Истории о армии #машина

выезде из гаража вместо привычных двух опор линии электропередачи увидел три. Сдержанно подивившись этому обстоятельству, знатный тракторист выполнил привычный вираж вправо, в результате чего его "Кировец" снес единственный столб ЛЭП, идущей в соседний гарнизон. Рядом с тремя пеньками появился четвертый.

Командир 1 эскадрильи гвардейского истребительного полка подполковник

Владимир Васильевич Чайка собирался бриться, когда в квартире погас свет. Поскольку, благодаря тарану тракториста Приставко свет погас во всем гарнизоне, остановились насосы на водокачке. Чертыхаясь, комэск полез на антресоли за "тревожным" чемоданом, в котором лежала заводная бритва. Вместо чемодана на него со злобным шипением свалился кот, расцарапав щеку. Мерзкое животное привычно увернулось от пинка и спряталось под шкаф. Под раздачу также попали дочь, заступившаяся за кота и жена, заступившаяся за дочь. Из-за отсутствия воды вопрос с завтраком решился сам собой, голодный и злой летчик отправился на службу. День не задался.

В эскадрилье Чайке сообщили, что его вызывает командир.

- Вот что, Владимир Васильевич, - сказал командир, пряча глаза. - Познакомься с товарищем журналистом.

Из кресла выбрался длинный тощий тип в джинсах и с неопрятной рыжеватой бородой веником.

- Товарищ заканчивает киносценарий о летчиках и ему необходимо слетать на истребителе.

Товарищ журналист неуловимо напоминал бородатого хорька.

- Из Главпура уже звонили, так что, надо помочь... Что у вас сегодня по плану?

- Облет наземной РЛС, а после обеда - пилотаж в зоне.

- Ну, вот и отлично, можете идти.

Чайка молча откозырял и вышел.

По дороге хорек, размахивая руками, шепеляво рассказывал о своих знакомых генералах, маршалах и авиаконструкторах, забегая вперед и заглядывая комэску в глаза. Тот молчал.

Кое-как подобрали пассажиру летное обмундирование, для порядка измерили в медпункте давление и запихнули в заднюю кабину спарки.

- Убедительная просьба, - хмуро сказал комэск, - в кабине ничего не трогайте.

- А за что можно держаться на виражах? - бодро поинтересовался пассажир.

Чайке очень хотелось сказать, за что, но он с трудом сдержался и ответил:

- За рычаг катапульты! Он у вас между ног... Впрочем, нет, за него держаться тоже не нужно. За борт держитесь.

Чайка аккуратно поднял машину, походил по заданному маршруту и плавно, как на зачете, притер истребитель к бетонке.

После посадки из задней кабины извлекли зеленоватого, но страшно возбужденного хорька.

- Разве это перегрузки, - орал он, - да я на карусели сильней кручусь!

Не думал! Разочарован!

- Ладно, - мрачно сказал комэск, - подумаем, где вам взять перегрузки.

А сейчас - на обед.

В столовой их пригласили за командирский стол, где журналюга тут же начал, захлебываясь и заполошно размахивая руками, рассказывать, что он ждал гораздо, гораздо большего! При этом он ухитрялся стремительно очищать тарелки.

- Товарищ командир, - продолжал наседать журналист, - а можно, я после обеда еще слетаю?

Всем было ясно, что отделаться от настырного дурака можно только двумя способами: пристрелить его прямо здесь, в столовой, или разрешить лететь.

Несмотря на привлекательность первого варианта, командир все же остановился на втором.

- Товарищ подполковник, самолет к полету готов! - доложил старший техник.

Чайка взглянул на его улыбающуюся физиономию и вспомнил, как на вечере в доме офицеров этот самый стартех, танцуя с его дочерью, держал свои поганые лапы у нее на заднице, а эта дурища еще к нему прижималась.

Ему стало совсем тошно.

Взлетели, вышли в пилотажную зону и комэск тут же забыл про пассажира: бочка, боевой разворот, еще бочка, петля...

После посадки подполковник Чайка подозвал техника и, показывая через плечо на равномерно забрызганное остекление задней кабины, приказал:

"Достаньте ЭТО и по возможности отмойте". Впервые за день он улыбнулся.

турникетом).

"Инкрустируют", конечно, до обалдения - "сирена включилась -

проход открыть, выключилась - закрыть".

Ага.

Пара часов полета, потом выпускающий гонит меня в этот самый

"обезьянник", поднимает бойцов.

Сирена !

"Пошел !!!" - секунд за 12-15 полсотни с лишним человек рысцой

проскакивает мимо меня, щелкают купола "стабилизации" в углу двери.

И (!) вот тут-то я должен был открыть турникет и тоже, последним,

уйти - вместо этого дергаю его на себя. Защелкивается.

По случаю ясно видимого в нескольких метрах "движка" ИЛ-76

немного клинит мозги, и вместо того чтобы повернуть ручку стопора

и выйти - тихо пытаюсь выбить турникет.

Хренушки, крепкая штука.

Пытаюсь выбраться через верх - парашют на спине мешает !

Минуты две проходят в бесплодной борьбе, подходит "стюардесса"

(бортмеханик) и ухмыляясь спрашивает что-то вроде "а хрен ли

ты тут делаешь ?"...

Вобщем, закрыл он тумблером дверку, извлек меня из "загашника".

А у меня - "горит", прыгать надо !

"Кончай,- говорит, - хреновиной заниматься, мы уже километров на

200 улетели, поздно !"

Как я не сопротивлялся, сняли с мення парашют и провели в кабину.

Командир в темных очках и кожаных перчатках с ходу вопрос

поставил принципиально: "Десантник, пить - будешь ?"

И где вы видели десантника, который скажет "нет" ? :-)

Прибегает снизу штурман, притаскивает трехлитровый термос со

спиртом. Где-то за час мы его доблестно "уговариваем", я уже совсем

"свой". Прошу сообщить на землю, что в самолете застрял - "да

какие дела, сообщили уже !".

Hенавязчиво интересуюсь, куда летим - оказывается, под Брест.

Еще минут через 20-30 дело к посадке. Командир выдвинул что-то вроде

перископа, расправил перчатки - и надо отдать ему должное, посадил

76-й как игрушечку. Тут весь экипаж быстренько "ноги в руки" и

смывается. У меня парашют, автомат и полный боекомплект, учения

ведь. Как последний идиот, сижу на открытом люке и болтаю ножками.

Мимо проходит дежурный по стоянке, видит меня - глаза делаются больше

самолетных иллюминаторов.

"Ты кто ??? !!!"

Hу, по природной скромности про извенстное животное в человеческой

одежде я ему рассказывать не стал, а в кратце изложил свою эпопею.

Увели меня, в общем, на контрольку, потом как "голодающего"

в летную столовую.

Прикол - парашют в гардероб взяли. а вот автомат - нет. :-)

Покормили.

Опять на "контрольке" - вон тот 12-й через час в Иваново летит,

тебе практически домой, там "стабиилизации" ваши, иди !

Иду.

Под самолетом - четверо в летной форме, водку пьянствуют, мясо и овощи едят.

"Десантник, пить будешь ?"

Если вы думаете, что я ответил "нет", то ошибаетесь. :-)

Сидим.

Hенавязчиво пытаюсь выяснить, когда в Иваново-то ?

"Да ты что, не раньше чем завтра вечером !"

В это время подбегает еще один "летун" и с криком "@#Я, мы уже

полчаса как в воздухе быть должны !" буквально ныряет в самолет.

Остальные молча подхватываются - и следом.

Оказывается, это командир от метеорологов прибежал.

Прыгаю в самолет. Заводимся, минут 20 гудим двигателями,

выезжаем на взлетку. Глушимся.

????

Оказывается, ждем команду спортсменов, попутным "бортом"

летящих в Иваново. Где-то часа через полтора они появляются,

сборная по парашютному спорту, большей частью девушки, и весьма...

Уже темно, но взлетаем. Что было в гермокабине АH-12, я уж

простите умолчу, но часа через три - в Иванове.

"Темная ночь, только..."

Ждут три машины из моего полка, камеры стабилизации 12-й привез.

Вместе с ними гружусь, часа через 2 - в полку.

"Родной !!!" - кинулся на меня дежурный по части, музыкантский

майор.

"Все ученья не хрен прошли, уже почти весь день ищут - выпрыгнуло

N человек, собралось N-1 !!! Ищут !!!! мать-мать-мать-мать..."

В общем, летуны передать что я на борту остался - забыли за пьянкой.

Ближайшие три дня, до возвращения полка с учений, я вполне

естественно исполнял обязанности вечного дежурного по части. ..

учиться ездить. Неизвестные названия, подвеска, своими криками вымаливающая сострадание, улицы с односторонним движением, противоположным намеченному мной курсу на карте, и вообще отсутствие улиц ввиду капитальных застроек. В этих адских условиях мои 40 км/ч более чем оправданы.

Амбула. Ехал я как-то по любимому городу Новосибирску на своей первой (родительской :)) машине Москвич 2141. Не то чтобы финансы не позволяли машину получше, но я тогда еще учился ездить. Если перенести все царапины и удары на мой сегодняшний Ниссан 8-(, то наш семейный бюджет рухнул бы месяца на три. Ну дак еду я глупый студент, по еще не знакомому, с точки зрения автомобилиста центру, со всех сторон пролетают машины, и водители в них знают блин куда нужно поворачивать. Мне же нужно на улицу "где-то слева", а проехать на нее можно "где-то там". Ну я доезжаю до первого "где-то тама" или поворота налево, через неимоверное количество сплошных линий продираюсь в нужном направлении и вижу... Мать его кирпич. Взвесив все прелести выезда задним ходом на центральную улицу города, я неуверенно придавил педель газа. Но доблестные стражи порядка чувствуют нашу неуверенность из-за поворота, о чем я узнал увидев как большой старый мент выталкивает из кабины молодого собирателя дани. Тот непривычным еще жестом отмахивет, и я повинуюсь. Со страхом и стыдом пропускаю его имя звание и все остальное, достаю документы: права, тех осмотр, паспорт(просто попался), документы на машину и смятый листок в клеточку с доверенностью. Для тех кто не знает текст доверенности: я тот-то, оттуда-то, с паспортом таким-то, выданным там-то доверяю и тоже самое кому-то. Ну он трясущимися руками перебирает документы смотрит паспорт(тоже ламер), права, доверенность и выдает: "А у вас отец в милиции работает". Я не понимая где подвох говорю "нет"

он: "Ну здесь же написано." Тычет в доверенность. "такой-то, и строчкой ниже выдан Н-отделом ГУВД УВД НСО."

я несмело: Ну это же доверенность, а там паспортные данные.

он неуверенно: Ну написано же такой-то отдел УВД

я тупо, но громко: Ну и что, что написано.

он тупо но тихо:Ну написано УВД, значит работает.

я тихо:значит работает.

я же громко: А отец, да в УВД работает.

Пытаюсь вспомнить хоть одно звание и ведь вспомнил придурок

я: МИЛИЦИОНЕРОМ

он: Тогда все нормально, в следующий раз сразу говорите.

И ЧЕСТЬ ОТДАЕТ.

Я как в тумане забираю документы, сажусь в машину, еду на улицу "где-нибудь подальше" и начинаю ржать, аж слезы из глаз.

Вот так вот расходятся новички в автомобильных взаимоотношениях.

P.S. Я честно не помню отдавал ли я ему честь, но с тех пор ГАИшникам не пытался сразу сказануть: "А у меня папа из УВД", а может прокатит?

стрельба на полигоне, лекции по спецдисциплинам и строевая подготовка. Из-за жары, казарма засыпала поздно, трепались, играли на гитаре, иногда и спиртные напитки. Во время очередных посиделок послышался громкий крик:

- А-а-а! Мама! Отстань!

Толпа народа выскочила из отсеков в коридор. По нему бежал, спотыкаясь и падая щуплый Витя с юридического факультета, в трусах, майке и одном тапочке. Его преследовал огромный крыс, который видимо из-за своей толщины не мог бежать быстро. Громко матерящаяся толпа держа в руках табуретки, пустые бутылки и даже гитару, сделала несколько шагов навстречу. Витя громко крича пробежал мимо нас в глубь казармы. Крыс медленно поднялся на задние лапы, не могу сказать лапки. Внимательно посмотрел и сделал два шага навстречу. Мы на столько же отступили. Похоже если бы он мог, то сплюнул бы. Очень медленно крыс развернулся и пошел назад. Сначала на задних, а потом и на всех четырех лапах. Витя с трудом рассказал, что пошел в туалет и попытался поссать. И видимо это кому-то очень не понравилось. Стоит ли говорить, что в эту ночь у тех, кто это видел, было плохо со сном. Прошли годы, даже много лет. Случайно узнал, что Витя дослужился до командира спецназа ФСБ. И я присутствовал при его первом столкновении со злом.

с селёдкой. Всё удовольствие – 70 копеек. Но в тот раз не получилось. До заведения остается совсем немного. Вдруг из стоящего недалеко жигуля вылазит наш начальник курса и призывно машет. Подходите мол, подходите. Мы с Витькой в экстремальных ситуациях всегда действовали решительно. Я сказал только одно слово – «назад»! Мы со спринтерской скоростью бежим назад, не помня себя перепрыгиваем через забор, залетаем в казарму. Дневальному только одно слово «смотри». Залетаем в кубрик (спальное помещение), до пояса раздеваемся, берём полотенца и к умывальникам. Быстро опрыскиваемся, в том числе и сапоги. Мы готовы ... А начальнику курса нужно было развернуться и обьехать территорию училища. Т. е. мы успели раньше его. Он залетает в казарму. Дневальному: «Эти, эти где? Ко мне». Дневальный всё понял и под стать ему «Эти умываются». И выкрикивает наши фамилии. Мы только этого и ждали. Выходим спокойно, с полотенцами на плечах и идём к начальнику. От такой наглости он зарычал, махнул рукой и ушёл.

Важным для будущего оказалось вот что. Перепрыгивая через забор, я зацепился за колючую проволоку и порвал подол шинели. Снизу сантиметров 5. Прикинул, ровно пришить не получится. Взял да и по горизонтали всё остальное и отрезал. Шинель укоротилась на эти 5 см.

Через какое-то время наш курс заступает в наряд в гарнизонную комендатуру. Часть народа уходит в патруль, часть остаётся на гаупвахте конвойными. Это приглядывать за арестованными, выводить их на прогулку и прочая мелочёвка. Не служба, а отдых. Мне лично повезло – в тот раз попал в конвойные. А случилось вот что. У командира группы, а он был в патрульных, в тот день был день рождения. Каким-то образом, сейчас не помню, именинник вечером собрал почти всех патрульных и где-то они крепко «вмазали». Да так крепко, что их собственные начальники повязали и доставили на гаупвахту. Прямиком за решётку. Суммарный итог на всех – 130 суток ареста. Уникальный результат. Наш начальник курса даже ящик мыла на гаупвахту привёз, чтобы только по полной программе отсидели. Да куда там. На весь гарнизон 39 камер – просто смех. Никто из наших полный срок не отсидел. Кстати, была ещё 40-я. Но она всегда пустовала. Экскурсионная. В своё время там сидел Валерий Чкалов.

Следующий факт. У нашего начальника курса угнали жигули.

А теперь всё вместе. Обьявляется строевой смотр в зимней форме одежды. Место проведения в спортивном зале. Нас предупреждают, чтобы все были наглажены, побриты, подстрижены и прочая, как никогда. Потому что, неслыханное дело, смотр проводит лично зам. начальника училища. Курс выстраивается в линейку по ранжиру, т. е. по убыванию роста кадета. Я продолговатый, стою третьим от начала. Заходит проверяющий и начинается смотр. Осматривает первого. Тот плохо стрижен. Тихое рычание проверяющего. Подходит ко второму. А этот плохо побрит. Рычание усиливается.

У меня вроде всё нормально, кроме длины шинели. Про это я вспомнил, когда уже построились. И придумал вот что. Думаю подойдёт ко мне проверяющий, а я предварительно присяду. Пять сантиметров – ерунда. Что присевший, не будет видно. А шинель будет как у всех, на нормальной высоте от пола. Но второпях не учёл одного. Рост-то тоже на 5 см уменьшится. И в ровной линейке стоящих образуется провал. Проверяющий подходит ко мне. Рычание прекращается. На его лице появляется изумление. Я честно на него смотрю. А чего, у меня всё в порядке. Но он-то по этому провалу всё понял. Мне – встаньте, товарищ курсант. Чего делать, встаю. Он уже не рычал, не кричал. Просто вышел к середине строя. И произнёс короткую речь. Дословно не помню, а смысл таков.

Этот ваш курс всех достал! И командование, и партийный, и комсомольский, и преподавательский состав. Не стрижены, не бриты. А этот вообще в военном полупальто стоит. Сто тридцать суток ареста за один раз. Это немыслимо! Вас уже на гаупвахту отказываются брать. Машину и ту спи@дили у кого? Естественно, у начальника этого курса! К экзаменам готовятся на крыше, загорают и пьют пиво (тычет пальцем на потолок). Комендант видит, а поймать их не может. Да что комендант, от патрулей как зайцы разбегаются. Всё, строевой смотр закончен.

Повернулся и ушёл.

межличностных контактов у него было туго. Совсем туго.

Уже через пару дней мы все поняли, что он порядочный козёл. Ну, да что поделаешь?

У Микаэла на левой стороне лба, прямо над бровью был горизонтальный шрам, длиной около полутора сантиметров. Злые норвежские языки утверждали, что через этот надрез у него удалили часть мозга. По моему мнению, такая версия многое объясняла в его поведении.

Мы тогда базировались в Митровице. Это была реально проблемная точка на карте Косово. На мосту, разделяющем северную (сербскую) Митровицу и южную (албанскую) Митровицу практически ежедневно возникали перестрелки и потасовки между сербами и албанцами.

Нам приходилось, иногда по нескольку раз в день выезжать и «разъединять» их. У каждого офицера была большая сумка, в которой находились резиновая дубинка, каска с забралом, пластиковые наручники, противогаз, гранаты со слезоточивым газом, бронежилет, всякие наколенники, налокотники и тому подобное.

Если случалось ЧП, мы просто хватали свои сумки и отправлялись «нести мир и согласие, закон и порядок, служить и защищать».

К описываемому мной моменту, Микаэл уже окончательно достал всех коллег своим высокомерным и презрительным отношением. И это было неадекватно - пацаны у нас собрались почетные.

А теперь представьте: на мосту очередная драка, албаны пытаются за каким-то хреном прорваться на сербскую сторону. Мы получаем приказ, хватаем свои сумки и летим на место. Не доезжая пары десятков метров, мы выскакиваем из машин и начинаем одеваться. Не подъезжаем вплотную, потому что местные жители с большим удовольствием поджигали наши машины при малейшей возможности.

Со всеми всё в порядке, а вот когда Микаэл расстегнул свою сумку, то оказалось, что всё, абсолютно всё находящееся в ней, было тщательно покрашено заботливыми руками коллег в нежно-розовый цвет. Спасибо сербской пульверизаторной промышленности.

Он аж побелел от обиды. А что делать? Время не ждет. Так и пришлось ему в розовом бронежилете, в розовой каске и с розовой дубинкой бегать между сербами и албанцами, шокируя их своим неожиданным и несерьёзным видом.

Мы даже не могли работать от смеха. Ржали все: международные полицейские, ржали даже албанцы и сербы.

Микаэл правильно понял ситуацию и перевелся в другое подразделение. Но и там он до конца службы носил кличку «Леди в розовом».

но ездила быстро, и зубила (8-ки и 9-ки ВАЗ) делала на светофорах.

Был чудный летний день. Суббота. ПХД (парко-хозяйственный день). Офицеры меня поймут, они знают, что ПХД в нормальной части - это практически дополнительный выходной. Поставил задачи бойцам и только периодически работу контролируй.

Мой подчиненный, капитан Саша Алтухов (Сань, прости, не смог удержаться, чтоб не рассказать: )))) прибыл на службу в плохом расположении духа, слегка согнувшись и прихрамывая. Дело в том, что у него на копчике (да, да! и такое бывает! ) выскочил огромный чирей. Естественно, было больно ходить, сидеть, а также лежать. Что с ним делать, не знал ни он, ни его тогдашняя жена Алёнка. И ему пришлось идти с болью (почти в сердце) на службу. Там он попался на глаза мне. Был опрошен, допрошен и дружески пнут по заду на предмет проверки действительно ли больно. Оказалось больно. Мужик реально чуть не плакал после легкого пинка. Я его практически за ухо отвел в санчасть, где после недолгих уговоров он сдался молоденькой медсестричке на операцию. Операция прошла быстро и успешно. Место разреза было обработано и залеплено пластырем. После этого мы ушли в автопарк в свой бокс к технике. В нашем боксе была ливневка, закрытая решетками. Естественно, решетки эти были щербатыми и зияли дырами так, что туда можно было провалиться ногой. Что и не преминул сделать (чего он туда поперся? ) мой капитан. Естественно, когда нога соскользнула в дырку, он ударился... чем бы вы думали? Ну конечно копчиком! После этого ему поплохело и, отвыв свое, он начал проситься домой. Я его отпустил (ну что с убогого взять), но дело в том, что часть наша стояла в лесу за 10 км от федеральной трассы. И транспорт ходил рейсовый и военный же только два раза в день. То есть привозил и отвозил.

До окончания рабочего дня было еще далеко, и он начал ныть, чтоб я его отвез домой. Делать нечего, я согласился. Саня устроился на заднем сидении полулежа и мы поехали. Отъехав километра полтора, мне навстречу попалась машина нашего ЗНШ, которая усиленно мигала мне фарами и сигналила. Я остановился. Оказалось, что у меня заклинило заднее левое колесо и я дымлю резиной. Машина была старая и я, если честно, обратил внимание, что тяжело идет, но списал это на неопознанную неполадку. Пришлось доставать инструмент и заниматься разблокировкой колеса, багажник я оставил открытым, чтоб лишний раз не хлопать развалюхой. Кое-как разблокировав, я сел за руль, включил задний ход и тронулся с места. сзади раздался чей-то вопль. Пострадавшим оказался все тот же Саня, который стоял рядом с машиной и я переехал ему правую ступню. Мы с ЗНШ немного поржали над его везучестью, я спросил чего он стоял когда видел что я трогаюсь, но внятного ответа естественно не получил. Мы распрощались с ЗНШ, я положил инструмент в багажник и закрыл его. Очередной дикий вопль потряс округу! Саша стоял опершись рукой за багажник и я прихлопнул ему пальцы на левой руке. Теперь уже хоть и сквозь слезы, ржал сам над собой и Санёк. Мы сели в машину, Саша достал сигарету, а я непроизвольно сказал:

- не кури!

- эт почему? ты ж сам с сигаретой!

- а вдруг взорвешься?

Ржали мы минут десять, отсмеявшись смогли двинуться дальше и я все-таки доставил его до дома.

дарование и начштаба, который тут же перехватил его в свои рачительные руки. Художников-оформителей штаты кадрированного полка не предусматривали, так он определил меня в вечные посыльные в составе наряда по штабу. Там, между делом, и научился я работать во всех потребных художественных техниках и материалах. Легко расчерчивал на ватмане всякие таблицы и схемы, надписывал тушью шапки и расставлял значки и стрелки на картах, в цвете и во всех деталях вырисовывал на планшетах самолеты и другую технику армий стран вероятного противника… Вершиной творчества стало монументально полотно, изображающее бравого советского воина в каске с автоматом поперек груди на фоне знамен и оружия – его установили на плацу. Жизнь настала богемная. Разбаловался я. Казарменная рутина – подьемы и отбои, разводы и построения, осмотры и поверки теперь были не для меня. В столовую иду не строем, а сам по себе и, если захочется, то и не по распорядку. Вдобавок, когда в казарме думают, что я в штабе, а там считается, что в казарму ушел, грех не воспользоваться таким раскладом, чтобы несколько часов не урвать для личной жизни. Оборзел до того, что от строевого шага отвыкать стал, а в парк пушку чистить и дорогу забыл. А все это оттого, что полковые штабные офицеры с заказами в очередь стоят, пропуская вперед только начштаба.

И вот возвращаюсь однажды ночью в прекрасном расположении духа через дыру в заборе из очередного самохода. Иду мимо казармы, а там в окнах свет. Что такое?! Придется зайти.

Дневальный четко доложил обстановку:

- Пьяный шофер командира полка из парка командирскую «волгу» угнал и теперь катается вокруг части, хочет обратно прорваться, а комендантский взвод его ловит. Тебя комполка тоже искал. Иди, сдавайся.

«Ну все, крепко попух, - думаю. – Командир полка – это точно 10 суток губы. »

Но деваться некуда, в штабе стучу в дверь кабинета:

- Товарищ… по вашему приказанию… прибыл.

- Где был? – вопрошает грозно подполковник.

- Э-э… в казарме. Надо же помыться, побриться, подворотничок подшить, а то все дни в штабе, - боже, что я несу, какой подворотничок в третьем часу ночи?

Этой дешевой отмазке жить оставалось всего мгновение. Ее убил бы любой естественный в этой ситуации следующий уточняющий вопрос. Спас звонок телефона.

- Что? Поймали? Так, машину в парк, а этого мерзавца на гауптвахту. Записку об арестовании сейчас с посыльным пошлю.

Протягивает мне заполненный бланк:

- Передашь дежурному по части.

Несу эту бумажку, размышляю: «Вот ведь какая подлая штука эта губа. Если мимо кого-то и пронесет, все равно на кого-нибудь другого свалится. »