Медицинские истории #жизнь

футболки с гордым, теперь уже дважды измененным, названием компании и надписью «First twelfth» (я тоже такую получил). Мы рассаживались напротив компьютеров балдея, от свободного пространства и слегка скучая от одиночества.

Теперь все по-другому. В комнатах сидим по двое, маленький конференц-зал переоборудован в лабораторию QA. Из двенадцати обладателей именных футболок нас осталось в конторе трое. Вот только одно... Еще в самом начале жизни фирмы одну, находящуюся чуть на отшибе, комнатку с отдельным входом мы сдали знакомому знакомого, массажисту по специальности. Сдали бесплатно – он просто обязался каждую неделю давать четыре сеанса массажа работникам за так, а остальное время использовать по своему усмотрению для частных клиентов.

Давид - мужик хоороший и костоправ замечательный. Через его руки прошли мы все и не по одному разу. Несмотря на нехватку площади, начальство твердо решило его не трогать и массажи не отменять. Так и живем.

Вот только любит наш Давидушка опаздывать и клиенты его часто ждут в предбанникеи читая газеты и литрами потребляют офиссный кофе.

Сегодня сидим на срочном заседании решаем судьбы мира для одной отдельно взятой компьютерной фирмы. Секретарша в отпуске. И вдруг стук в дверь. Босс устало и чуть раздраженно:

- Да!

В проеме стоит девушка, сказочной красоты:

- Извините. Я ищу Давида. Я пришла на массаж...

Пока мы пытались приладить на место отпавшие челюсти, босс переполнился бодрости, оставив в стороне усталость и раздражение, встал и со словами «Я - Давид» ушел вместе с прекрасной посетительницей...

Ну что поделаешь!

Во-первых, он - главный в конторе. Во-вторых, он, действительно, быстро и хорошо соображает. В третьих, его и вправду зовут Давид...

Но.. .

Но в следующий раз Давидом обязательно буду я.

© Петр Капуляснкий

Но умиротворения нет…Времени, отпущенного на жизнь, оказалось мало. .

Смерти я не боюсь… Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то… Я красивый старик, боящийся стать беспомощным. .

В общем, диагноз – «старость средней тяжести».

В нашем возрасте (от 75-ти и выше) ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать.

Я столько раз бросал курить, но ни к чему хорошему это не привело. Возвращался обратно к этому пороку, пока сын, которого я очень слушаюсь и боюсь, не сказал: «Всё, хватит».

А потом меня навели на замечательного академика, предупредив, что он никого не принимает, но меня откуда-то знает и готов побеседовать.

Я собрал полное собрание сочинений анализов мочи и поехал куда-то в конец шоссе Энтузиастов.

Особняк, тишина, ходят милые кривоногие дамы в пластмассовых халатах. Ковры, огромный кабинет. По стенам благодарственные грамоты от Наполеона, от Петра I, от Навуходоносора… И сидит академик в золотых очках.

– Сколько вам лет? – говорит.

– Да вот, – говорю, – четыреста будет.

– Мы, значит, ровесники, я младше вас на год.

Когда он увидел мою папку анализов, взмахнул руками: «Умоляю, уберите».

Мне это уже понравилось. Заглядывать в досье не стал. «А что у вас? » Я говорю:

– Во-первых, коленки болят утром.

– А у меня, наоборот, вечером. Что еще?

– Одышка.

– Ну это нормально.

– Я стал быстро уставать.

– Правильно. Я тоже. В нашем возрасте так и должно быть.

И я успокоился. Раз уж академик медицины чувствует себя так же, как и я, то о чем тогда говорить?

На прощание я сказал, что бросил курить.

Он посмотрел на меня через золотые очки:

– Дорогой мой, зачем? В нашем возрасте ничего нельзя менять и ничего нельзя бросать. Доживаем как есть. .

Я поцеловал его в грамоты и ушел. Гений!

Александр Ширвиндт. "Старость средней тяжести".

истории. А по этому предмету, будучи студенткой, я даже учебника не брала в библиотеке. Потому как по программе полагался нам учебник некоего Р. , относительно коего у всех более-менее сведущих в истории личностей велось тайное соревнование: кто обнаружит в нём больше чуши. Историю же я всегда любила, хотя порой имела точку зрения, отличную от официальной, зато всегда могла подтвердить её фактами и ссылками на источники. Соответственно, преподавателям бойкая студентка, демонстративно заявившая, что "эту хрень" не возьмёт даже в руки, запомнилась, и на экзамене - я точно знала - какой бы билет я ни вытащила, только им не отделаюсь. "Пытали" меня где-то с час, "прогнав" по всем эпохам от Гостомысла до новейшего времени, отпустили с пятёркой, после чего я вдруг ощутила ЭТО. Как будто во рту у меня - орех. Неудобно. Заглянула в рот с помощью зеркала: под языком имелась непонятная штука... Ну, если я скажу, что с грецкий орех величиной, то совру; скажем, с крупный орех-фундук. Почему оно не ощущалось раньше - совершенно непонятно. Разве что оно выросло за какие-то час-два. Могло или не могло? На вид штука напоминала очень твёрдый упругий шар белого цвета и не болела. На чирей - непохоже, гноя внутри вроде бы не наблюдается... Есть - неудобно, дикция - как у Цицерона - того самого, который камешки во рту держал. Что характерно - не проколоть, не раздавить, ибо неудобно, больно, страшно, негигиенично... Резать! К чёртовой матери! Так начался мой поход по врачам. Первым, естественно, был терапевт. Посмотрел... Направил к хирургу. Хирург сказал, что находящимся в полости рта не занимается, и отправил к стоматологу. Стоматолог сказал, что занимается только зубами и дёснами, а язык - не в его компетенции, и отправил... к венерологу: удостовериться, что сия дрянь - не венерического происхождения. Венеролог сказал, что не знает, что это такое, но к его сфере компетенции точно не имеет никакого отношения. Несколько прибалдев уже от хождения по кабинетам (кто-то думает, что это всё было в один день? Да фигушки! К каждому врачу нужно ещё взять талончик и дождаться своей очереди), я вернулась обратно к хирургу. Тот посмотрел на меня недружелюбно и послал... Не туда, куда вы подумали. А к челюстно-лицевому хирургу, вообще далеко. Челюстно-лицевой хирург сказал, что может изменить мне форму челюсти, а язык его не касается, чтобы я не валяла дурака и отправлялась... к стоматологу. Отправилась я в итоге к главврачу. Устроив образцово-показательную истерику, добилась того, что терапевта, хирурга и стоматолога собрали в одном кабинете, чтобы они между собой разобрались, в чьей компетенции должна находиться данная пациентка. Все трое жаждали видеть меня снова примерно так же, как упитанного наглого таракана, и прямо-таки мечтали не встречаться со мной больше никогда в жизни. Посовещавшись, троица "эскулапов" решила: "ни вам, ни нам", и отправила меня... К онкологу! Что само по себе было нехилым таким шоком. Онколог, меланхолично обозрев не-пойми-что, "обрадовал" меня тем, что будь это рак, он уже был бы неоперабельным, впрочем, на рак вроде бы не так чтобы очень похоже, но если удалять, то как бы не пришлось вместе с языком(! ), потому как непонятно, насколько широко и глубоко эта дрянь уходит... В общем, что это такое, он точно сказать не может, а потому рекомендует встать на учёт в онкодиспансер и проверяться каждый месяц в течении двух лет: может, само пройдёт. А может, язык за это время отвалится... Короче, либо сд@хнет ишак, либо падишах. В онкодиспансер я не пошла: на фиг надо. Все возможные варианты врачей, имеющих хотя бы гипотетическое отношение к проблеме, исчерпались. Куда дальше? К гинекологу или к окулисту? Или уж прямо к психиатру?! Естественно, ни к тому, ни к другому, ни к третьему. А отправилась я... в косметологический кабинет. Опыт лечения прыщей прижиганием (правда, на лбу подбородке) имелся, и косметолог знакомый, пусть и шапочно, - тоже. Сначала, конечно, замотал головой: никак нельзя, надо идти к... Я объяснила, что там уже была, и меня послали... Так что, без записи посещений, за красивые бумажки из рук в руки и под мою личную ответственность очень прошу плеснуть от души жидкого азота... В общем, дня через три "бяка" отвалилась без последствий. Что это было - не знаю по сей день. Внимание, вопрос: о чём думали все врачи, гоняя меня по замкнутому кругу? И за что все они получали зарплату?

готовы, «тревожные» чемоданы собраны, вещи закуплены и так далее. И все же, господа, согласитесь – рождение первенца это вам не хухры-мухры. В тот знаменательный день я даже не представлял себе, что нужно делать…

Предистория.

Роддом выбирали долго и тщательно. Помня принцип двух крайностей – лучшие доктора и обслуживание бывает либо в центре, либо в области, роддомы с окраинных районов столицы отмели сразу. Обитаем мы в Киеве, так что, если еще кто не знал об украинских рвачах-мздоиметелях, как говорится читайте и мудрости набирайтесь. Один пример: коллежанка рожала в одном из окраинных роддомов, ей сначала перепутали препарат, потом, сразу после родов спросили о деньгах (денег не дашь – дите не выживет).

А в довершение всего, уронили новорожденного.

Ладно, че-то я отвлекся. Так вот, как вы, господа, уже поняли, на мне лежала нелегкая задача: найти более-менее нормальный роддом, и забронировать там место. Когда узнал, сколько стоит место в первом

Киевском роддоме, вначале обрадовался. Ну, подумаешь, чуть больше тысячи гривен, тю… А посоветовавшись со знающими людьми, прикинул. Эта сума может вырасти и до пятнадцати тысяч. С учетом того, что в «роддоме номер раз» рождают такие особы как депутаты (а вернее, депутатские жены, не хватало еще, чтобы эта шушера размножаться научилась), звезды всяческие, и им подобные мажоры, понятно что наши скромные сбережения там растают

«як роса на сонці». Из оставшихся вариантов не выбрали ни одного, по причине: «там неудобно, а сюда я не хочу».

История.

Итак… Наступил день «Д». Роддом не выбран, жена просит сделать хоть что-то. Короче, весело. Позвонил в службу помощи мэра. Кто не знает, что собой являет мэр Киева, поинтересуйтесь. Так вот, там порекомендовали сразу звонить 103 (скорая помощь) и не выкабениваться. Звоним по указанному номеру. «Скорая» приехала в течении пяти минут (за это тому же меру респект и уважуха, - сдержал слово, купил технические приспособы для доставки докторов). А вот содержимое «скорой»… Это надо было видеть!

Два прыщавых юнца – видно только с конвейера мед. университета, и дамочка лет двадцати пяти. Картина ёпина «дождались»!

Ладно, мы не гордые, можем и с ними. В конце-концов, жену с пакетами и тревожным чемоданчиком загрузили унутрь. И тут возникли две дилеммы.

Первая: на руках у нее всего полторы сотни гривен (около 18-ти долларов), а остальные деньги брать опасаемся. Вторая: вещей почти 20-ть килограмм, так что при такой нагрузке она родить может прямо в приемном отделении. Пробую договориться, мол, как же это так – она же сама это не вытащит. «Без вопросов» - говорит девица, «с вас полтинник и поможем разгрузится». Больше всего по жизни не люблю покупать котов в мешке, ибо ненадежно это. Сошлись на дватцатке, и я еду вместе с женой. Позже узнал, что они обязаны были взять меня сопровождающим.

Едем. Звоню на службу, дескать, завтра могу о[ман]дать, ибо жена рожать принялась. Шеф мой, добрейшей души человек, спрашивает в какой роддом едем. Ответ прямой аки рельса: не знаю. На вопрос, типа, «а что же так долго тянули» - простой ответ: позвонил мэру, там и посоветовали. Ну насколько же приятно, господа, чувствовать себя ревизором в стиле

Гороля! У наших недо-дохторишек лица вытянулись, дальше следующая картина:

Дамочка, по внутреннему телефону начинает нервно переговариваться с водителем. Потом еще более испуганно смотрит на нас с женой.

- Куда вы звонили?

- В смысле?

- Куда вы только что звонили?! Нам сообщили, что мы берем взятки!!!

Чтобы разрядится, решил подурачиться.

- А вы их берете?

Дамочка, нервно:

- Мы взяток не берем, не брали, и брать не будем! Вон из машины! ! Игорь, притормози! – это она водиле.

- Так вы хотите, чтобы я запомнил номер вашего тарантаса и доложил, куда следует?

Жену разбирает хохот, она привыкшая к моему правдолюбству. На лицах будущих докторХаусов явственно нарисован перепуг. И не детский. Они всем скопом начинают вещать, как нелегка жизнь студента, как тяжело без выпивки, и вообще. Просят перезвонить туда, куда звонил, и попросить сказать им. ИМ! Что все это было шуткой, что скорая помощь не вызывалась и так далее. Ага, сразу. Просветил, что любой звонок в службу помощи мэра фиксируется, и если я сейчас зателефонирую, то проблем у них будет на порядок больше. Докторица, дернувшись, заявила:

- Тогда мы сделаем так, что ваш ребенок родится мертвым!

Это она зря сказала. За свою семью готов сражаться до последней капли крови. И все же, игру прерывать уже не получится. Спрашиваю у жены:

- Диктофон все записал?

- Он еще включен (предъявляет мобильник, где действительно был включен проигрыватель. На воспроизведение).

- Ну так что – спрашиваю, кто у нас мертвым будет? А может кому санаторий лет эдак на десять с бесплатной баландой организовать?

Они засуетились! Порылись по карманам, и… О чудо! На лавочке появилась кучка купюр! Как жена подсчитала – почти 700 гривен. На пальцах попросили выключить диктофон, на что получили отказ, мол пока не приедем

– а дзузька вам! (дзузька – это украинский аналог всем известного слова из трех букв, при чем это слово литературное).

А дальше все просто. Доехали к пятому Киевскому роддому, оформились. Я помог донести вещи, машина со скоро-лепильниками убыла в ночь…

Сыну скоро уже полгодика, но когда какой-то не в меру зажравшийся чиновник, доктор, инспектор, - не важно кто, начинает заискивающе говорить «не положено», мы дружно улыбаемся, ибо знаем: чем выше оно задирает нос, тем лучше видно сопли.

p. s. Верю, что в сфере здравоохранения попадаются достойные люди. К ним и обращаюсь. Уважаемые, ценимые специалисты. Если увидите у себя под боком подобную шваль, либо научайте, либо гоните пинками под зад. А лучше сразу в голову. Ибо рыба гниет с головы, но чистить ее полагается

- с хвоста.

так и указано: «молитва».

Ученые использовали так называемое рандомизированное двойное слепое исследование с контрольной группой: учитывая отсутствие специфических лекарств от вирусной инфекции, медики могли предложить ковидным больным лишь симптоматическое лечение, потому и основной целью эксперимента было проверить, повлияют ли молитвы о скорейшем выздоровлении пациентов на процент летальных исходов среди них (то есть на их выживаемость).

Две сотни взрослых пациентов больницы с подтвержденным коронавирусным диагнозом случайным образом разделили на две группы (предварительно исключив тех, кому по тои? или иной причине помочь было уже нельзя). В какую из групп попадали больные не знали ни сами инфицированные, ни лечащие их врачи. Обе группы пациентов получали медицинскую помощь «в соответствии с принятым протоколом лечения коронавирусных пациентов».

Единственное отличие заключалось в том, что по просьбе медиков о выздоровлении каждого из пациентов экспериментальной группы на протяжении всего лечения регулярно, трижды в день (в общей сложности по четыре часа ежедневно) молились лидеры местной христианской общины. Делать это разрешалось в свободной форме, однако просить нужно было о сохранении жизни пациента, а также об отказе от искусственной вентиляции легких и сокращении пребывания больного в реанимации (и в больнице в целом).

Результаты испытании? в обеих группах показали, что число погибших от ковида в обоих случаях оказалось одним и тем же (по восемь человек). Тогда исследователи начали сравнивать другие показатели: необходимость и продолжительность подключения больного к аппарату ИВЛ, перевод в палату интенсивной терапии и длительность нахождения в реанимации, а также общую протяженность госпитализации.

По каждому из этих параметров расхождение оказалось минимальным. Ученые заключили: молитвы о выздоровлении ковидных больных — пусть и в рамках относительно небольшой выборки — «не оказали какого-либо существенного влияния» ни на общий результат лечения пациентов, ни на его скорость.

бюро заявил: «Это может быть совпадением, но это факт».

То же самое произошло в Израиле в 1973 году, когда врачи ограничили общение с пациентами до 7 000 приемов против прежних 65 000. Забастовка продолжалась в течение месяца.

Пока в Израиле в течение месяца бастовали врачи, количество госпитализированных больных сократилось на 85%. По сведениям Иерусалимского похоронного общества, уровень смертности в Израиле упал на 50 процентов. Такого кардинального падения уровня смертности не случалось со времен предыдущей забастовки врачей, которая состоялась за двадцать лет до этого.

В округе Лос-Анджелес произошло падение уровня смертности на 18 процентов, когда в 1976 году врачи вышли на забастовку против повышения стоимости страховки на случай врачебной ошибки. Было проведено на 60% меньше операций и, вот парадокс, в большинстве случаев необходимость в операциях отпала «сама собой»!

Увы, во всех зарегистрированных случаях по окончанию забастовки смертность моментально поднимается до своего обычного уровня.

Оздоровительный эффект забастовок эскулапов наталкивает на еретическую мысль, что наша собственная продолжительность жизни и собственное здоровье находится только в наших собственных руках.

исторический фон, если хотите.

Очень рано, на заре моей медицинской карьеры отец забраковал меня как стоматолога, к моей великой радости, я считал стоматологию нудной и мои руки, по мнению отца и брата, росли из того же места, что и ноги.

Я вырос в молодого анестезиолога, получил распределение в маленькую районную больницу и, к удивлению главврача района, доехал, тут же получил 2, 5 ставки и кабинет завхоза в качестве жилья.

Любимой работы было непочатый край, Горбачёв повысил зарплату анестезиологам и сельским врачам, то есть мне и опять мне, деньги после студенческого безденежья были очень приличные.

Девушки были молоды и прекрасны, самостоятельности в работе - хоть отбавляй, я быстро пришёлся ко двору, оснастил три койки в реанимации, дневал и ночевал в больнице.

Всё ещё комсомолец, это важно для повествования.

Райком комсомола мобилизовал меня в капитаны районной команды "Что? Где? Когда? ", мы очень успешно выступали по республике, всё удивлялись, маленький заброшенный район и такая приличная команда.

Чего они не знали - мы тренировались и проводили матчи с ребятами из Себежа и Пскова, очень сильными игроками с отличными командами.

Так, отвлёкся, извините.

Короче, я был доволен жизнью, можно сказать - счастлив.

Однако ветер перемен долетел и до нашего захолустья.

Первый признак - алкоголь исчез из магазина, совершенно!

И это в районе, где пили сильно и почти поголовно.

Растерянные алкоголики рванулись к ресторану, где барменшу сменили суровые комсомолки с одной дозой шампанского, 100 грамм в один пересохший рот в день. Излишне говорить - одеколоны исчезли из продажи и белая горячка стала больничной рутиной.

Народ встрепенулся и наладил самогоноварение, залив жажду и затопив ординаторскую, взятки несли 3х литровыми банками из-под берёзового сока, наполненные великолепного качества самогоном.

А потом меня взяли на очередные сборы, я поехал в Ригу, а там уже вовсю развернулись кооператоры.

По возвращению меня ждала просьба зайти в райком комсомола.

Хм, чего это я им занадобился?

Разгадка была простая.

Всесоюзная лихорадка кооперативного движения достигла нашего района... и забуксовала, хоть убей, местные колхозники в такой чепухе не нуждались, прекрасно торгуя на рынках Себежа, Пскова и Риги, десятилетиями.

Какой-то жалкий кооператив по ремонту магнитофонов и телевизоров, всё, больше кооперативы не зачинались, идей не было...

А разнарядка, между тем, была спущена сверху, к такому-то отчитаться о развитии кооперативного движения, а то кузькина мать и кары небесные!

Райисполком и все райкомы располагались под одной крышей, так что буфет там был один, там они и обменивались мнениями по отчаянному положению с кооперативами. Так вот, именно там и родилась идея о медицинском кооперативе.

Однако, легко сказать, трудно сделать - врачи не были заинтересованы, у них были хутора, где они выкармливали свиней и растили картошку, на продажу.

А давай анестезиолога позовём, озарило какую-то светлую голову.

Так я оказался в окружении управленцев, весьма смутно представляя - чем я могу им помочь.

И тут на помощь пришли две вещи - отвергнутая мной стоматология и моё умение давать наркозы при челюстно-лицевых операциях, спасибо моим сэнсеям из Стоматологического Института, вам кланяется ваш седой ученик, долгих лет жизни, Лёня и Сима!

В райисполкоме моя идея о лечении и удалениях зубов под наркозом понравилась, мне велели сесть на попу и заполнить бумаги, такой оперативности я не ожидал, через неделю "Здоровые зубы", кооператив анестезиолога и двух или трёх стоматологов.

К моему удивлению, пациенты повалили гурьбой, в основном колхозники-хуторяне, не посещавшие стоматолога десятилетиями, с 6-10 удалениями, рекорд - 16!

И - никакой боли, заснул, проснулся, полчелюсти как не бывало.

И что более удивительно - они охотно платили, с радостью!

Позже я понял - ну, некогда им таскаться в город, хлев и огород требуют постоянного присутствия, а тут зашёл-вышел, удалили-подлечили, всё за раз, на те, доктор, деньгу.

Деньги сельчан - мятые и разглаженные пятёрки и десятки, тяжёлым трудом заработанные на рынках... Я их помню до сих пор, моих пациентов, простых тружениках, платящих мне деньги да ещё и благодарившие меня много раз!

Всё, вроде, хорошо, все довольны...

Нет, не все, стоматологи быстро поняли, что наркозы отнимают у них время, что лечение зубов без меня намного быстрее и денежнее.

Ко всему прочему и массовые удаления кончились, нужда во мне и вправду уменьшилась.

А тут ещё в Риге пошли митинги по размежеванию, кабинет завхоза мне надоел хуже горькой редьки, свиней я разводить не умел, да и не хотел.

Пора было паковать чемоданы...

Об одном я всё-таки жалею - нет у меня документального подтверждения того, что мы, в маленьком заброшенном городке, в простой районной больнице были пионерами кооперативной анестезиологии.

Ждаровых вам фупов!

дочка в подростковом возрасте. Соответственно, у дочки приключились боли в животе. А семья вся из себя насквозь интеллигентная была, пробу ставить некуда. А интеллигентному же человеку «неотложку» сразу беспокоить как-то не с руки, меня, понятно, проще на ночь глядя вызвонить. Мне-то что, я человек отзывчивый, приехала. Диагностировала я аппендицит, дальше как положено: «неотложка» — и в стационар. Стационар, естественно, дежурный, не по выбору. Приятельница с дочкой поехала и меня с собой уговорила — для моральной поддержки. И не зря, поскольку маме дурно стало, как только она больничку эту издалека узрела. Дело-то, напомню, в девяностые происходило, реформаторы тогда как раз во вкус вошли и вовсю разруху учиняли. Так что изнутри больницу лучше было вообще не рассматривать, а то еще увидишь чего. Вот дочка и увидела. Увидела она, правда, всего-навсего таракана, но изумилась так, словно ей утконоса какого показали. — Ой, — говорит, — а кто это? Дежурный хирург, который только собрался ей живот помять, тоже удивился. От такого удивления. — Девочка, — отвечает, — ты что, тараканов никогда не видела? — Нет, — чадо говорит, — ни разу, никогда! Н-да, тяжелое у человека детство, что уж тут поделаешь. Папа — профессор литературоведения, мама — кандидат филологических наук. Там если где и были тараканы в доме, только в головах. Где ж ребенку к жизни приобщиться! Ничего, хирурги чаду быстро объяснили, что тараканы — это пустяки, а вот если она будет себя хорошо вести, ей даже крысу живую покажут. Приятельница вся аж побелела, но смолчала. И правильно сделала, потому как тараканы тараканами, а хирурги там отличные были. Быстренько болящую в операционную утащили, а уже через полчаса сообщили, что шоу благополучно закончилось и можно нам по домам отправляться. По домам — это, конечно, хорошо. Вот только времени два часа ночи, метро закрыто, а пешком по криминальной столице топать неохота. Да и далековато, честно говоря. Так что выгребли мы из карманов всю наличность, вызвали такси и пошли под единственный фонарь на всей улице машину дожидаться. А места вокруг дикие. Больничный садик весь такими кустами зарос, что и под фонарем не слишком-то светло. За углом бензоколонка, а напротив больницы — общежитие неизвестной принадлежности. А на бензоколонке периодически постреливают — раздел госсобственности бодро происходит, криминальная же революция в стране. Из общежития усатые люди рыночной национальности как те тараканы вылезают. И ментовская машина раз примерно в пять минут по улице зачем-то проезжает. Только она появится — стрельба на бензоколонке стихает, южные люди в тень прячутся, а мы с моей приятельницей в ожидании такси, наоборот, на шум мотора из кустов вылезаем. Только она проедет, бензозаправщики опять собственность делить начинают, южные люди к нам приставать пытаются, а мы от них в кусты поглубже лезем. Когда эта машина в третий раз проехала, менты на нас нехорошо поглядывать стали. Меня сомнения начали терзать… — Похоже, нас сейчас арестовывать будут, — я своей знакомой говорю. — За что? — приятельница недоумевает. — За нелицензированную торговлю в ночное время, — говорю. Приятельница всё равно не понимает: — Чем? Объясняю для интеллигенции: — Собой! А менты уже на нас конкретно целятся… Мою приятельницу это страшно оскорбило. Я б за нас глядишь и отбрехалась, а она — в амбицию. Нет, ну вот какого черта надо было объяснять ментам, что никакая она им не [м]лядь, а целый кандидат филологических наук?! Как будто кандидат филологических наук [м]лядью быть не может! На сей оптимистичной ноте нас и загребли. Прямиком в ближайшее отделение. А в итоге получилось всё же весело. Давно известно: мир тесен, Питер — город маленький, а пути врачебны неисповедимы. Старшим в этом отделении оказался мой знакомый мент. Он еще во времена моей скоропомощной юности на станции метро «Василеостровская» тамошним гадючником заведовал, пьяных-битых мне регулярно спихивал. Тогда меня он тоже иногда, бывало, выручал, когда я в пьяном безобразии в метро… ладно, дело прошлое. Короче, если бы не он, нам с приятельницей в этом околотке до утра пришлось бы куковать. А так — нас коньяком сначала напоили, а потом со всем почтением развезли нас по домам с сиреной и мигалкой на милицейском транспорте. Так что в конечном счете мы еще и на такси изрядно сэкономили. А пути врачебны впрямь ведь неисповедимы. Дочку той моей знакомой так это знакомство с медициной впечатлило, что она сама в медянки подалась. Поступила в медицинский институт, закончила и работает теперь врачом чуть ли не в той самой больничке. Кстати, тараканы, говорят, там так и не перевелись. А вот ее мама после этого со мной поспешно раздружилась. То ли так она за дочкину карьеру оскорбилась, то ли всё-таки за то, что в грешном моем обществе ее за проститутку приняли… Хотя казалось бы — а я-то здесь при чем? © Диана Вежина