавали билеты.

Наконец пришел старый мудрый кролик в лице - старшей? заведующей? - и выложила передо мной небольшой талмуд. Угу. Справочник, блин, препаратов. Спасибо, конечно, что на английском, но ничего знакомого типа Нурофена я там не нашел. Тогда, осознав, что перед ними существо не только прыгающее, но и читающее, передо мной был выложен англо-китайский словарь. Вот там то с чувством глубокого облегчения я и нашел знакомое "menstruation". На всякий случай, гыгыкнув и скорчившись, схватился за живот. И был, наконец, понят и отоварен вожделенной коробочкой)

А знаете, интересное ощущение, когда надо выпить то, в чем не уверен. Как ни крути, а таблеточки-то те ли дали? )

P. S. Помогли)

с нами училась. У них была такая любовь на старших курсах – стены тряслись. В буквальном смысле тряслись, соседи по общежитию свидетели.

– Сам в порядке. Дети молодцы, внуков уже трое, четвертый запланирован. А Оленька умерла.

– Ой, извини пожалуйста, не знал.

– Ничего, это в целом позитивная история. Жили долго и счастливо и всё такое. Она когда заболела, сын еще в девятом классе учился, дочка в шестом. Они у нас поздние, мы сначала купили квартиру, а потом их завели. Проверялась всегда как по часам, маммограммы, анализы и всё, что положено. Оля вообще очень организованная. Вела дневник всю жизнь напролет, начиная класса с восьмого. От руки, в таких толстых тетрадях с пружинами. Закупила этих тетрадей штук 100 или 200 и каждый день что-то записывала. Ну, не каждый, но раз в неделю точно.

Ну вот, проверялась-проверялась и вдруг – опаньки, сразу третья стадия. Сделали МРТ – там еще и метастазы, то есть четвертая. Операцию делать бессмысленно, прощайтесь. Мы, конечно, туда-сюда, в этот диспансер, в тот, в Германию, в Израиль. В Израиле такой русский доктор, говорит: «Вылечить я ее не могу, поздно, но продлить жизнь попробую. Хотите? ». Как в гостинице с почасовой оплатой: «Продлевать будете? » – «Будем» – «На сколько? » – «На все! ».

Есть, говорит доктор, протокол химиотерапии, совершенно новый, только-только прошел испытания. Капельница адского яда раз в три недели. По цене, конечно, как Крымский мост. Сколько времени делать? А всю оставшуюся жизнь, сколько организм выдержит. Выдерживают кто год, кто два, больше четырех пока не получалось. Химия всё-таки, не витаминки.

Подписались мы на эту химию. Позже оказалось, что в Москве ее тоже делают, и даже бесплатно, по ОМС. Надо только найти правильного врача и уговорить. Но действительно совсем не витаминки. Понятно, почему люди долго не выдерживают. В сам день капельницы самочувствие нормальное. На второй день плохо. А с третьего по седьмой – только бы умереть поскорее. Тошнит аж наизнанку выворачивает, болят все органы и даже кости, вдохнуть невозможно, ломит все суставы, все слизистые воспалены и кровоточат, ни сесть, ни лечь, ни поесть, ни попить, ни наоборот. А потом две недели вроде ничего, до следующей капельницы.

И вот в таком режиме она прожила не год, не два, даже не четыре, а почти одиннадцать. На ней три диссертации написали, врачи приезжали посмотреть из других городов – уникальный случай. Плакала, что не увидит, как Юрка школу закончит, а он успел институт кончить, жениться и двух детей завести. И Юлька кончила институт и вышла замуж еще при маме. Мы с Оленькой полмира объездили, на всех театральных премьерах были и всех гастролях. Раньше-то всё откладывали, копили то на ремонт, то на будущие машины-квартиры детям, а тут мне стало плевать на деньги. Есть они, нет их – я мужик, заработаю. Хочешь в Париж – поехали в Париж. Надо только подгадать, чтобы улететь на восьмой-девятый день после капельницы, а вернуться к следующей. И маршрут выбирать без физической нагрузки. На Килиманджаро нам было уже не подняться, но на сафари в Кению съездили. Там нормально, машина везет, жирафы сами в окно лезут.

– Володя, – спрашиваю, – как ты думаешь, почему Оля так долго продержалась, а другие не могли? У других ведь тоже дети, всем хочется побыть с ними подольше. Просто повезло или что?

– Повезло, конечно. Плюс правильный образ жизни, был хороший задел здоровья до начала химии. Но главное – это ее дневник. Она же ответственная, любое мелкое дело надо довести до конца. Когда начались химии, в очередной тетради оставалась где-то четверть пустых страниц. И когда она плакалась, что больше не может, от следующей химии откажется, что лучше умереть, чем так мучиться, я уговаривал: «Вот допиши эту тетрадь до конца, и тогда я тебя отпущу, умирай на здоровье». А тетрадь всё не заканчивалась и не заканчивалась, так и оставалась исписанной на три четверти.

– Как это?

– Помнишь, был такой рассказ «Последний лист»? Там девушка решила, что умрет, когда упадет последний лист плюща за окном. А он всё не падал, и она тоже держалась и в конце концов выздоровела. А потом узнала, что этот последний лист не настоящий, его художник нарисовал на стене.

– Помню, мы этот рассказ проходили в школе по английскому.

– Мы тоже. Ну вот, я решил: чем я хуже того художника? Устрою ей тоже последний лист. Стал потихоньку вставлять чистые листы в конец тетради. А исписанные из середины вынимал, чтобы тетрадь не казалась слишком толстой и всегда было три четверти исписанного, четверть пустого. Она постепенно догадалась, что тут что-то нечисто, но не стала ничего выяснять. Восприняла это как маленькое чудо. Так и писала эту последнюю четверть тетради одиннадцать лет.

– Володь, слушай… Я ж типа писатель. Мне очень интересно, что люди чувствуют, когда смерть так близко. Что там было, в этой тетради?

– На эту тему ничего. Если читать, вообще не догадаешься, что она болела. Писала про Париж, про жирафов. Что у Юльки пятерка, а Юрка, кажется, поссорился с девушкой. И какой-нибудь рецепт супа из брокколи.

– Можно я эту историю выложу в интернете?

– Валяй.

– Только, понимаешь, люди сейчас не любят негатива. Хотят, чтобы все истории хорошо заканчивались. Давай я не буду писать, что она умерла? Как будто мы с тобой разговаривали не сейчас, а когда Оля была еще жива. Закончу на том, что ей исполнилось 57, а что 58 уже никогда не исполнится, умолчу.

– А какая разница? Что, если не писать, что она умерла, люди будут думать, что она бессмертна? Читатели не дураки, поймут, что это всё равно история со счастливым концом.

– Не понимаешь ты, Володь, принципов сетевой литературы. Но дело твое, напишу как есть.

Вот, написал. Посвящаю этот рассказ светлой памяти О. А. Ерёминой.

так и указано: «молитва».

Ученые использовали так называемое рандомизированное двойное слепое исследование с контрольной группой: учитывая отсутствие специфических лекарств от вирусной инфекции, медики могли предложить ковидным больным лишь симптоматическое лечение, потому и основной целью эксперимента было проверить, повлияют ли молитвы о скорейшем выздоровлении пациентов на процент летальных исходов среди них (то есть на их выживаемость).

Две сотни взрослых пациентов больницы с подтвержденным коронавирусным диагнозом случайным образом разделили на две группы (предварительно исключив тех, кому по тои? или иной причине помочь было уже нельзя). В какую из групп попадали больные не знали ни сами инфицированные, ни лечащие их врачи. Обе группы пациентов получали медицинскую помощь «в соответствии с принятым протоколом лечения коронавирусных пациентов».

Единственное отличие заключалось в том, что по просьбе медиков о выздоровлении каждого из пациентов экспериментальной группы на протяжении всего лечения регулярно, трижды в день (в общей сложности по четыре часа ежедневно) молились лидеры местной христианской общины. Делать это разрешалось в свободной форме, однако просить нужно было о сохранении жизни пациента, а также об отказе от искусственной вентиляции легких и сокращении пребывания больного в реанимации (и в больнице в целом).

Результаты испытании? в обеих группах показали, что число погибших от ковида в обоих случаях оказалось одним и тем же (по восемь человек). Тогда исследователи начали сравнивать другие показатели: необходимость и продолжительность подключения больного к аппарату ИВЛ, перевод в палату интенсивной терапии и длительность нахождения в реанимации, а также общую протяженность госпитализации.

По каждому из этих параметров расхождение оказалось минимальным. Ученые заключили: молитвы о выздоровлении ковидных больных — пусть и в рамках относительно небольшой выборки — «не оказали какого-либо существенного влияния» ни на общий результат лечения пациентов, ни на его скорость.