Женские истории #работа

где-то по 6 кв. м. Выходит на южную сторону – тени «ноль» всегда.

Кондиционирование и отопление – единая система.

Место «проходное» (что немаловажно), а летом так вообще «туристическая Мекка» - прямо под Потемкинской лестницей переход на Морвокзал.

Моя работа – обработка баз данных клиентских договоров (это чтобы не вдаваться в подробности).

Собственно история.

Лето. В Одессе не просто жара, а ЖАРЮЩАЯ ЖАРА.

На морвокзале включают кондиционер. Один из его выводов оказывается прямехонько в моем кабинете (стекло до потолка, дверь не открыть – в зале работают агенты). И дует оттуда ТАК… короче, для того, чтобы на самом морвокзале туристам было «комфортно». Попытки как-то приглушить «силу ветра» или «поднять температуру» успехом не увенчались – «единая система, берите, что дают». В моем кабинетике постоянная температура «плюс 12». С зимы остался теплый пиджак и тапочки с шерстяными носками (были проблемы с отоплением, а компу точно все равно в чем я обута), поэтому, приходя на работу, я особо не заморачивалась – сразу утеплялась, и только потом начинала работать. Корплю над отчетом за полугодие, что-то не сходится… задумалась… надо перекурить – наверное «глаз замылился»…

На «автомате» беру сигареты и выхожу на центральный вход… стою… курю… думаю… слегка подрагиваю…

И тут в переход заходят и практически влетают в меня (синюшнюю, в мурашках от холода, в пиджаке и шерстяных носках, задумчиво смотрящую сквозь толпу) человек пять колоритных таких краснолицых мужиков с запотевшими бутылками пива в руках, с майками на шеях, обливающиеся пОтом…

Они застыли. Все как один перестали пить пиво.

После минутной паузы самый смелый выдал громким голосом:

«Ну них[рена] себе шутят в Одессе».

…ржали минут 10.

P. S. С тех пор выходила курить на технический вход.

к окружающим. И на работе относился к ним соответственно, как к гусеницам – не замечал, и не общался. А вот однажды все повернулось...

Хотя нет, пожалуй начну с другого конца.

Началось все с болезни Джима года два назад. А был Джим главный менеджер, люто ненавидимый за его скотский тип обращения с подчиненными.

Однако, когда после инсульта Джим превратился в мычащее растение, вдруг все стало сыпаться. Оказалось, что мистическим образом он, имевший образование токаря, контролировал все – от уборки снега до чертежей прототипов и заключения контрактов. И делал это эффективно, находясь на работе по 16 часов, включая выходные.

Ему нашли замену, но новый человек не справлялся, добавили еще двоих – результат стал еще хуже, потому что эти трое начали офисные войны и стали бояться сделать хоть какой-нибудь поступок вообще. Наш завод, прооизводящий автомобильные детали, впервые за 35 лет стал срывать сроки поставок. Однажды в обед, на своем рабочем месте умер главный бухгалтер, за полчаса до этого весело трепавшийся по телефону. Он, работавший больше десяти лет, унес очень важное в бизнесе – связи. Завод затрясло сильнее.

И ко всему еще смутно стал обозначаться кризис. Каждый день доходили вести о закрытии похожих фабрик. Владелец и основатель нашего завода крутился, как мог. Хватал кредиты, заложил здания, отправлял людей в неоплачиваемые отпуска, и все надеялся, что станет лучше, как бывало раньше.

В первый вторник марта 2009 года был обычный день. Грохотали пять-шесть прессов, роботы бешено кидали и сваривали детали. Я с напарником работали на подъемнике, прокладывая под крышей кабели для новых машин.

Ближе к обеду, в главном цехе появилось с десяток незнакомцев. Войдя, они очень деловито разошлись: кто - в офис, кто - к складу, а несколько, которые принесли с собой чемоданчики, заняли позицию у дверей и стали ковырять замки. Еще через несколько минут из офиса последовал указ остановить все машины. Перестали грохать прессы, скрипеть конвейры, замерли на пол-пути роботы. В огромном цехе наступила небывалая, мертвая тишина. И в этой тишине вышедший менеджер буднично сказал, что решением суда наш завод объявлен банкротом. Всем предписано оставить рабочие места немедленно, переодеться, ехать по домам и ждать дополнительной информации. Менеджер ушел, а толпа стояла и молчала. Еще оседал масляный туман возде прессов. В тишине был слышен только слабеющий зуд какого-то мотора. Потом, в такой же музейной тишине, разошлись.

Дома ждал второй сюрприз. Мой банк известил, что из-за банкротства оплата последних двух недель недействительна, и денег, которые я ждал от завода, не будет. Я прикинул, на сколько еще хватит оставшихся. Больше трех месяцев не получалось.

Весь следующий день я провел возле компьютера. За 12 часов было составлено два десятка резюме, которые разослал по всем мало-мальски подходящим позициям. Еще через три дня число отосланных резюме достигло восьмидесяти. Я стал бомбить даже дальние районы, до которых езда занимала бы час-полтора. Ни ответа. (Я пишу эти строки через шесть месяцев после событий. Отправлено уже сотни четыре резюме. Кроме пары вялых интервью в агентствах – ничего. )

Потом позвонили из компании, занимавшейся продажей моего завод. Они предлагали поработать оператором, чтобы завершить один из неоконченных контрактов. Срок не определен. Зарплата прежняя. Я был счастлив.

Утром я увидел бригаду. Одиннадцать человек. Из двухсот пятнадцати. Мы заняли небольшое место в углу нашего огромного и теперь мертвого здания. Свет был только над нами, а в окружающей тьме вокруг только угадывались глыбы непривычно холодных прессов и смутно отсвечивали рулоны металла.

Вдруг за одну ночь в огромном количестве заселились голуби, быстро загадившие полы. Однажды по какой-то необходимости я поднялся на подъемнике и увидел одно из голубиных гнезд вблизи. Почти все оно было свито из золотистых обрезков сварочной проволоки и пластиковых хомутиков. Джэф, напарник пошутил, что не хватает только шнура с вилкой, чтобы сделать яичницу.

Мы не знали, когда закончится заказ. Мы приходили к семи утра, делали очередные тысячи деталей, и уходили. Каждый вторник сообщали о том, что работаем до следующей пятницы, а в каждую пятницу говорили, что нужно прийти в понедельник. Никто не знал точной даты конца, но все видели, как таяла гора заготовок. А еще ходили слухи, что нас за хорошую работу пригласят на другой завод.

Все вечера были заняты поиском работы. Я набирал пачку газет, искал ставшие вдруг очень редкими объявления и рассылал резюме. Газеты же сообщали о кризисе автомобильной промышленности и пугали новыми и новыми сокращениями.

Я работал как оператор. На сварочной машине. Я устанавливал в зажим деталь номер один. Закреплял. Затем деталь два. Отходил на два шага назад. Нажимал кнопку. Стол поворачивался. Роботы начинали сварку. Два шага вперед. Другая сторона. Я устанавливал деталь номер один. Закреплял. Затем деталь номер два... . Тысяча сто деталей в смену.

Ирония была в том, что эту машину создал я. Идею взял частично из головы, частично слизал с других. Разработал схему, заказал матариалы, сделал программы для роботов и процессоров, обвязал все сотнями проводков с наклейками... И еще четыре других машины. И модернизировал прессы. Я работал там шесть лет и наслаждался этой работой. Мне разрешали делать по-своему, а я взамен материализовывал все идеи отдела продукции. Можно было работать столько, на сколько хватало сил. Еще в прошлом году завод имел три смены и работал 7 дней в неделю. В случае ухода я мог бы найти похожую работу за неделю-две.

Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти. Нажать. Подождать. Подойти. Закрепить... Тысяча деталей в смену.

За соседней машиной работала китаянка. Она уже работала на заводе еще до меня, но я узнал, что ее зовут Синди, только сейчас. Как говорил уже, я не любил китайцев и старался их не замечать. А тут познакомились. Я понял, почему для этой работы вызвали именно ее. Синди была универсальным солдатом. Я видел, что она не стояла ни секунды. Даже если не было деталей, или требовалась настройка, Синди без указаний переключалась на уборку или сортировку. Это поражало. Однажды потребовалась двойная норма, и она, лишив себя обеда, сделала ее (у меня, например, не получилось). Мы стали общаться. Синди рассказала, что ее мужа тоже недавно сократили. Двое детей, две машины и дом в кредит, частные школы. Старые родители. У мужа - игорная привязанность, которая стоила сорока тысяч долларов в прошлом году. И раньше-то почти все деньги уходили на платежи, а что будет сейчас...

Уборщиков не было, и постепенно завод погружался в мусор. Из туалетов устойчиво воняло.

В очередной вторник сказали, что сегодня – последний день. Мотивация – ноль. До конца работы – два часа. В гулком цехе сквозняк гоняет бумаги.

Два китайца лениво пересыпают какие-то гайки, больше для развлечения.

Человек пять поплелось на улицу и читает там газеты. Механик Джэф, быстро смекнув, возложил на работу и бешено скручивает медные и тяжелые детали, и не таясь, складывает в свой пикап. Мне пофиг – каждому надо жить. Я выполняю последнее – отключаю установки для демонтажа. Откусываю кабели, сворачиваю шланги. Первая машина – готово. Вторая машина – готово. Я подъзжаю к последней, на которой все работает и работает Синди. Жду. Она работает. Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти. Нажать. Подождать. Подойти. Закрепить... . Она ставит и ставит детали... И беззвучно плачет.

аристократически относящимся к женщинам. Не удивительно, что он пользовался у них большим успехом. С этой чертой его личности связано много анекдотов и историй. Вот одна из них.

Конец апреля 1945 года.

Утром на аэродроме под Берлином приземлился самолёт, который из Москвы прислала Ставка Верховного Главнокомандующего, чтобы забрать Рокоссовского на совещание по финальному разгрому фашистского логова.

Но не просто самолёт, а самолёт с сюрпризом в виде официальной жены Юлии Петровны. Поскольку командующий 2-м Белорусским фронтом был занят управлением войсками, Юлию Петровну встретил и сопровождал его адъютант.

В штабе фронта начался переполох. Многочисленные фронтовые жёны Рокоссовского – машинистки, переводчицы, связистки, врачихи – решили, что он решил исполнить своё давнее обещание показать им Москву, начали собирать свои вещи и заспешили к самолёту. Ну кто откажется впустить в салон женщину, уверенно заявляющую, что она жена командующего фронтом?

Со своей задачей – держать Юлию Петровну подальше от штаба – адъютант справился блестяще. Рокоссовский встретился с женой в столовой во время обеда, расцеловал, начал осыпать комплиментами. Подошло время отлёта, и они сели в джип.

Возле воздушного корабля, в котором сидело полтора десятка фронтовых красавиц, предвкушающих прогулки по столице со своим кумиром, их встретил лётчик в комбинезоне и шлемофоне и, вытянувшись в струнку, доложил:

- Товарищ командующий, лететь не можем, самолёт оббляденел.

- Как это может быть?

- Совсем оббляденел, товарищ маршал.

Кто-то другой, наверное, вышел бы из себя, начал орать, типа «что это за ерунда, льда уже месяц как нет и т. д. ». Но Константин Константинович не такой человек. Он посмотрел на солнышко, пригревающее с неба, на буйно пробивающуюся траву, на первые одуванчики, и на минуту задумался. «Лётчик прошёл войну. Дослужился до работы у Жукова. Дослужился до майора. Значит, не дурак. Значит, хочет сообщить то, о чём сказать нельзя. Но что именно? ».

Ещё раз посмотрел на солнышко, на травку, на жену, и всё понял.

- Товарищ майор, даю вам 30 минут, чтобы ликвидировать оббляденение.

И повез жену на «виллисе» на другой конец аэродрома, чтобы показать ей рощицу, где уже защёлкали соловьи. Рассказывал ей, что голосами птиц по ночам можно заслушаться, что недавно его бойцы освободили посёлок Фогельзанг, что в переводе с немецкого означает «птичья трель», короче, нёс всю ту милую чушь про пестики и тычинки, которая так нравится женщинам.

А летчики тем временем вызвали по рации из штаба грузовик и пять солдат из комендантской роты. Женщинам объявили, что они уже никуда не летят. Поднялся шум, гам, гвалт, возмущение, протесты. Но их кого добрым словом, а кого и сапогом под зад пересадили из Ли-2 в крытую машину и отвезли в расположение части.

Юлия Петровна вернулась в Москву в приподнятом настроении.

Семейную идиллию четы Рокоссовских удалось сохранить.

начальником юридического отдела. А так как новоиспеченному начальнику предстояло набрать команду, мы как опытные, давали ему советы, делились опытом. И вот тут Максим рассказал одну историю из своей практики.

Искали юриста. Требование стажа – минимум 2 года. Из кучи всяких сомнительных кандидатов сильно выделялась одна женщина по имени Светлана. У Светланы опыт работы больше десяти лет, при чём в довольно известных компаниях, включая также и Биг 4. «А она точно уверена, что хочет к нам? » - первый вопрос, который возник у всех. Зарплаты ведь ниже рыночных, да и позиция тоже. На собеседовании она подтвердила свои намерения, «Хочу работать в гос» - так она объяснила свою позицию. «Так в чём же подвох? » «Может у неё проблемы были в предыдущем месте работы? ». Это не сложно было узнать. Нашли выход к директору предыдущего места работы. Он удивился, что Светлана подалась к ним, дал очень хорошую рекомендацию и добавил: «Берите и ни в коем случае не упускайте её». Другой знакомый Максима, который в своё время работал вместе с этой женщиной, тоже очень высоко отозвался о ней и не скрыл, что до сих пор, когда у него проблема, звонит ей за советом. После таких рекомендаций грех было не брать её.

Просто дальше всё пошло не так, как ожидали. На деле работоспособность у Светланы оказалась очень низкой, амбиций нет, желания работать, показать себя хорошим работником тоже нет, в суды не выходила, в дискуссиях не участвовала, выполняла только то, что ей Максим Аркадиевич поручал, в итоге взяла на себя немного работы и очень медленно всё делала. И хоть бы всё правильно делала, нет же, косяков полно было, то дату забудет поменять, то отчество ответчика. Всё свободное время смотрела сериалы.

Это выглядело ещё хуже на фоне молодого паренька, которого наняли неделю позже. Паренёк амбициозный, с горящими глазами брался за любое интересное дело, постоянно затевал дискуссии. Да, за ним тоже замечалось невнимательность, то дело в неправильный суд отправит, то какое-то доказательство забудет добавить к делу, но это прощалось ему, ведь перформанс у него было выше всех в отделе. Учитывая всё это, Максим Аркадьевич сильно жалел, что взял Светлану на работу, выгонять не хотел, но уже думал провести с ней поучительную беседу.

Однажды так получилось, что несколько важных судебных заседаний назначили в один и тот же день, и начальнику пришлось один суд поручить Светлане, тем более, что апелляционную жалобу писала она же по поручению начальника. Дело было проблемное, истец от них требовал 50 тыщ долларов примерно, Максим Аркадьевич надеялся в апелляции уменьшить сумму хотя бы до 30-и. Он и не хотел, чтобы именно Светлана выходила в суд, да других вариантов не было. Поэтому на другой день после заседания сильно удивился, когда узнал, что суд отклонил иск (т. е. им не придётся платить ни копейки), но спрашивать не стал, списывая всё на ум судей. Ну а что, а как, не может же слабый сотрудник выиграть дело, которое более сильный сотрудник проиграл ранее.

Спустя некоторое время Максим Аркадьевич поручил Светлане другое дело. Тут уже явно гиблое дело было, Максим Аркадьевич знал, что другая сторона уже договорилась с судьей, поэтому на последнее заседание отправил Светлану проигрывать. Какого же было его удивление, когда Светлана вернулась и рассказала, что дала отвод судье и отвод приняли! Отвод судье на первой инстанции рассматривает председатель суда, а Светлана по опыту была в курсе, что председатель этого суда крайне принципиально относится к коррупции. Доказать, что судья не нейтрально относится к делу было не сложно, аудио-видео запись предыдущих заседаний было добавлено в дело, а просмотрев запись, можно было увидеть промахи судьи, когда он откровенно помогал другой стороне (в принципе Максим Аркадьевич сам таким образом и понял тогда, что судья подкуплен). Дело в итоге было передано другому судье, который был сыном большой шишки в стране, поэтому если и брал, то по-крупному. Заседание, конечно же отложили на другое число, а дальше это уже сами разобрались.

После этого случая Максим Аркадьевич уже не знал, что думать. Факт, что эта сотрудница весь день перед его глазами сидит и ничего не делает, был неоспорим. Поручишь ей один маленький контракт составить, сделает это за три дня, при чём с ошибками. Ну как это понять. Поэтому Максим Аркадьевич специально решил отправить Светлану на ещё одно гиблое дело. Сумма была крупная, но они опоздали со сроком исковой давности и зная это, они всё равно подали в суд, надеясь на то, что ответчик не заявит о пропуске срока. А ответчик нанял адвоката (при такой-то сумме, естественно), а адвокат подал заявление о пропуске срока исковой давности. Дело шло к проигрышу, но Максим Аркадьевич уже надеясь на чудо, отправил на суд Светлану.

Когда Светлана вернулась с суда с победой, Максим Аркадьевич уже перестал верить в везение. Потому что даже он не знал, что оказывается есть решение Конституционного Суда 2002-ого года, в котором перечислено, в каких случаях срок исковой давности обновляется. А в их деле был такой случай, чем и воспользовалась Светлана.

- Понимаешь, Юль, человек либо слабый, либо сильный, либо умный, либо тупой. Ну не может слабый сотрудник, который не умеет одно письмо написать без ошибок, на суде превращаться в супермена и мочить там всех. Такое. Не. Бывает.

- А мне эта часть кажется вполне логичным. Она же не какая-нибудь малолетка без опыта, которая только окончила юрфак и не знает, как заявление пишется. Это опытная сотрудница, за плечами работа в Биг4 и ещё в каких-то компаниях, ты говорил. Скорее всего, она привыкла быть суперменом и работать в крайних условиях. А ты её грузишь скучной шаблонной работой, вместо того, чтобы на горящие дела отправлять.

- А откуда мне это было знать, Юль? Интереса не проявляет никакого, мы можем всем отделом обсуждать какой-то вопрос часами, даже бровью не поведёт, что знает решение, пока прямо не спросить её. Я это кстати, вчера понял, когда спорили на счёт полномочий Наблюдательного Совета. А она оказывается знает, но сидит молчит. Такое ощущение, будто ей наплевать на работу.

- Как кошка.

- Как кошка, точно.

- Ну, Макс, тут я ничего не могу сказать. Не знаю, почему она так делает, но было бы неплохо, если ты как-то с ней поговоришь с глазу на глаз и узнаешь. Наверняка есть на то причины. И кстати, вдруг если сдуру решишь распрощаться с ней, то я её с удовольствием возьму к себе. Мне в отдел сейчас как раз нужен супермен, а шаблонные дела любой другой сотрудник сделает. Я и сейчас переманила бы её к себе, да к сожалению зарплаты у нас такие же как у вас, знаешь.

- Ой ой ой, ещё и другом называется. Видишь да, Вить, я к ней за советом, а она сотрудника у меня отнять хочет. Так что если найдешь хорошего сотрудника, ей не говори, а то глянешь, нет сотрудника – артистично цокая языком, подмигнул Максим Аркадьевич.