Истории о армии #часть

экипаж меняется и дальше на точку.

Москвич, заходя в столовую, подходит решительно к столику, на котором указано "Для высшего командного состава". Мой муж вынужден следовать за ним, хотя к своим заслугам относится очень иронично.

Молоденькая официантка порхает по залу, обслуживая заходящих летчиков и пробегая в очередной раз мимо них. Москвич свирепствует от такого игнорирования, муж пытается его успокоить, пошучивая по этому поводу.

Москвич пытается тоже быть великодушным и говорит проходящей официантке:

- Девушка, давайте дружить!

На что та отвечает:

- У МЕНЯ ОТ ВАШЕЙ ДРУЖБЫ П"""А НЕ ПРОСЫХАЕТ!

Тот в нокауте, крик разьяренного бизона на всю столовую с поднятием и построением всех вышестоящих. После клятвенного заверения в 24 часа списать на Большую Землю со всеми штрафными санкциями был накормлен и отправлен по "этапу".

Кстати, после этого муж не раз видел эту ушлую бабенку, когда бывал в той столовой.

История вторая с этим же проверяющим.

Летя в Союз, они сталкиваются с тем, что перед посадкой самолета все подвергаются тщательной проверке и просмотру личного багажа.

Москвич трясет документами, требует старших, в общем качает права.

Молоденькая капитан молча просматривает вещи на столе подходящих к ней военных со словами "Следующий! "

Ни какой реакции на откровенные оскорбительные слова Москвича, в общем сама невозмутимость. Тот бегал, бегал, но желающих улететь именно этим рейсом - уйма, а его корочки ну ни на кого нужного впечатления не произвели.

И вот кульминационный момент - подходит к осмотру, открывает чемодан - а он набит доверху импортными презервативами (в то время в СССР большой дефицит). Девушка ворошит чемодан, долго переворачивая их в чемодане под хихиханья остальных, ждущих в нетерпении вояк и выдает:

- Е""""СЬ НА ЗДОРОВЬЕ!

Москвич, пытаясь закрыть чемодан, красный от смущения МОЛЧА бежит в самолет.

в песке котлован 7х7х4 м, его дно залить бетоном, уложить фундаментные блоки, покрыть их смолой снаружи изнутри. К этой емкости надо прорыть 30 м траншеи 1х1 м, уложить туда лотки, накрыть их и засыпать землей. Всю эту площадь – около 400 кв. метров надо было выровнять щебнем и заасфальтировать. Также надо было покрасить:

- с двух сторон ограждение из сетки-рабицы, площадь покраски - 600 кв. м;

- 10 высоковольтных столбов на высоту 3 метра.

Объем работы серьёзный, по ЕНИРу – около 3-х месяцев, т. е. до февраля следующего года!!!

Условие мне начальник поставил простое – сделаешь работу – идешь на дембель.

Он рассчитывал, что работать буду только руками, но я поработал и головой!

Я сделал следующее: отремонтировал гусеничный бульдозер (не будучи бульдозеристом). Имея такую технику, выкопал траншею и котлован в песке, выровнял площадку, спланировал щебень. В моем распоряжении был автокран и каток для укладки асфальта.

Ограждение покрасил с помощью малярного краскопульта, разбавив краску соляркой – это сократило срок покраски и заняло 2 часа. Трудоёмкой была покраска высоковольтных столбов, т. к. столбы были на большом расстоянии друг от друга (до 350 метров).

Всю работу я закончил за ПЯТЬ (!!! ) дней вместо 3-х месяцев.

Начальник, узнав, что я выполнил наряд за такой короткий срок, чуть не лопнул от злости и слова своего не сдержал. Месяц после выполнения наряда я не нес никакой службы, а просто находился в части.

На дембель я ушел 6 декабря 1982 года.

ПВО передали в Военно-воздушные силы.

ПОПАЛ, ТАК ПОПАЛ

Вот в это время старый по лётным меркам капитан, отец троих детей, и попал в бывший полк ПВО в качестве усиления. Полк переучивался с устаревших Як-28П на в то время ещё современный МиГ-23МЛ и, чтобы не подорвать боевую готовность, полк усилили целой эскадрилией лётчиков, уже летавших на МиГ-23.

А через пару-тройку лет высокое начальство решило, что эксперимент не удался, и опять вернули авиацию в ПВО. Вот так и остался наш капитан в войсках ПВО. Потихоньку, со временем, получил майора и собрался уходить на пенсию, выслуга лет позволяла.

ДЁРНУЛ ЧЁРТ ПОШУТИТЬ

И вот в этот период своей жизни наш уже майор стал участником какой-то проверки, на которую в часть понаехала куча проверяющих, да всё больше генералы, да не с голубыми, как в авиации, а с красными лампасами. Ведь в ПВО практически все большие начальники, начиная от командира дивизии, из ракетчиков или общевойсковых. Такого обилия красных лампасов и околышей наш майор сроду не видел.

И вот решила комиссия устроить вывод полка из-под удара. Как положено, сыграли тревогу, подвесили ракеты и одной эскадрилии дали команду на запуск и выруливание на взлёт. Взлёт, конечно, не дали. Вырулила эскадрилия на взлётно-посадочную полосу, выстроилась для взлёта парами, постояла, да и получила команду на заруливание по полосе и в свою эскадрильскую зону.

Досадно стало, что взлететь не дали, но не часто неожиданные проверки заканчивались реальными полётами, как бы чего не вышло. И вот рулит наш майор, без пяти минут пенсионер, смотрит - возле рулёжки стоит кучка генералов. Видимо, спустились после "отбоя тревоги" с КДП (командно-диспетчерского пункта) перекурить. Выстроились, как на параде, и смотрят на проруливающие мимо них один за другим самолёты.

И дёрнул чёрт нашего майора пошутить. Подруливая к стайке генералов, он открывает фонарь, поднимает повыше кресло и делает равнение направо с отданием чести, как танкисты на парадах делают. Генералы тут же подтянулись и ответили на приветствие. На душе у майора стало веселее, приняли "за чистую монету".

САМ ПРОБОЛТАЛСЯ

Не знал майор, какой разнос устроили командиру полка проверяющие по результатам проверки:

- Не полк, а сборище партизан! Только один порядочный офицер нашёлся, который когда-то читал устав и знает, как приветствовать старшее воинское начальство.

Командир недоумевал, в чём причина разноса, но спросить не решался. Так бы и осталась проделка майора тайной, но на пикнике по поводу ухода на пенсию майор сам проболтался и рассказал эту историю. Терять уже было нечего...

факт, что Юра Нечесанов до двух лет службы был приборщиком офицерского гальюна многое скажет знающим людям. Юра где-то вычитал, что матросам выше определенного (не помню какого) роста положена двойная норма еды. Он не дотягивал до этого показателя пару сантиметров, но приложил немалые усилия и выбил-таки для себя полуторную порцию.

- Леша, но ведь природа требует. Я ничего не могу с этим поделать.

Оправдывался он потом пред ст. 2 ст. Бровкиным. Вообще, оправдания занимали бОльшую часть времени Юры.

- Леша, я здесь. Леша, я сейчас все сделаю. Леша, прости, у меня не получилось потомучто...

И так каждый день.

И вот, все поменялось в один день. Весь кубрик озадаченно притих, когда Юра подошел к штанге, взял ее и начал качаться. Это было примерно так, как если Валуев взялся за скрипку. Юра на этом не остановился, повесил грушу и начал ее лупить своими тощими ручками. На следующий день Юра продолжил, потом ещё и так все последние полгода до ДМБ.

Ушел Юра домой, в роли отрицательного примера уже выступали, и с неменьшим успехом, другие матросы. Один из которых по наследству принял от Юры офицерский гальюн. Первое, что его поразило, это количество разнообразной еды спрятанной в гальюне. На кабельтрассах и вентиляции было зашкерено печенье, засохший хлеб и булочки, карамель, сахар, пара протухших яиц и др. Но не это было главной находкой. Через несколько месяцев там был найден Юрин дневник. Всем дивизионом мы устроили прочтение этого печального повествования.

"Леха Бровкин козел. Ненавижу его. Ночью ему шконку подсеку и на палубе забью ногами. Потом, что хотят пусть и делают. "

И на нескольких страницах вариации на эту тему, с постоянными отступлениями - "Как же хочется есть..."

Дальше трагедия:

"Сегодня не услышал команду и чехлил колонку под прямым лучом "Камы" (Кама-станция спутниковой связи, в момент передачи выдает мощное СВЧ излучение. Поэтому, перед ее включением по кораблю передают предупреждение, что не надо находится в районе передней надстройки.

Юрина антенна, которую он чехлил находилась как раз рядом с тарелкой Камы) Я теперь облучен. Я облысею и стану импотентом. Попробовал сегодня дрочить во время приборки. Он стоит очень вяло, ничего не получилось.

Что теперь делать? "

"Сегодня опять не смог, а раньше по два раза получалось подряд. К врачу не пойду, зачморят окончательно, особенно Бровкин-с@ка.

"Я придумал - я займусь спортом и буду больше есть! Я ещё молодой, я поправлюсь"

"Две недели спорта пошли на пользу, уже почти стоИт"

"Наконец-то я смог спустить. Больше спорта и больше еды"

Все перипетии борьбы за потенцию я уже сейчас не помню, кажется, всё у

Юры кончилось хорошо. Ознакомив всех желающих с содержанием дневника, аккуратно распустили его на листочки и, вложив в конверт, отправили Юре в Питер. Хранит ли он дневник до сих пор, не знаю...

в марте 1944 года овладели островом.

Йокои, как и все солдаты, принял воинскую присягу в которой было сказано, что солдат императорской армии не имеет права сдаваться на милость победителю и должен сражаться до смерти. Это требовал император, это изо дня в день твердили офицеры и он верил им как и тысячи японских солдат.

Когда американцы захватили остров он не сдался и, следуя присяге, вместе с десятком выживших солдат, ушел в самую дикую и неприступную часть острова, где они обнаружили удобную пещеру и обосновались в ней. Спрятав в пещере оружие они стали дожидаться возвращения японской армии.

Шли годы, армия не возвращалась, постепенно умирали друзья Йокои. Вскоре их осталось трое, да ещё случилась беда — жуткий ураган обрушился на остров, сметая все плодовые деревья. Пищи осталось лишь на одного, пришлось бросить жребий. Соити выйграл, а остальным пришлось перебраться в другую пещеру. В течении нескольких дней они умерли, отравившись ядовитым плодом федериковой пальмы.

Йокои остался совсем один. За восемь лет он не обмолвился словом ни с одним человеком. Иногда он видел островитян, но тщательно прятался от них, так как их было много, а японскому солдату нельзя сдаваться в плен ни при каких условиях. Сети и капканы, сделанные из подручных средств, обеспечивали его пищей. Одежда истлела и Соити пришлось делать ее из подручных средств — пальмовых листьев и коры, благо до войны он был портным. Но ему на это было наплевать, лишь оружие бережно хранилось и смазывалось все эти годы, ведь в любой момент на остров могли вернуться японские офицеры и приказать ему идти в бой. Долгие годы он жил в джунглях избегая малейшего контакта с местным населением и лишь в 1972 году его схватили два местных парня когда он ловил рыбу в реке. Этого странного старика в странной одежде они отвели в свою деревню. Йокои сгорал от стыда — шутка ли его, японского солдата, присягнувшего императору, что он никогда не сдастся, взяли в плен какие-то крестьяне. Он знал, что его ждет, но ничего не мог поделать. Офицеры не раз и не два ему твердили, что в случае поимки его сначала будут долго пытать, а потом казнят. Так что он морально уже был готов к смерти, склонил голову, сложил вместе ладони и медленно брел на казнь.

Однако рыбаки отвели его не к палачу, а в полицию откуда его отправили в больницу. Поняв, что его не убьют он прежде чем отправиться в больницу вместе с одним из рыбаков отправился обратно в пещеру, где выкопал останки товарищей и сложил их в небольшой мешок с который не выпускал из рук даже на аэродроме. В больницу ему все таки лечь пришлось, на обследование. Однако он оказался совершенно здоров, несмотря на худобу. Уже на следующий день его навестил японский консул, которому пришлось отвечать на множественные вопросы Соити, которые у него скопились за двадцать восемь лет. Прежде всего он узнал, что война уже давно закончилась, Япония проиграла, а от новости, что Япония и США ныне союзники и партнеры у него вообще голова пошла кругом. Лишь узнав, что Рузвельт давно умер, он впервые улыбнулся. Японское правительство послало за своим забытым солдатом гигантский авиалайнер. В аэропорту его как героя встречали десятки тысяч людей. Император, верность которому он сохранял все эти годы, даже отправил ему приветственную телеграмму, а военное ведомство выплатило жалование за двадцать восемь лет.

Удивительно, насколько можно промыть человеку мозги.

© DI HALT

«Есть! » – видимо, был ему какой-то резон в этом деле. А мало того, что у него голова была светлая, так еще и седая, что в наших доблестных войсках только усугубилось: слишком поздно он включил «режим дурака».

Еще на сборном пункте офицер, приехавший забирать партию новобранцев, почитал личное дело Петрова и пригрозил, что поставит его писарем в штаб. Петров улыбнулся застенчиво, но промолчал: всякому офицеру верить на сборном пункте – мигом окажешься хрен знает где.

Познакомился я с ним уже на КМБ. Скромный, молчаливый, ни в одном месте не спортивный, но эрудированный – аж общаться приятно. В один батальон в итоге и попали. Через полгода он, как уже говорилось, поседел еще больше, так что даже короткая стрижка этого не скрывала. А офицеры и прапорщики батальона, поняв, что новый писарь (он же хакер, он же ремонтник он же… – список можно продолжать) быстро разбирается во многих вещах, а более всего – в куче бумаг, постарались спихнуть ему как можно больше обязанностей. Начальник штаба вместе с комбатом, правда, быстро всех отвадили, лишив самых хитрожопых премии. А через полгода доблестного труда даже младшего сержанта дали.

В батальоне Петрова не трогали: во-первых, считали безобидным: он умудрялся все конфликты, даже прошедшие точку невозврата, решать мирным путем, а во-вторых, прекрасно понимали, что с «крышующими» его майорами да капитанами ссориться не резон. Да и он не лез в дела батальона: вставал раньше всех, ложился позже всех, когда документы доделывал к утру. Мы даже не всегда знали, ночевал ли он в казарме, или провел ночь, заполняя книги да журналы.

И вот в один из дней приключилась у нашего уже младшего сержанта Петрова неприятность: слетела винда, а работы – непочатый край. Начальник штаба быстро раздобыл ему телефон с интернетом, и Петров начал отчаянно гуглить.

В тот момент дневальным по штабу стоял паренек, не так давно пришедший с КМБ. Лиц командиров он не знал, но в званиях разбирался. То есть полковника от прапорщика отличить мог вполне. Проблема была в одном: близоруким оказался, и на какой-то ляд снял (или не надел) очки. В ту минуту, как на грех, появился командир бригады. Появлялся он всегда одинаково: сперва его живот, а через секунду он сам, сверкая полковничьими звездами. Дневальный прищурился, разглядел три искорки на полевых фальшпогонах, но размер не определил (счел старлеем) и просто молча отдал честь. Комбриг это любил: он всегда старался заходить в батальоны как вежливый лось, тихо и по возможности незаметно. И вот так тихо он вошел в кабинет начальника штаба, где несчастный Петров, матерясь про себя, искал способы воскресить шайтан-машину в кратчайшие сроки. Отметим, что сидел он спиной к двери, и вошедшего просто не заметил.

Комбриг посмотрел на эту картину, подошел поближе, пару секунд разглядывал подробности вопиющего нарушения всего, чего можно, после чего отвесил такого хозяйского леща Петрову. Тот от неожиданности аж взлетел. Глаза углядели созвездия на плечах, и в ближайших кабинетах зазвенели стекла от могучего: «Здражлатащполковник! »

На вопль из своего закутка вылетел начальник штаба и вытянулся по стойке смирно.

– Почему солдат с телефоном? – строго спросил комбриг.

– Пытаемся комп починить, система слетела, тут же отрапортовал начальник штаба.

– Почему солдат не стриженный? – продолжал допытываться полкан. Следует отдать должное, Петров на тот момент действительно сильно оброс: ему банально некогда было постричься, да и острой необходимости не было, он попросту игнорировал все построения.

– Пострижем.

– Почему солдат седой? . .

Ответа найти никто не сумел. Комбриг прошелся по кабинетам, выдал замечания по поводу чайников и чешущих языками гражданских тёть, вставил пистон комбату и начальнику штаба и уплыл куда-то в направлении соседних зданий. К дневальному подошел злой Петров. Неизвестно, чем закончился их разговор, но дневальный с того дня всегда был при очках и время от времени бегал на улицу посмотреть, нет ли больших звезд в непосредственной близости от штаба.

Через пару часов после ухода полковника, Петрову пришлось нести документы в штаб бригады. Там он переceкся с батальонным замполитом, который отчаянно пытался придать своей морде серьезное выражение. Получалось не очень. А когда он увидел Петрова, его вообще затрясло от беззвучного хохота.

– Товарищ майор, что случилось? – поинтересовался тот.

Проржавшись, замполит процитировал речь комбрига, выданную им во время совещания: «Захожу я, значит в штаб батальона. То что команду никто не подал, это как бы хрен с ним, но дальше… Захожу в кабинет начальника штаба. Смотрю – майор что ли за компом сидит? . . Присмотрелся – нет, солдат. Короче, бардак там у вас: чайники стоят, бабы ржут, дневальный слепой, а посередине сидит солдат, смотрит на все это [м]лядство и медленно седеет! »

Прозвище «Седой Солдат» закрепилось за Петровым до самого дембеля…

роте было противотанковое отделение. Состояло оно из командира отделения - сержанта и одного солдата. Солдат служил уже полтора года и занимался свиньями в подсобном хозяйстве части, т.е. противотанковый гранатомет за всю службу не видел даже на картинке. В начале его службы кто-то дал ему кликуху - Истребитель Танков, к которой он совершенно привык. Идет, значит, генерал по плацу и видит - стоят одиноко сержант и Истребитель Танков, все увешанные гранотометами, гранатами, и т.д. Генерал заинтересовано подходит к солдату и интересуется - а ты, сынок, кто будешь-то? Солдат браво докладывает "Истребитель Танков рядовой такой-то!" Генерал удивленно переспрашивает "Чего-чего?" Солдат думает, что генерал несколько глуховат, и орет уже на весь плац "Истребитель Танков рядовой такой-то!!!" Генерал оборачивается к командиру части и говорит "Если завтра на срельбах этот "Истребитель Танков" с трех выстрелов из гранатомета в мишень не попадет, то ты у меня лейтенантом поедешь командовать взводом на дальний восток."

Солдат в непонятках, чего он такого сделал, командир части в предынфарктном состоянии.

Вечер того же дня. Генерал и свита ужинает и выпивает. Из ворот части в сторону стрельбища следует колонна из двух Уралов с гранатами и гранатометами и Уазика с Истребителем Танков, двумя сержантами и командиром того несчастного батальона, красу и гордость которого составляет этот противотанкист.

День второй. Часть сдает огневую подготовку. Командир части очень надеялся, что генерал не вспомнит о Истребителе Танков. Тем не менее, генерал велит подать сюда этого бойца и говорит командиру части "Ну что? Давай посмотрим, какой это Сухов.". Боец берет три гранаты, гранатомет и уходит на рубеж. Ему поднимают мишень нетров за двести от рубежа и он ее ВАЛИТ С ПЕРВОЙ ГРАНАТЫ! Молодец, задумчиво говорит генерал. А лучше сможет? Командир части машет флажком, и оператор стрельбища поднимает бойцу мишень метров где-то за шестьсот. Истребитель Танков и ее валит с первого выстрела. Инцидент исчерпывается, командир части где-то в уголку облегченно пьет из горла водку.

P.S. За ночь, предшествующую стрельбам, Истребитель Танков расстрелял под чутким руководством своего батяни-комбата примерно ТРИСТА гранат. Вот как за одну ночь свинаря можно превратить в настоящего Истребителя Танков.

его призвали, немало его сокурсников были направлены в ту же воинскую часть.

Свежеиспечённые офицеры получили свои взводы и начали службу. Следует, пожалуй, упомянуть что дивизия была кадрированной, то есть комсостав был по штатному рассписанию, а вот рядового и сержантского состава служило мало. Типичный танковый взвод состоял из трёх механиков-водителей плюс самого комвзвода. Этого вполне хватало, ведь большинство танков мирно дремали на хранении в коконах. Впрочем, конкретно моему отцу подфартило куда меньше, ибо ему достался единственный в батальоне развёрнутый взвод.

Но вообщем и целом, служба у двухгодичников обещала быть если не синекурой, то вполне сносной. Не какая нибудь Тьмутаракань, а респектабельная Калининградская область, личного состава немного, а главное, несмотря на скромное звание, оклады были по 170 рублей (государство Советское на армию в те годы не скупилось). Для начала 1970-х, это были очень даже приличные деньги, особенно если учитывать, что вчерашние студенты совсем недавно довольствовались скромными стипендиями по 30-40 рублей. А тут махом доход в 4 раза больше.

Главное, тратить новоприобретённое богатство особо было некуда. Питание в офицерской столовой "Луч" стоило немного. Ещё были, конечно, какие-то умеренные траты, типа на общежитие, пошив парадной формы, и прочие мелочи. Плюс, изредка выбирались погулять в Калининград. И все равно, после всех расходов, оставалась достойная сумма.

Этим обстоятельством почти сразу и начали беззастенчиво пользоваться многочисленные кадровые "пятнадцатилетние капитаны" и даже прапорщики. Может быть это и был частный случай в их дивизии, но большинство этих личностей были закостенелыми алкашами. Зная это печальное качество, их жёны, в день получки, встречали суженных у ворот части и тут же конфисковали наличность. Даже если кто и смог утаить заначку, то надолго её не хватало. Три Топора, Агдам, Зося Осиповна, Анна Павловна, и беленькая потреблялись в огромных объёмах. И хоть были они относительно недороги, но отнюдь не бесплатными.

А посему стрельнуть рубль-два у наивного "пиджака" было святым делом.

- Подсобишь парой рубликов до получки? - полупросили / полуприказывали капитаны.

- Виктор Павлович, можно рублём одолжиться? Завтра же верну - заискивающим сиплым голосом просили прапора.

Куда деваться? Прослыть жмотом и человеком "без чувства локтя" не хотелось никому. Плюс сумма то смешная. Не откажешь же в помощи сослуживцу, особенно если ты в полку без году неделя, а эти кадровые служаки кирзачи до жопы стёрли. Информация о том, что у какого-то лейтенанта можно перехватить на выпивку распостранялась по батальону и полку со скоростью звука.

Проблема была не в том, что просили в долг, а в том что некоторые хитрожопцы, удивительнейшим образом "забывали" о возврате. Конечно, нельзя огульно охаивать всех, но грешили этим многие. И хоть некоторые и отдавали заимствованное, нередко, рублей 10-15 (а у некоторых двухгодичников и больше) незаметно рассасывалось в течении месяца между должниками.

Мелочиться и требовать обратно рубль, и даже трёшку, было неловко. А даже если и напомнишь, то звучал типичный ответ:

- Ой извини, совсем забыл. Закрутился со службой. Конечно, конечно, завтра-послезавтра принесу.

Но проходило завтра, послезавтра, неделя, и месяц, а долг так и не возращался. На повторное напоминание отвечали:

- Ах да. Как же я старый балбес за твою трёшку запамятовал. Слушай, раз уж зашла речь, можешь ещё дать два рубля. Получка через неделю, сразу пятёрку отдам.

Пятёрка, чаще всего, приказывала долго жить, а должник искал другого отзывчивого двухгодичника. Некоторые, самые умные заёмщики, отдавали долг, и через недельку просили снова, только сумму чуток побольше, и вот её уже и не возращали.

Лейтенанты, проанализировав свои расходы, с удивлением обнаруживали, что почти месячный оклад, а то и больше, в течении года исчезал в карманах беспринципных должников. Особо не свезло, одному зелёному лейтенантику, Гене Тэну. Это был добрейший коротышка, который и в тощие студенческие годы был готов отдать с плеча последнюю рубашку. Воспитанный в традиционной корейской семье, где почитание старших - освящённый веками закон, он даже и подумать не мог отказать просящим старшим по званиям и возрасту.

Его-то и "облюбовал" вреднющий зампотыл батальона, капитан Редько. Почти каждый месяц он одалживался у бедолаги лейтенанта, и "забывал" отдать. Точнее, он вспоминал об этом перед очередной просьбой, извинялся, и, просил ещё, и клялся вернуть всё сполна со следующей получки. Гена сначала наивно верил, потом давал со скрипом, после сам себе обещал, что это в последний раз. Через энное количество месяцев, Редько был должен весьма солидную сумму, чуть поболее 100 рублей.

Наконец терпение переполнилось, и на следующую просьбу одолжить, Тэн ответил капитану решительным отказом, и потребовал вернуть деньги. Редько долг не отрицал, но попросил обождать, ибо махом отдать такую сумму он не мог. На это Гена по доброте своей согласился. С тех пор, с хитростью заправского разведчика, капитан избегал встречи с нашим героем. То у него срочные дела в штабе, то жутко занят на складе, то он пишет отчёт, то он в отпуске. Если уж встречи было совсем не избежать, то он извинялся, снова обещал вернуть, и бочком-бочком исчезал.

Надежды Тэна получить свои деньги обратно таяли с каждым месяцем. Он поделился своим горем с бывшими сокурсниками, но чем они могли помочь? Как то раз он сообщил об этой печали отцу - как неформальному лидеру их призыва. Вообще часто так бывает, вроде бы все одинакового возраста, звания и должности, но всё равно рано или поздно появляется лидер к которому все приходят за советом и поплакаться в жилетку. Наверное сказалось то, что отец был чемпионом полка по настольному теннису и шахматам. Плюс, как получивший в командование развёрнутый взвод, он периодически исполнял обязанности комроты (когда тот уходил в отпуск).

Мой отец пробовал поговорить с Редько на что получил неожиданно резкий ответ:

- А что это Вы, товарищ лейтенант, лезете не в свои дела. Мои отношения с лейтенантом Тэном, это мои отношения с лейтенантом Тэном. Вас они не касаются от слова совсем. Свободны.

Отец поделился коллекторской неудачей с Геной, и тот вообще приуныл и почти похоронил свои шансы на возврат. На что отец обнадёжил:

- Я это дело так не оставлю. Я не я буду, если не найду метода против этого мерзавца. Только дай время.

Шанс подвернулся через пару месяцев. Дело в том, что дивизией командовал Маргелов (старший сын того самого знаменитого Маргелова). Неповоротливые шестерёнки в положенное время завертелись и комдив должен был вот-вот получить следующее звание и должность. Но перед этим, как водится, часть должны были посетить всеразличнейшие проверяющие и инспектирующие. Само собой разумеется, вся дивизия забегала как посоленная.

Всё что было сломано - чинилось. Что двигалось - прибивалось к месту. Всё облезлое - красилось. Всё порванное - штопалось. Наводился идеальный порядк на складах, в казармах, на территории парка, в оружейке, и даже на кухне и столовой. Само собой, особо дрючился личный состав.

Штабные из дивизии метались из полка в полк, из батальона в батальон, дабы не упустить ни одной мелочи. Так получилось, что однажды, пока мой отец был назначен начкаром парка, туда нагрянул начштаба дивизии с внезапной проверкой. Крупная шишка водил жалом, присматривался, принюхивался, но никаких огрехов не нашёл. Распекать лейтенанта было решительно не за что.

Довольный полковник добродушно поблагодарил за службу, пожал руку и спросил как полагается:

- Жалобы и просьбы есть?

И вот тут-то отец понял, это шанс, который может больше не представится, и огорошил большое начальство:

- Так точно. Есть, товарищ полковник. В части наблюдаются неуставные отношения.

Если бы отец сказал, что комполка - американский шпион или израильская военщина стоит у границы, то начштаба не был бы так удивлён.

Напускная благостность слетела моментом. Неуставняк перед большой инспекцией это чревато. Острые зубья Советской машины могут перемолоть хоть сотню полковников, не поперхнутся. Побагровев, он прохрипел:

- Докладывайте.

- Коммунист, капитан Редько, зампотыла третьего батальона одолжил у лейтенанта Тэна, кандидата в члены коммунистической партии Советского Союза, комвзвода третьей роты второго батальона, более 100 рублей и не отдаёт свыше полугода, несмотря на неоднократные просьбы и напоминания. Это создаёт очень нездоровую и напряжённую служебную обстановку. Я даже сказал бы, капитан Редько дискредитирует высокое звание офицера Советской Армии. Более того, он подаёт пример недостойный коммуниста. Я надеюсь Вы сможете рассмотреть этот вопрос.

- Это всё? - прищурился полковник.

- Так точно. - ответил отец.

- Спасибо что доложили. Я лично займусь этим.

Следующим вечером отцу на глаза попался радостный Генка.

- Слушай, ты не поверишь, но сегодня днём ко мне прибежал взмыленный Редько и отдал долг. Всё до копейки вернул. Извинялся, чуть ли не хвостом вилял. Ты не знаешь, как так получилось?

- Понятия не имею. - улыбнулся отец. - Наверное, совесть у него заговорила.

История моментально расползлась по полку. Этим и решил воспользоваться мой отец, чтобы превратить тактическую победу в стратегическую. Отныне, как только к нему обращались с просьбой одолжиться парой-тройкой рублей, он вынимал из кошелька специально отложенную двадцатипятирублёвку.

- Всегда пожалуйста. Извини, мелких денег нет. Вот, возьми двадцать пять. О трёшке мы оба забудем, а о четвертаке будем помнить. - многозначительно говорил он.

- Да ну. - стушёвывался сразу очередной "пятнадцатилетний капитан". - Мне лишь пару рублей надо.

- Как знаешь, - отвечал отец. - Хочешь - бери четвертак. Я тебе доверяю.

- Спасибо. Я как нибудь перебьюсь. - уходил восвояси искатель лёгких денег.

Метод стал работать безотказно. Взять в долг махом такую крупную сумму никто не решался. Он поделился решением с другими двухгодичниками, и уже через месяц никто "в долг" у них больше не просил.

Хорошо получилось, и чувство локтя проявили, и деньги не потеряли. Как в старину говорили, "и волки сыты, и овцы целы. "

и не наказывали не виновных, точные названия и место действия я все ж скрою от общественности.

Прибыл с инспекцией в некую часть на дальние севера некий полковник. Проверку часть прошла успешно. А как же иначе? Полковник в округ засобираться, а тут погода испортилась жестоко. Если вы думаете, что типа сел в УЗ-ик и был таков, так вы ошиблись. Север. Тут только вертолетом. А он не летит. Погода видете-ли, нелетная. И прогноз неутешительный. Сидеть нашему полковнику примерно две недели на этой богом забытой точке. Сами понимаете, что палкан загрустил.

Однако, кому-то в голове пришла гениальная мысль. Точка находилась почти на самом берегу моря. И там недалеко проходил секретный фарватер наших стратегических АПЛ. О нем (о фарватере) никто в округе не знал. Секрет ведь. Однако приценденты имелись. И вот, в одну лунную ночь всплывает наш ракетоносец на ну вообщем приспичило ему всплыть. К нему шаланда подходит по традиции: хлеб, соль, самогон. И на последок просят взять попутчика до порта. Всего делов-то, шесть часов хода и на месте. Ну веть все одно по пути? Моряки не звери, где - то даже душевные люди. Приняли полковника на борт и нырнули. Наш пассажир страшно доволен. Надо заметить, что летать он не любил и даже побаивался. И как дальнейшее показало - лутьше б он с парашютом прыгать согласился.

Перед самым портом наша подлодка всплыла очередной раз. (Вот приспичило, туда - сюда. ) И вдруг приходит срочный приказ из штаба флота. Идти в Атлантику на боевое патрулирование. Как в кино про войну:

- Классовый враг не дремлет товарищи! Еще появляются ядовитые укусы гидры империализма на многострадальном теле революции! !

Наша АПЛ ныряет и выполнять приказ с пассажиром. Объект секретный, стратегический, а тут типа заяц? Да быть такого немогет! ! ! Ни на одном из флотов мира! ! ! Тем более на нашем.

Первые минуты все думали, что делать, как сообщить о случившемся? Потом кому сообщать? После, что им за все это будет? После - стоит ли вообще об этом сообщать чего? Полковник выл дурным голосом на весь ракетоносец и просил выдать ему шлюпку с парой матросов. Через час он уже был согласен на спас. жилет и компас. Обещал самостоятельно добраться до родной части, где и сдаться властям. Клялся в верности жене, Родине и уставу. Ему верили, но жилета не давали, а компасы на подлодке все к полу болтами пришпилины. На всякий случай проверили надежность крепления.

Семь бед - один ответ. Пришлось докладывать начальству о пассажире. Много чего интересного узнали о себе подводники. Но морские волки и в штабе есть. Изменив чуток маршрут подлодки, нашего бедолагу высадили в каком - то отдаленном порту перед самой границей.

Весь путь домой наш палкан бродил по ракетоносцу, пугая своим печальным видом матросов и корабельных крыс. Он что - то невнятное бормотал себе под нос. Требовал аудиенции у адмирала и просил у встречных вертолет. Крыша малость прохудилась у него. Бывает. На лодке полковника прозвали неприкаянным духом отца Гамлета. Чему страшно гордились в последствии.

На счет оркестра и цветов у трапа - это байки веселых матросов, а вот то, что бокарезы нашему полковнику выдали прямо у трапа, так это в один голос утверждали все участники событий. Вновь испеченный ПОДполковник выл уже от счастья. Чуть позже он стал и вовсе гражданским лицом.

А флотское начальство отобрав бокарезы у своих сухопутных коллег спустилось на лодку. У них еще были дела по профилю выбранного инструмента.