Женские истории #машина

- от косметики до ковров. Кстати, ковры держались дольше всех: )

Подходя к магазину, я вижу на свое пути девушку. Нет, ДЕВУШКУ. Именно с Большой буквы. Она знает себе цену, идет уверенно и в каждом её шаге чувствуется непонимание отсутствия света софитов и восторженных аплодисментов журналистов и модельеров из зала показа. Девушка реально Очень красивая. Я в те годы( да и сейчас) выглядел просто - как говорится, пройдешь не заметишь. На меня собственно, и не посмотрели. А я, признаться, загляделся - ну реально радует глаз такая красавица, ну все при ней! Мы разминулись, она прошла мимо. В этот момент я вижу, что по дублеру Ленинского едет Мерседес SLR чего-то там( да простят меня автомобилисты, не силен я в этих делах - сам беден, посему дальше S221 по молодости не хаживал). В общем, машина на много миллионов. Едет не быстро, в машине - мужчина чуть за 30. Все при нем и даже больше. Видя таких мужиков в своему ужасу начинаешь несколько лучше понимать геев. Так вот, не знаю почему, но что то мне скомандовало повернуться вслед за машиной. И я повернулся. Девушка прошла уже магазин и была метрах в 30 от меня. Мерседес проехал метров 70 и вдруг остановился.

Далее действие было, как в замедленном фильме: девушка картинно замедляет шаг. Девушка делает поворот головой, и её волосы развиваются по ветру и шедеврально ниспадают на другую сторону спины. Передо мной кино в высшем своем проявлении. Мерседес начинает медленно ехать назад. Девушка замедляет шаг и делает несколько полный изящества движений. Мерседес поравнялся с девушкой. Девушка смотрит в сторону водителя и улыбается прекрасной лучезарной улыбкой.

Но тут... . мерседес НЕ останавливается! Он продолжает медленно ехать и останавливается напротив магазина. Сидящий в нем мужчина достает мобильный и записывает в него телефон аренды, который украшает здание. На лице девушки сначала улыбка, затем непонимание, и вот, в момент закрытия стекла в машине и набора ей скорости под сотню за сколько то там секунд ( дублер свободный был в тот день) на её лице отображается ДОСАДА. Она медленно поворачивается и продолжает свой путь. Но уже просто идет по улице походкой самого обыкновенного человека, от которого только что уехал принц на белом коне.

рядом с набережной, на которой в обеденный перерыв большинство наших сотрудников, после приёма пищи, совершали променад. И среди горожан сия набережная пользовалась любовью и общим признанием, как место, где можно прогуляться, обозреть окрестности и живописные виды реки нашей-матушки. В общем место козырное. Любовь к дневному променаду привил мне мой коллега, назовем его «Старый». Бывший военный, очень серьезный и умный человек с серьезным прошлым, о нём и его похождениях я расскажу как-нибудь позже. Но в отличие от наших коллег по работе, мы как прожженные офицеры, прошедшие разного рода горнила, гуляли в любую погоду, не смотря на дождь, снег, ветер и температуру. И вот в один из ноябрьских дней, когда температура воздуха была около нуля градусов, шел противный мелкий дождь со снегом, а ветер с реки был такой, что забирался под форменные бушлаты и кителя, мы со Старым совершали увлекательную прогулку по набережной, курили свои цигарки, болтали о жизни, скучали. И тут… перед нашим взором появляется оно, «чудо». Это чудо приехало на голубеньком Хундай Гетс, имело длинные белые волосы, ноги от ушей, ясно-голубые глаза, одето было в голубенькую дубленочку до пояса, с отделкой голубеньким мехом, голубенькие сапожки до колен и с голубенькой дамской сумочкой. Чудо долго и томно выходило из машины, сначала одна нога встала на асфальт, затем другая, часть тела, которая еще сидела в машине покрутило головой и вышло наружу. Картинно расправила волосы на ветру, расправила плечи, оглядела немногочисленную публику и… вытащила из машины карманную собачку из серии: раз кот сожрал – значит крыса, на голубеньком поводке, с голубеньким ошейником и в голубеньком комбинезончике. Поставило это чудо свою крысу на асфальт, закрыло машину и пошло дефилировать по мощеной брусчаткой набережной, ведя на поводке карманное животное, как раз в сторону, где угрюмо пыхтя цигарками шёл я и Старый. Не дойдя до нас метров 15, у чуда случился конфуз. Под порывами ветра и дождя со снегом организм карманной крысы, утепленный комбинезоном, не вынес переохлаждения и выполнил команду – «завершение работы». В результате чего лапы животного подкосились и издавая утробный стон, очень похожий на выход воздуха из надутого шарика, собака рухнула во всём своём офигенском прикиде в лужу с грязью и снегом, и поджав лапы продолжило там лежать и стонать. На призывы Чуда встать и продолжить дефиле, животное реагировало воем и отказом выполнять любые команды. Даже такая операция, как дерганье за поводок, которая грозила оторвать этому гламурному зверью башку, не принесла успеха. Но подёргивание поводка привело к другому результату, оно интенсивно двигало собаку по грязной луже, все более пачкая гламурный комбинезон. В конце концов Чудо не выдержало и психануло. Взяв свою крысу за ручку, что была пришита на спине комбинезона, оно швырнуло зверюгу на заднее сиденье машины и отряхнув испачкавшиеся ладошки и сожалея о столь провальном дефиле с выражением лица – я еще вернусь, плюхнулось без изящества за руль авто. Взревел двигатель, вскинулась головка с белыми волосами в лобовом стекле, и машина заложила крутой вираж. Пытаясь уйти с высоко поднятой головой и развернуться на узкой улочке на одном дыхании, Чудо не вписалось в габариты проезжей части и налетело колесами на довольно высокий поребрик тротуара. Колеса на поребрик заехали, но бампер на него заезжать не захотел и остался на проезжей части. Машина взбрыкнула как бешеная коняги и удалилась за поворотом. О неудавшемся дефиле напоминали куски голубого бампера на проезжей части. Сказать, что мы с Старым ржали как кони – это ничего не сказать… складываясь пополам, мы еле дошли до работы и ржали почти до конца рабочего дня. И каждый раз, когда я вижу на улицах нашего города гламурную куклу, то вспоминаю этот случай и всегда вспоминаю Старого.

P. S. Старый, если ты это читаешь, я скоро приеду, здоровья тебе…

к окружающим. И на работе относился к ним соответственно, как к гусеницам – не замечал, и не общался. А вот однажды все повернулось...

Хотя нет, пожалуй начну с другого конца.

Началось все с болезни Джима года два назад. А был Джим главный менеджер, люто ненавидимый за его скотский тип обращения с подчиненными.

Однако, когда после инсульта Джим превратился в мычащее растение, вдруг все стало сыпаться. Оказалось, что мистическим образом он, имевший образование токаря, контролировал все – от уборки снега до чертежей прототипов и заключения контрактов. И делал это эффективно, находясь на работе по 16 часов, включая выходные.

Ему нашли замену, но новый человек не справлялся, добавили еще двоих – результат стал еще хуже, потому что эти трое начали офисные войны и стали бояться сделать хоть какой-нибудь поступок вообще. Наш завод, прооизводящий автомобильные детали, впервые за 35 лет стал срывать сроки поставок. Однажды в обед, на своем рабочем месте умер главный бухгалтер, за полчаса до этого весело трепавшийся по телефону. Он, работавший больше десяти лет, унес очень важное в бизнесе – связи. Завод затрясло сильнее.

И ко всему еще смутно стал обозначаться кризис. Каждый день доходили вести о закрытии похожих фабрик. Владелец и основатель нашего завода крутился, как мог. Хватал кредиты, заложил здания, отправлял людей в неоплачиваемые отпуска, и все надеялся, что станет лучше, как бывало раньше.

В первый вторник марта 2009 года был обычный день. Грохотали пять-шесть прессов, роботы бешено кидали и сваривали детали. Я с напарником работали на подъемнике, прокладывая под крышей кабели для новых машин.

Ближе к обеду, в главном цехе появилось с десяток незнакомцев. Войдя, они очень деловито разошлись: кто - в офис, кто - к складу, а несколько, которые принесли с собой чемоданчики, заняли позицию у дверей и стали ковырять замки. Еще через несколько минут из офиса последовал указ остановить все машины. Перестали грохать прессы, скрипеть конвейры, замерли на пол-пути роботы. В огромном цехе наступила небывалая, мертвая тишина. И в этой тишине вышедший менеджер буднично сказал, что решением суда наш завод объявлен банкротом. Всем предписано оставить рабочие места немедленно, переодеться, ехать по домам и ждать дополнительной информации. Менеджер ушел, а толпа стояла и молчала. Еще оседал масляный туман возде прессов. В тишине был слышен только слабеющий зуд какого-то мотора. Потом, в такой же музейной тишине, разошлись.

Дома ждал второй сюрприз. Мой банк известил, что из-за банкротства оплата последних двух недель недействительна, и денег, которые я ждал от завода, не будет. Я прикинул, на сколько еще хватит оставшихся. Больше трех месяцев не получалось.

Весь следующий день я провел возле компьютера. За 12 часов было составлено два десятка резюме, которые разослал по всем мало-мальски подходящим позициям. Еще через три дня число отосланных резюме достигло восьмидесяти. Я стал бомбить даже дальние районы, до которых езда занимала бы час-полтора. Ни ответа. (Я пишу эти строки через шесть месяцев после событий. Отправлено уже сотни четыре резюме. Кроме пары вялых интервью в агентствах – ничего. )

Потом позвонили из компании, занимавшейся продажей моего завод. Они предлагали поработать оператором, чтобы завершить один из неоконченных контрактов. Срок не определен. Зарплата прежняя. Я был счастлив.

Утром я увидел бригаду. Одиннадцать человек. Из двухсот пятнадцати. Мы заняли небольшое место в углу нашего огромного и теперь мертвого здания. Свет был только над нами, а в окружающей тьме вокруг только угадывались глыбы непривычно холодных прессов и смутно отсвечивали рулоны металла.

Вдруг за одну ночь в огромном количестве заселились голуби, быстро загадившие полы. Однажды по какой-то необходимости я поднялся на подъемнике и увидел одно из голубиных гнезд вблизи. Почти все оно было свито из золотистых обрезков сварочной проволоки и пластиковых хомутиков. Джэф, напарник пошутил, что не хватает только шнура с вилкой, чтобы сделать яичницу.

Мы не знали, когда закончится заказ. Мы приходили к семи утра, делали очередные тысячи деталей, и уходили. Каждый вторник сообщали о том, что работаем до следующей пятницы, а в каждую пятницу говорили, что нужно прийти в понедельник. Никто не знал точной даты конца, но все видели, как таяла гора заготовок. А еще ходили слухи, что нас за хорошую работу пригласят на другой завод.

Все вечера были заняты поиском работы. Я набирал пачку газет, искал ставшие вдруг очень редкими объявления и рассылал резюме. Газеты же сообщали о кризисе автомобильной промышленности и пугали новыми и новыми сокращениями.

Я работал как оператор. На сварочной машине. Я устанавливал в зажим деталь номер один. Закреплял. Затем деталь два. Отходил на два шага назад. Нажимал кнопку. Стол поворачивался. Роботы начинали сварку. Два шага вперед. Другая сторона. Я устанавливал деталь номер один. Закреплял. Затем деталь номер два... . Тысяча сто деталей в смену.

Ирония была в том, что эту машину создал я. Идею взял частично из головы, частично слизал с других. Разработал схему, заказал матариалы, сделал программы для роботов и процессоров, обвязал все сотнями проводков с наклейками... И еще четыре других машины. И модернизировал прессы. Я работал там шесть лет и наслаждался этой работой. Мне разрешали делать по-своему, а я взамен материализовывал все идеи отдела продукции. Можно было работать столько, на сколько хватало сил. Еще в прошлом году завод имел три смены и работал 7 дней в неделю. В случае ухода я мог бы найти похожую работу за неделю-две.

Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти. Нажать. Подождать. Подойти. Закрепить... Тысяча деталей в смену.

За соседней машиной работала китаянка. Она уже работала на заводе еще до меня, но я узнал, что ее зовут Синди, только сейчас. Как говорил уже, я не любил китайцев и старался их не замечать. А тут познакомились. Я понял, почему для этой работы вызвали именно ее. Синди была универсальным солдатом. Я видел, что она не стояла ни секунды. Даже если не было деталей, или требовалась настройка, Синди без указаний переключалась на уборку или сортировку. Это поражало. Однажды потребовалась двойная норма, и она, лишив себя обеда, сделала ее (у меня, например, не получилось). Мы стали общаться. Синди рассказала, что ее мужа тоже недавно сократили. Двое детей, две машины и дом в кредит, частные школы. Старые родители. У мужа - игорная привязанность, которая стоила сорока тысяч долларов в прошлом году. И раньше-то почти все деньги уходили на платежи, а что будет сейчас...

Уборщиков не было, и постепенно завод погружался в мусор. Из туалетов устойчиво воняло.

В очередной вторник сказали, что сегодня – последний день. Мотивация – ноль. До конца работы – два часа. В гулком цехе сквозняк гоняет бумаги.

Два китайца лениво пересыпают какие-то гайки, больше для развлечения.

Человек пять поплелось на улицу и читает там газеты. Механик Джэф, быстро смекнув, возложил на работу и бешено скручивает медные и тяжелые детали, и не таясь, складывает в свой пикап. Мне пофиг – каждому надо жить. Я выполняю последнее – отключаю установки для демонтажа. Откусываю кабели, сворачиваю шланги. Первая машина – готово. Вторая машина – готово. Я подъзжаю к последней, на которой все работает и работает Синди. Жду. Она работает. Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти. Нажать. Подождать. Подойти. Закрепить... . Она ставит и ставит детали... И беззвучно плачет.

улицы Герцена. Мы контролировали территорию от улицы Герцена до проспекта Маркса, а наши соперники – от улицы Герцена до улицы Горького. Нитобург жила на улице Горького.

В принципе, мы поддерживали нейтралитет, т. е. само по себе появление на чужой территории не считалось нарушением, влекущим за собой применение мер физического воздействия, но тут вмешался дополнительный фактор – Юлька.

О случившемся Потап доложил представителям восьмых-десятых классов, собравшимся в туалете для мальчиков на четвёртом этаже школьного здания. Представители курили, плевали в окно и громко матерились. По результатам обсуждения пришли к единогласному мнению, что раз Потапа били пятеро, то ответить должна вся школа.

На следующий день мы (человек пять) отправились обедать в чебуречную. Погода установилась солнечная, курток уже не надевали. Зверь бежал прямо на нас - один из оголодавших потаповских обидчиков с ходу влетел в наши объятия, обречённо остановился и сник. Ситуация повторилась с точностью до наоборот. Но его ожидания не оправдались, немедленного возмездия не последовало. Ему указали место и время, куда он и его товарищи в любом количестве и без оружия должны явиться на раздачу. Парламентёр поневоле разом повеселел, за что тут же получил увесистый пендаль. Никто с ним шутить не собирался.

В ближайшую субботу после уроков (в то время в школах была шестидневка) ученики старших классов не расходились. Мелюзгу отсеивали. Оставили трёх или четырёх семиклассников.

Подтягивались жители Кисловских и других переулков нашей зоны влияния, в том числе те, кто уже закончил школу или учился в ней ранее, а также их товарищи. Кто-то из них принёс несколько штакетин, а один балбес – армейский штык-нож.

По конвенции мы должны были быть безоружными, поэтому в тот раз ему предложили или оставить штык, или проваливать. Он свалил (ножны были намертво приторочены к изнанке его пиджака). Штакетины тоже не взяли - оставили за пристройкой.

К месту встречи – узкому переулку возле редакции газеты «Гудок» - мы подошли в количестве 50-60 человек. Основные бойцы находились впереди нашего войска, а менее ценные члены экипажа – сзади. Такая же картина наблюдалась и в стане противника.

Тесный переулок был выбран неслучайно (и фланги прикрыты, и отступать некуда – задние ряды напирают). Дойдя до его середины, два центуриона в молчании остановились на расстоянии пяти-шести метров друг от друга.

До сих пор, когда я слышу или читаю о «стоянии на Оке» у меня перед глазами весна, узкий московский переулок, две наши толпы, втиснувшиеся в него с противоположных сторон, и абсолютная тишина, невесть откуда возникшая тогда в центре большого города.

Боя Пересвета с Челубеем протокол не предусматривал, поэтому мы замерли, ожидая сигнала к атаке. Кто-то из наших должен был заорать: - Бей гадов! - или что-нибудь в этом роде.

Крики раздались одновременно с двух сторон. С нашей стороны в сторону вероятного противника полетело: - Колька, с@ка, где ты был, почему на игру не пришёл?! Булыга, [м]ля, когда рупь отдашь?! Со стороны вероятного противника до нас донеслось: - Самсон, х@ли ты там стоишь, иди сюда! Проня, закурить есть?!

Многие добровольцы из обоих воинств находились между собой в хороших отношениях. Началось братание, над переулком повисло облако сигаретного дыма, о Потапе никто не вспоминал. Первоначальное напряжение спало, однако заряженность на конфликт никуда не далась. Более того, она получила дополнительный импульс – присутствующие осознали, что наша ударная мощь увеличилась в два раза. Сильное, надо признать, ощущение.

В общем галдеже родилась простая, моментально поддержанная большинством мысль – дать [ман]ды школе, что на Суворовском бульваре. В рейд пошли человек сто. В эпоху футбольных фанатов такой толпой никого не удивишь, а в 1971 г. это было в диковинку. Прохожие с опаской косились на густые, нестройные ряды участников дальнего похода.

Подворотня вытянула нас в колонну, поэтому на Суворовский бульвар мы выходили группами по 4-5 человек. Не обращая внимание на машины, эти группы пересекали проезжую часть, перелезали сначала через одну чугунную ограду, потом через другую, снова пересекали проезжую часть и скрывались в подворотне напротив. На некоторое время движение транспорта по этому участку Бульварного кольца прекратилось. Водители нас пропускали.

Когда первая группа вошла во двор рядом с Домом полярников я оглянулся и увидел, что хвост растянувшейся колонны ещё находится в проходняке на чётной стороне бульвара, где жил Тэккер.

Вражеская школа встретила нас закрытой дверью. Во дворе тоже никого не было. Суббота однако. Хотя спортивная площадка нас и вместила, но яблоку упасть было негде. Вечерело.

Эх, - сказал один из наших союзников, расстегнул штаны и выплеснул всё своё разочарование на невысокий борт, опоясавший площадку со всех сторон. Через пару минут этот подвиг повторили почти все находившиеся на льдине полярники. Искра конфликта угасла. Так что, единственным результатом коллективных усилий в тот день стало искусственное болотце, созданное нами в тылу врага, в том числе, благодаря паршивой дренажной системе спортивного сооружения, находившегося на балансе у наших соперников.

Ощущение неправильности произошедшего живёт во мне до сих пор, но за рассказ я взялся вовсе не из желания облегчить свою совесть. Я вспомнил, как на втором курсе вернувшийся из Москвы Лёха сказал, что его приятель из МГИМО, с которым я был шапочно знаком, получил по морде.

- За что? – вяло поинтересовался я.

- Провожал домой какую-то Юлю Нитобург, - ответил Лёха.

не кричим, посуду не колотим, а просто ворчим друг на дружку.

Супруга раздражает моя манера собираться "на выход в свет". Обычно я стараюсь поскорее переделать все дела по хозяйству (перечислить? ), прогулять собак, и за час до выхода принять душ, сделать прическу, собраться, накраситься (заодно и стирку из машины разложить)... . Причем все это я делаю в скажем прямо бешеном темпе и несколько дел сразу. Мне это привычно и удобно, но мужа раздражает страшно. Когда мы выходим из дома минута в минуту, он все равно ворчит и удивляется, почему я за двадцать лет никак не научусь начать собираться на час раньше, а не прыгать в одном чулке по всему дому в поисках другого. Мне же совершенно непонятно, почему это я должна тратить на сборы больше времени, чем необходимо, и вообше, за двадцать лет можно уже к этому привыкнуть. Это ворчание занимает все время на дорогу, а потом он остывает, и до следующего раза.

Но не в прошлую пятницу. В прошлую пятницу мы подвозили на вечеринку мою местную подругу, и муж не смог устоять перед соблазном выяснить отношения при постороннем человеке. "Представляешь? Она... . " и далее во всех деталях.

Но подруга - опытная женщина и женскому роду не изменила.

- Да... - сказала она, слегка подумав, - ты это зря. В смысле, зря лишаешь себя такого удовольствия, собраться на праздник. Вот я так начинаю собираться прямо с утра: сначала приму ванну, сделаю эпиляцию во всех местах, педикюр, маникюр, наложу маску, сделаю прическу. Потом выберу платье, туфли, украшения, покрашусь, накрашу ногти, оденусь и поскребу в гардеробе, чего бы мне обновить, а затем и в косметичке. Потом я еще час-полтора шарюсь в интернете и покупаю все, что я себе напридумала. А потом еду на вечеринку в продолжении праздника любви к себе, и при этом уже прикидываю, что одену в следующий раз, когда получу заказанные товары. (Шах и мат)

Супруг внимательно все это прослушал, и на его лице отразился сложный мыслительный процесс. Во всяком случае, жаловаться он сразу перестал.

А сегодня нам опять на выход. Я начала, как всегда, с уборки. Но вот незадача, меняла песок в кошачьем туалете и просыпала старый на себя. Ясень пень, залезла в душ. Затем стала укладывать прическу (ну не мыть же волосы два раза)! Накрасила ногти... Тут подгребает взволнованный супруг и осторожно говорит:

- Ты знаешь, нам выходить нескоро, через три часа.

Ура! Заработало! Да здравствует женская дружба! Господи, пошли каждой женщине надежную подругу.

особо в серьёз ее речи никто не воспринимал, но всему бывает предел. В очередной раз, когда закрутилась старая плёнка, про высокотехнологичные аулы и посаженные приоры, одна из женщин задала вопрос:

- Так что ж вы не живёте у себя в сказке?

- А где хотим там и живём и вообще, не твоё дело, мочалка.

Естественно началась перепалка словестная, при чем женщина если и отвечала, то сугубо по существу, и касаясь только девушки, ну а мадемуазель с аула, бранила всех русских: алкаши, наркоманы, шалавы. В конечном итоге не выдержав, девка ретировалась из кабинета и прямиком к начальству. У начальника поплакалась, что русские ее притесняют, работать не дают, заваливают бумагами, всё из-за того, что коллектив не любит кавказцев. Начальник поспешил в бухгалтерию, устроил разнос подчиненным, Зухра с победоносным видом уселась за стол и тишина до вечера. Со следующего дня понеслось:

- Я это делать не буду и это делать не стану. Мол, не для такой работы меня мама родила и уткнувшись в смартфон, сидела целый день в соцсетях. Начались постоянные стычки, напряжение в чуствовалось даже в воздухе.

В один из дней, всю бухгалтерию пригласили в кабинет к юристам, у начальницы юридического отдела был юбилей. Юбиляршу звали Фатима Имагиловна (это важно). Стол накрыт, на нем закуски, салаты, вино, колбаса, сало. Зухре были предложены закуски, на что она буркнула, что такое у них даже собакам не подают. Фатима Исмагиловна с невозмутимым видом, отозвала ее на пару слов в коридор. Все застыли. Они вышли, через минуты три обе заходят, Зухра белая как лист бумаги, ей всучили стакан с соком, она взяла протянув руку, которая тряслась как у алкоголика с утра, сказала "спасибо" и допила, извинилась и убежала, сославшись на дела. Все тут же кинулись к Фатиме Исмагиловне с распросами, что, да как. Фатима:

- Вышли мы в коридор, я ее попросила быть повежливей, она сделав одолжение сказала "ладно" ну я ее приобняла... . . схватила за волосы, намотав их на руку и подвела к двери, задрав ей голову на табличку на которой была надпись "КАДЫРОВА Фатима Исмагиловна". "Я тебя, говно, в порошок сотру, если ты еще раз что-то не то выкинешь. Я только звонок сделаю, тебя силком потащут к гинекологу, посмотрим, какая ты у нас девочка хорошая, а если что не так, я тебя на всю республику прославлю. Ну а что, мне, стареющей татарке терпеть эту девку что ли, да и с фамилией удачно вышло.

На следующей день Зухра так и не вышла, более ее никто не видел.

прошел, парило не по детски. Едем, бац, и правда менты!

Стоит такая десятка на правой обочине, все двери настежь, на водительском и на пассажирском сидят... ногами на улицу... греются... третий, с палкой, нам машет.

Ну и сестра правый поворотник, на обочину и только потом по тормозам...

Надо сказать между проезжей частью и обочиной выбоины большие, не пустые, надо понимать после дождя.

Ну и сушит, короче всю бодрую такую лужу в эту десятину.

Проезжаем еще метров сто от них и останавливаемся...

Сестренка в волнениях: - что теперь мне будет?! ?

- Да ничего, говорю, в правилах не написано что ментов нельзя из лужи поливать... однако все равно нервно как-то...

Подходит, стучит в стекло, взгляд как у кабана раненого, с фуражки течет грязная вода, моська тоже в подтеках...

Отвели сестру к себе в машину, до слез довели, я вокруг их машины круги нарезаю, в окна к ним долблюсь, сержантик за мной с видеокамерой носится, подозревает меня видать в намерении напасть на летеху...

Короче, все кончилось хорошо, оказывается сестренка ближний свет не включила, цена вопроса на тот момент 100 руб, - а впечатлений!

- Ну че, я ей говорю, заходим на второй круг, когда еще так прикольнешься за 100 руб?