Истории о армии #часть

помещение) мотористов, парней старшего школьного возраста. Перед отбоем туда любил наведываться второй механик, мужик лет 25-30. В свете тусклых ламп он любил рассказывать ребятам разные байки. Особенно он любил рассказывать про всякую нечистую силу: русалок, леших, ведьм и. т. д. Дело было в конце 80-х, когда уже даже по телевизору говорили про “барабашек. ”

Основной обязанностью мотористов были вахты в машинном отделении. Как днём, так и ночью. По ночам вахта была только у дизель-генератора, а днём и в ходовой части. Ночные обязанности были не обременительны: следить чтобы было достаточно солярки, вытирать подтёки масла и записывать в журнал температуру/давление воды и масла каждые полчаса. Большую часть двухчасовой вахты особо делать было нечего. Так и сидели, стараясь не заснуть, под шум двигателя. Кстати, шум был такой, что по современным меркам техники безопасности там было просто обязательно носить наушники. Но кто тогда думал об этом?

Зато думали о других вещах. Например вспоминали истории второго механика о кикоморах или о другой нечисти. Вахту несли-то по одному. Особо впечатлительным становилось жутковато. Ночью всегда гуляют какие-то тени. Только бросишь взгляд на какой-то большой предмет и кажется что кто-то за него как раз спрятался. Благо в машинном отделении всегда есть ключ на 50, будучи в руках он как-то поднимает боевой дух.

В одну ясную ночь второму механику не спалось. Или просто что-то вдруг вспомнил. Короче, решил он, среди ночи, наведаться в машинное отделение. Оделся, вышел из каюты, прошёл по коридору и стал спускаться по лестнице к дизелю. Не успел он опуститься, как рядом с ним, с грохотом, в переборку (стенку) влетает тот самый ключ на 50. Рискуя “поймать” следующий залп, механик прыгает вниз и орёт на моториста. Обошлось без жертв. После моторист рассказал, что поначалу был уверен, что это сам Леший к нему лезет. Вот и бросил что было под рукой.

С тех пор, когда надо наведаться в машинное отделение ночью, механик для начала устанавливает контакт с вахтенным, а потом уже спускается. А вот страшилки он рассказывать не перестал…

обстановкой и ведение диверсионных действий. Все условия по максиму приближены к боевым. По той же легенде, на наше уничтожение был послан армейский спецназ , состоящий в основном из офицерского состава. Понятно было, что спецназ нагрянет глубокой ночью, когда мы ,вымотанные марш-бросками и выполнением боевых задач, должны забазироваться в полевом лагере для короткого отдыха. Защитить лагерь, когда против тебя действуют профессионалы, задача сложная и ,возможно ,даже невыполнимая при нашем раскладе сил. Поэтому, после небольшого оперативного совещания было принято нестандартное решение. Наша группа разбилась на две части, большая часть, одев маскхалаты , залегла в ближайшем перелеске, замаскировавшись в сугробах, а небольшая создавала в лагере имитацию его жизнедеятельности. Лежать в сугробе даже в армейской экипировке, когда не то, что покурить, шевельнуться нельзя, дело несладкое, но на кону стоит твоя жизнь, пусть даже условная. Как сработала их разведгруппа, мы ,походу ,все же прозевали, но и они нас не вычислили, да и наши в лагере имитированно провели полный отбой на отлично. Зато часов около трех ночи мы засекли основную. Они двигались, как призраки, сливаясь со снегом и только тени от редко выглядывающей луны выдали их передвижение. И командир дал команду — вперед. Атаки с тыла спецназ не ожидал, мы рванули в яростном порыве с душераздирающими криками. Каждый орал то ,что мог, этот крик поднимал наш воинский дух и должен был внести сумятицу в ряды противника. В первой схватке мы разбились об них, как волна об скалу. Больших результатов рукопашная не дала, но выровняла линию фронта, поставив нас и их стена на стену. Возникла небольшая пауза, противник, видимо, анализировал ,откуда к зачищаемому объекту прибыла подмога, а мы, глядя на них, думали: осилим или не осилим. Ведь против нас стояли волки спецназа. Матерые. Годами обучаемые убивать. Там ,куда не ткни ,либо мастер ,либо КМС по боевым искусствам. Ситуацию спас сержант Гордеев, оставшийся в лагере с группой «муляжа». Это его истошный крик:

- Вовремя братушки! Сейчас мы их с двух сторон жахнем! - заставил спецназ раствориться в снежной мгле.

Нет, они не струсили, не сбежали, просто воинская наука их подразделений говорит о том, что если разведданные не совпадают с реальной обстановкой, развивать операцию нельзя во избежание потерь личного состава.

Это не было чистой победой в схватке, но дало выжить нам ночь, а посветлу идти в лобовую любому даже сверхобученному спецназу, просто чревато. Мы представляли их разбор и были горды тем, что и мы не лыком шиты. Что, кстати, по окончанию учений подтвердило и командование.

Автоматы пристреляны – нам сказали – по центру.

Я стрелял во второй пятерке.

Идем смотреть пристрелочные – у меня вообще ни одного попадания, даже «в молоко».

Мишени были прикреплены к верхней части больших листов фанеры. Я прикинул – если бы просто разбросал пули в стороны, то хоть одно попадание в фанеру было бы. А если таковых нет – значит все пули вверх пошли. И решил зачетные десять выстрелов целиться не по центру, а под обрез мишени.

Раздали нам по 10 патронов, стреляем. Я – дольше всех. Все ждут, пока закончу.

Идем к мишеням.

Лейтенант с таблицей результатов начинает обходить мишени, начиная с левой, а замполит части осматривает их с правого фланга.

У моей мишени они встречаются.

Замполит смотрит, как лейтенант тычет ручкой в пулевые отверстия и вслух считает: «Девять, плюс десять, плюс…» Замполит (вообще-то, теперь эта должность называется «заместитель командира части по работе с личным составом», но в обиходе их называют по-старому – замполитами) раздраженно его перебивает: «Чего ты считаешь?! Чего там считать, - пять девяток, пять десяток! Сто минус пять – будет девяносто пять. Я сегодня стрелять не буду! »

И действительно – он не стал участвовать в соревнованиях. И ни один офицер части не участвовал.

Стреляли только наши 17 человек. Среди наших хватало и бывших офицеров, и охотников, но ближайший к моему результат был 86, кажется.

После завершения стрельб мне торжественно вручили грамоту, и командир части сказал: «Вопрос нашему снайперу – где ты так наловчился стрелять? »

Я потом уже подумал, что для него это не совсем праздный вопрос. В программу боевой подготовки личного состава включена стрельбы из автомата. И тоже требуются соответствующие показатели.

Но тогда на его вопрос я ответил, что последний раз стрелял из огнестрельного оружия 30 лет назад на срочной службе в Тикси. И что всего за годы службы израсходовал 23 патрона. И почему сегодня у меня такой результат – даже не знаю…

Через полгода мы снова там были. Командир протянул руку: «Здравствуй, снайпер! »

Я ему сказал, что думал над его вопросом. И понял, что каждый выстрел тогда делал, как единственный. Все старался делать правильно с самого начала – принять правильное положение тела, рук и ног, правильно держать автомат – не заваливая мушку, правильно затаивать дыхание, выбирать свободный ход, плавно нажимать на спусковой крючок… Вот как-то так и получилось.

Минус той моей стрельбы – очень долго я всё это делал. В бою на это не может быть времени. Но ограничения не было по времени, и результат оказался неплох.

Грамота и мишень висят в кабинете у меня за спиной.

Мне они нравятся.

сошел, кругом вода стоит, на грунтовках – грязища. Доехали до крайнего населенного пункта, но как от него попасть в воинскую часть и где вообще дорога к ней – непонятно. Постучались в крайний дом. Тетка выходит. Спрашиваю, где воинская часть. Она посмотрела на нас, на нашу буханку, говорит:

- Машина, которую вы ищете – это Петькина, она не военная, а просто он у них ее держит. Воинская часть вон, за рекой, но вы рановато приехали, недели через две только можно будет туда попасть.

Мы, удивленные:

- Почему?

Тетка, не меняясь в лице:

- Автопарк части находится на излучинее, в обычное время там дорога к ним есть, а сейчас вода поднялась, и они теперь на острове. Служивые себе еще в советское время мост на этот случай построили, но его позавчера УКРАЛИ.

И глядит на наши вытянувшиеся морды. Я пытаюсь представить себе воровство моста, но у меня не получается. Ни технически, ни визуально. И главное – зачем?!

Тетка, ухмыльнувшись, объяснила:

- Часть была богатая, они сделали мост навечно – алюминиевым. Опоры обычные, бетонные, а сам пролет – цельно алюминиевый. Позавчера Гришаня из соседней деревни с другом вечером подъехали на тракторе и сдернули мост с опор, оттащили в сторону подальше и болгаркой на куски всю ночь резали, продать в цветмет хотели. Военные утром очень удивились, когда моста не увидели, но по следам быстро нашли. Сразу вызвали скорую и подготовили Гришаню с другом к ее приезду. Врачи, говорят, аж залюбовались. Мост кусками там все еще лежит, но вы по нему не проедете. Вы приезжайте попозже, когда вода сойдет…

Тетка ушла. Мы молча посмотрели друг на друга и поехали смотреть на украденный мост. Зрелище фееричное: на берегу валяются куски алюминиевого моста, который допиливают болгарками несколько солдат, а рядом стоят два сержанта и контролируют процесс. Мы опять не поняли его направленность, вроде варить там или склепывать обратно надо было бы... Сержанты сказали, что командование решило поставить новый мост в течении лета, а этот, раз уж его раскурочили, дорезать и сдать туда же, куда и собирался Гришаня. Семь тонн алюминия, тыщ 250 должны дать… «А как вы к себе попадаете? » - спросил я. На лодках, ответили мне, и послали нафиг, так как нарисовалось командование.

Мы под впечатлением молча залезли в свою машину и поехали домой. Отъехав несколько километров, товарищ резко тормознул, бросил руль и махая лапами начал поливать командование части разными витиеватыми лукамудищевскими эпитетами. Когда сквозь них просочился смысл, я чуть из машины не вывалился от смеха: оказывается, он прикинул, что если сдать люминий в известном ему пункте в Москве, то можно получить до 400 тысяч! И он уже собирался разворачиваться с коммерческим предложением к командованию части. Еле уговорил его, мол, без нас разберутся… Так мы и не попали к моей первой потенциальной машине. Ей стала потом другая. А спустя лет десять я был в тех краях и заглянул посмотреть, что там да как. Грустно – не моста, ни части…

через несколько часов на пути подлодки встал немецко-фашистский охотник за ПЛ и теперь делать ноги пришлось нашим.

Капитан субмарины, на которой к тому времени уже не было ни одной торпеды (а надводный бой с охотником был бы самоубийством), примерно догадывался о характере груза транспорта и знал его размеры. Дав полный вперёд, лодка ушла в направлении транспорта, пользуясь тем, что её скорость была больше скорости охотника. Когда через несколько часов, прочёсывая район предполагаемого местонахождения подводной лодки, локатор охотника засёк на дне объект, по размерам примерно совпадающий с размерами нашей субмарины, которая легла на грунт в надежде затаиться. Недолго думая, капитан охотника принял решение атаковать объект глубинными бомбами. Атака прошла успешно, но объектом оказалась не подлодка, а тот самый транспорт, потопленный ею. Две бомбы, попавшие в кормовую часть вызвали детонацию боекомплектов для самоходок. Глубина в двадцать метров оказалась для взрывной волны пустяковой. Через несколько минут охотник лежал в 250 метрах от транспорта, вместе со всем экипажем. Так и лежат теперь рядышком у мыса Тарханкут. Надо ли говорить, что советская субмарина в это время уже была далеко...

замешивалось в железном баке из-под мин и выставлялось на афганское, горячее солнышко.

2 дня и брага готова, но пить это пойло было тяжело и противно, хотя, все лучше чем отцеживать спирт из гуталина через хлеб. Но вот однажды, наш капитан привез канистру спирта для самолетов. Для тех, кто не понял, могу по слогам: К-А-Н-И-С-Т-Р-У С-П-И-Р-Т-А.

Это 20 литров живительной влаги, которую можно разбавить 20 литрами воды и все равно будет крепче чем водка. К нашему полку потянулись офицеры со всей части, пьянки были каждый день, а мы, солдаты только слюни глотали.

Днем канистра была в кабинете начштаба из которого он не вылазил, а ночью это чудо хранилось в вагончике, без окон, с железной дверью, с огромным засовом и навесным замком и под охраной. Еще там хранились инструменты и прочая ерунда, которой мы пользовались днем. То есть задача была простая, ночью вскрыть вагончик, слить пару, тройку литров, добавить воды, закрыть вагончик и замести следы, чтобы охране не досталось на орехи. То есть замок ломать нельзя. Пол был деревянный, предлагали сделать подкоп, но тот кто хоть однажды копал окоп в Афгане знает, ломы гнутся на глубине 10 см, а тут надо было под вагон стоящий без колес на земле копать. Посадили меня перед вагончиком на весь день как самого умного (единственный студент в роте) и сказали: к вечеру не придумаешь как спиз@@ть, бить будем всей ротой. Стимул, я вам скажу хороший, не хуже денег. Сидел я и с тоской глядел на дверь и вдруг как молнией ударило!

Уже этой ночью все деды и черпаки были в умат, а офицеры еще неделю ничего не замечали, пока в канистре почти одна вода не осталась.

А ларчик открывался просто, двери железные, на огромных петлях снаружи, на толстых болтах, сбитых на концах за гайками. Отпилить концы болтов было для молодых делом плевым. Прихватить гайки сваркой, чтобы не прокручивались, зачистить и все. Открывали двери с другой стороны и наслаждались. Офицеры так и не догадались почему спирт в воду превратился.