Женские истории #работа

кроме основной работы в колхозах был еще такой вид трудовой повинности как "ланки". Если кратко, то "ланка" представляла из себя участок поля, который ты должен был полоть вручную. Обрабатывали так подсолнечник, сахарную свеклу и кукурузу. О гербицидах, пестицидах и прочей дряни тогда не слышали и потому - тяпка в руки, вот твои 1-1, 5 гектара (пять или шесть рядков уходящей к горизонту еле заметной в сорняках поросли) и вперед. За "ланку" платили натурой погектарно (за один гектар обработки). За сахарную свеклу давали 100-150 кг сахара за гектар (потому на них записывались иногда семьями), за подсолнечник - 150-200 кг семян подсолнечника, из которого получалось около 40 литров ароматнейшего масла на колхозной же маслобойне (с белым свежим хлебом, крупной солью... м-м-м-м... слюна побежала от воспоминаний), а за кукурузу давали 100-150 кг зерна кукурузного (первейший корм для домашней птицы и скотины).

Свеклу и кукурузу надо было пропалывать дважды с интервалом вроде бы в месяц (уже не помню). А подсолнечник было достаточно пройти раз - и пока росли новые сорняки, он успевал вымахать так, что забивал любую траву.

Так вот, как-то случилась ситуация, что пришлось мне как молодому специалисту заниматься записью народа на прополку этих "ланок". Пришлось походить по дворам и поразил меня один дворик. Захожу - дом - типичная украинская мазанка, соломенная крыша под рубероидом, дворик чистый, собаки нет. Я окликаю:

- Есть кто дома?

Через минутку выходит, прихрамывая, старушка, что называется - божий одуванчик. Маленькая, сухонькая, с палочкой. Я коротко рассказываю про "ланки", типа правление колхоза приглашает желающих, а сам кручу головой - есть кто здоровый взрослый во дворе - слышу хрюканье, кудахтанье, значит живность есть, кто-то должен же ухаживать.

Старушка буквально расцвела. Разулыбалась, благодарила, что не забывает правление пенсионеров, рассказала, что она на пенсии уже лет 15, что дети и внуки в городе, а она сама, здоровье не то уже, ногу вот потянула недавно... Тут я уж было собрался попрощаться и уходить, но она меня огорошила:

- Здоровье не то уже, но ГЕКТАРА ТРИ кукурузы я возьму, запишите меня.

Увидев мою огорошенную физиономию - ведь кукурузу надо дважды полоть, она весело рассмеялась и сразу будто помолодела:

- А что Вы думаете, я по молодости по 20 гектар полола! После войны какая техника была? Тяпка, коса, лопата да вилы! А мужиков раз-два и обчелся, вот мы и выходили на поля бригадами. С утра по холодку на поле с тяпкой, потом на ферму с вилами. Так и поднимали колхоз...

И слова ее не были хвастовством. Больше всего на этих "ланках" меня поражали скромные сельские бабульки. Встанут на рядок - и как трактор - чисто после них и аккуратно. И вроде скупо так, экономно, тяпают а ни одного сорняка. И быстро. Поднял голову, она уже метрах в пяти, второй раз поднял, она метрах в двадцати, доползаешь до середины рядка - а она уже навстречу тебе по соседнему идет и так скупо, экономно тяпает...

С тех пор прошло 30 лет. Колхоз разворован и растаскан, фермы заброшены, на полях колхозных резвятся мощные "Кейсы", "Джон Диры" и "Клаасы" агрофирмы, захапавшей почти всю землю в районе. Поля засыпаются гербицидами и генномодифицированным зерном. А у меня нет-нет да и мелькнет та старушка перед глазами. Как воспоминание... как пример... как укор.

- Здоровье у меня

тут хоп – за твоей спиной появляется девочка! Девочка лет четырех, с куклой подмышкой. Она минуты две молча и неодобрительно смотрит на тебя, а потом спрашивает: А что это ты делаешь?

Ты ей, конечно, не отвечаешь. Потому что вопрос глупый. Ты слепая что ли? Ты сама не видишь, что тут танковое сражение и фашисты взрываются?

А она видит. Только не то, что видишь ты. Она видит мальчика, который перекопал всю песочницу, у которого песок и в носу, и в ушах, и даже на голове. В одной руке у него пластмассовый танк без гусениц, в другой – оловянный солдатик с оторванной ногой, которого он с криком «Дыдыщ! » — подкидывает вверх, и чему-то бурно радуется. Ну не дурак? И сейчас девочка объяснит тебе, что ты идиот. И игры у тебя дурацкие. И вообще ты весь грязный и в песке, и я щас пойду нажалуюсь воспитательнице, и она тебя в угол поставит.

Ты терпишь до последнего, в надежде, что это существо с косичками сейчас уйдет и оставит тебя в покое. Но существо с косичками никогда не оставит за тобой последнее слово. Никогда. И она точно знает как привлечь к себе твое внимание. И вот уже маленькая ножка в коричневом сандалике наступает на твои баррикады и окопы.

И все. И автоматически рука поднимается сама, и маленькой ведьме прилетает в лоб пластмассовой лопаткой. Ведьма громогласно ревет, на рев прибегает воспитательница, читает тебе лекцию о том, что девочек обижать нельзя, и ты теперь должен попросить у Светы прощения.

Ты смотришь на коварную Свету, на то, с каким победным видом она стоит возле воспитательницы, силясь выжать из себя еще пару слезинок, и всем своим мужским нутром чувствуешь: это бабский заговор! Почему ты должен извиняться за то, что эта гадкая Света сама первая начала? Почему тебя никто не хочет слушать? Почему все твои попытки рассказать о том, что Света наступила на твои окопы – никто не слушает? Ты обидел девочку, и неважно как и почему. Ты виноват и давай-ка извиняйся, дружок. Хочешь ты этого, или нет. Иначе сейчас ты пойдешь стоять в угол, а вечером твоей маме на тебя нажалуются, и мама, твой самый родной человек – тоже скажет: Коля, как ты мог ударить девочку лопаткой? ? Немедленно и при мне извинись перед Светой!

Вот так, в четыре года отроду, мальчик становится мужчиной. Мужчиной, который на своей шкуре понял, что с бабами связываться – себе дороже. Лучше промолчать. Или терпеливо отвечать на все тупые бабские вопросы. И упаси бог замахнуться на нее лопаткой! Женщины обладают волшебным даром материализовать прям из воздуха еще пару-тройку каких-то баб, которые сисясто над тобой нависнут, и будут взывать к твоей совести и принуждать извиняться ни за что вообще.

В садике – это воспитательница и твоя собственная мама. В школе – это ее подружки и учительница. А лет в двадцать пять – вообще все сразу: и твоя мама, и ее мама, и их подружки, и даже жены твоих собственных друзей! Все они обступят тебя как вурдалаки Хому Брута – и будут выть, орать, и пугать тебя Вием.

А ты всего-то играл в танчики! Ты пришел с работы, уставший как дядя Том и такой же голодный, а жрать дома нечего! Потому что жена твоя на диете. Значит, в этом доме месяц не будет жрать никто, даже кот. И попробуй хоть слово сказать на эту тему! Жена зарыдает в голос, скажет что ты скотина и свинья – ведь на диету она села только ради тебя! А ты, вместо того, чтобы оценить ее жертвы- еще и оскорбляешь ее, прося кусок мяса?!

Не, ты можешь сколь угодно долго пытаться ее переорать, и кричать о том, что она тебе и так очень нравится, и не надо ей никаких диет, и вообще она очень красивая и худая, но все тщетно. Тебя никто не слышит. Она рыдает в телефонную трубку, жалуясь на тебя своей маме и десятку подружек. И все они очень ей сочувствуют и говорят: А мы тебя предупреждали, что он козел и муд@к! Ты ж не слушала.

А может, ты и вовсе никогда не увлекался танчиками. Может, ты с детства любил козявки в микроскоп разглядывать, и делаешь это до сих пор. Может, у тебя вообще уже три ученых степени по микробиологии, но кого это волнует? Ты не заметил, что у нее новая прическа, и модное окрашивание Омбре? Что ж ты за скотина-то такая бессердечная?! Ты вообще замечаешь хоть что-то, кроме своих козявок в микроскопе?! Почему у всех баб мужики как мужики: на рыбалку ходят, в танчики играют как люди – один ты как урод, со своими козявками!

стала строить, а в голове, как в недавней истории отсюда, если бы шмель в ухо залетел, то спокойно бы, не задев мозга, через второе ухо и вылез бы. Это не к тому, что уши большие, а к тому, что мозг невелик, если что.

Рассказал мне этот случай с этой девочкой сам хозяин приёмки, а ему лично я доверять могу. Подходит к нему эта девочка, кстати, Танечка её звали, и просит у него попользоваться «матюгальник» или, как по-русски – мегафон – «переносное устройство звукоусиления». Он, не спросив зачем, и дал эту вещицу ей. Обратил внимание он на Танечкин визг в матюгальник только через какое-то время и сразу вышел на площадку погрузочную. И застал он там такую картину: Танечка не прыгает вместе с грузчиками по горам металла, а метров с пятидесяти пытается этим грузчикам в матюгальник объяснить какую кучу какого конкретно металла и в какой конкретно вагон грузить. А объяснить на расстоянии действительно тяжело, поверьте. Забыл сказать, погрузка осуществляется здоровенным электромагнитом на кран-балке.

- Что за хрень? – резонный вопрос хозяина, - Ты почему не вместе с ними?

Танечка краснеет, мнётся, но весь вид босса говорит о том, что пояснения необходимы.

- Вы понимаете, мне Иваныч (один из грузчиков) сказал, что если есть пирсинг, то магнит притянет и палкой отколупывать человека придётся, а магнит ниже чем три метра к земле не опускается – падать больно будет.

…а у меня и пупок и соски проколоты…

выброс?

- Так он же течет весь.

- Это ничего, я буксы и гусак заменю, послужит еще, металл в нём хороший. Я ведь не для себя прошу, может, знаете, в вашем подъезде живет такая бабушка - Вера Степановна, у неё ещё французский бульдог?

- Да, знаю, видел.

- Ну вот, живет она одна, внуки в другом городе, не помогают совсем, а смеситель у неё вообще развалился, ваш старый для неё был бы за счастье. Не думайте, денег я с неё не возьму, даже от себя иногда отрываю, чтобы ей что-то в квартире поделать.

- Откуда такой альтруизм?

- Что откуда?

- Ну, какой ваш бубновый интерес, если не деньги?

- Да, как вам сказать... Человек она хороший, вот и всё. Могу рассказать, как получилось, дело житейское. Полгода назад мы провожали сына в армию. Выпили, конечно, не без этого. Сын, уходя, оставил мне свой новенький айфон, чтобы с собой не брать, а я отдал ему свою копеечную «звонилку».

Тут и я, конечно, сплоховал – после проводов зашел к себе на работу и хорошенько ещё поддал с нашими мужиками.

Короче, поздно ночью просыпаюсь от холода, поднимаю голову, смотрю - я один, на асфальте лежу прямо посреди тротуара, через меня люди перешагивают. И тут я вспомнил, что целый день не выпускал из рук айфон сына. Нету. Пошарил вокруг, тоже нигде нет. На мне спортивные штаны и футболка, так что, и карманов нет, искать больше негде. Представляете, какой для меня удар? Телефон стоит, как две мои зарплаты, да и сын вернётся, спросит.

Пришел я домой, выслушал, конечно, от жены пару ласковых. Разделся, стал снимать носок, а в нем записка, развернул, читаю:

«У меня сил мало, а вы очень тяжелый, извините, но ни разбудить, ни поднять я вас так и не смогла. Только телефон забрала, а то увидит кто, украдет.

2-й подъезд, 18 кв.

С уважением Вера Степановна»…

НИИ был самый обычный, никаких секретных отделений или еще чего-либо такого, но проходные были, и было их две. Одна -- центральная, в главном корпусе и проходной-то назвать тяжело было. Так, стояла будочка с бабушкой в уголке, но ни вертушки ни чего-либо другого, препятствующего входу, не было. Но через нее было очень неудобно ходить -- путь удлинялся минут на

10 и кучу всяких переходов по центральному корпусу. Вторая -- проходная опытного производства. Домик у ворот в котором была действительно проходная с блокирующейся вертушкой. Через нее я и ходил. Посменно там работало 4 вахтера. Трое вахтеров несколько раз проверив у меня пропуск успокоились и узнавали меня в лицо. Но одна бабулька...

Как я уже сказал, ходить я туда начал еще студентом и выписали мне временный пропуск. Обычная бумажка -- на принтере сейчас гораздо лучше напечатать можно, но эта бумажка давала право пройти в институт. Утром, когда я шел на работу бабуля спрашивала у меня пропуск всегда. Я оправдывал ее для себя тем, что пропуск у меня временный и она каждый раз хочет убедиться, что пропуск действительный. Так я и ходил полтора года, каждый 4-й день копаясь в поисках пропуска. Но вот университет закончился, и я распределился в этот НИИ. Получил постоянный пропуск, и казалось бы... но нет, ничего не изменилось. Бабуля все так же по утрам спрашивала мой пропуск. Узкий проход в будочке, народ идет на работу и протискиваясь мимо меня удивленно смотрит, как я тихо матерясь ищу пропуск в "дипломате". Чего я только не испробовал: я и просто душевно разговаривал с этой бабулей, и ругался, аргументируя, что остальные проходят спокойно, а я должен искать пропуск -- бабуля была непробиваема. На все мои слова у нее был железный аргумент: я имею право проверять пропуск у входящих в институт. Казалось она меня победила -- каждый 4-й день выходя из дому я клал пропуск в карман поближе, чтобы не ковыряться на проходной. И все же эта ситуация меня напрягала. Решение пришло неожиданно. В институте столовая была плохая и на обед я выходил в кафе неподалеку, но за территорией института. К обеду бабулька уже несколько теряла свою бдительность и тихо-мирно кушала свой обед, уютно устроившись за столиком в своей каморке. Очередной раз выходя на обед и ощущая пропуск в кармане меня озарило, при виде мирно обедающей бабульки. Я подошел к ее окошку и сказал: "Подойдите, проверьте мой пропуск, я же выхожу, а вы должны контролировать, кто проходит через проходную. " Если бы бабулю навернули обухом по голове, это произвело бы меньший эффект. С минуту она тупо втыкала на меня, не понимая, что я хочу. Потом сказала: проходи. Но я не сдался.

- Вы же сказали мне, что должны убедиться, что я могу здесь проходить -- посмотрите мой пропуск.

Бабуле пришлось оторваться от своей мисочки, подняться, подойти и посмотреть в мой пропуск. На том мы и расстались, но я понял, что мне поперло. Возвращаясь с обеда я звонким молодым призывом оторвал бабулю от довольного переваривания обеда на диванчике. Встать после сытного обеда было тяжело, но бабуля знала, что не я это начал. Пришлось опять осматривать знакомый до боли пропуск. Уходя домой, я не забыл о контрольном выстреле пропуском в уставшую за день бабульку.

Через четыре дня я привычно приготовил пропуск и открыл дверь на проходную. Увидев меня (еще без пропуска), бабуля расплылась в улыбке, как-будто увидела своего самого родного и любимого внука. И с несходящей с лица улыбкой замахала мне обеими руками: "Проходи, проходи! ". За все последующее наше общение, продолжавшееся до середины 90-х она больше ни разу не спросила у меня пропуск. Более того, когда я шел на машинное время вечером или в выходные, она не спрашивала у меня, выписана ли на меня бумажка, а приветливо меня пропускала. И только уже в начале 90-х, когда институт закрыли, а всех сотрудников отправили в неоплачиваемые отпуска за свой счет, она очень извиняясь передо мной говорила, что "ну не может она сейчас никого пропустить -- уволят ее за это". Ну да и не очень нужно было -- так, забегал забрать какую-то мелочь. Прошло много времени, и хотя шансов немного, но хотелось бы, чтобы с этой бабулей все было хорошо -- не со зла она это все.