Истории о армии #служба

были, а 1/3, соответственно, туда собиралась. И был междусобойчик небольшой офицерский по двум поводам сразу. С водкой в тогдашней Литве проблем не было(это в России за ней давились), посуды вот одноразовой просто еще не было, на обмывание в ресторанах не было денег, да и не принято тогда было(максимум- в офицерской столовой).

Вот и оказалась офицерская компания на природе, все свои, без большого начальства. Самый главный - комбат, но он был только что из этого самого ОКСВА, и еще не вспомнил, как щеки надувать.

Сидели душевно, пили конечно, но в меру. И вот, на фоне приема "Столичной", начались разговоры о службе, в том числе о прибывших из "учебки" молодых сержантах. И ничего особенного в этих разговорах не было, кроме того, что в ВДВ все-таки и сила ценилась, и пошел майор хвастать новым санинструктором - и рост под 2 метра, и кулаки "с голову пионера" и МКС(многокупольная система, тяжелая, зараза! ) в одного поднимет. А самое главное, хвастал, что в деревне у себя бычка кулаком сбивал. И пошли варианты - можно или нет, кулаком или ногой, куда бить. Появились два лагеря - "можно" и "не получится". Горячо спорили. Точку поставил комбат: "Надо проверить! "

Был в этом литовском городе мясокомбинат, очень вкусную колбасу делал. А охраняли его такие же ВДВшники, только на пенсии. Поэтому решить вопрос можно было не напрягаясь.

Подготовительные мероприятия заняли не больше часа - забрать из полка санинструктора (и правда паренька очень крупного) и на мясокомбинат(нач охраны уже из дома позвонил туда).

Диспозиция такая(ни до, ни после на мясокомбинате не был, пишу как помню). Скот на убой загоняют в такой бассейн без воды, что ли, с довольно высокими стенками, на выходе из этого сооружения в узком проходе его встречает рабочий с разрядником на проводе, убивает животину током, ее затаскивают внутрь, и следующий пожалте бриться.

В нашем случае вместо рабочего (поздний вечер, хоть и светло) был охранник, а вместо скота был бычок (вообще-то обычный крупный теленок)довольно смирный и добродушный. Гвардеец наш (мотивация - "положишь бычка кулаком - через 3 месяца в отпуск") спрыгивает в этот бассейн, судьи - наверху на стенках, охранник с разрядником у узкого выхода.

Сержант подходит к смирному бычку, картинно снимает берет, кладет бычку на башку, и голым кулаком мощно бъет. Звук ужасающий, плохой звук. Бычок шатаясь падает на передние ноги, из носа - кровянистая жижа и сопли, начал медленно заваливаться на бок. Гвардеец растирает кулак и довольно улыбается, судьи уважительно кивают.

Дальнейшее и Михалков бы не снял - бычок втягивает в себя слюни и бросается на сержанта, охранник с разрядником бросается на бычка, но кабеля не хватает, гвардеец пытается запрыгнуть на бортик, но не получается, главный судья спрыгивает вниз с бортика, выталкивает сержанта, но сам остается перед бычком и уходит от него зигзагом. С минуту комбат грамотно уклоняется от бычка, потом перемещается ближе к разряднику, орет на охранника, животное убито разрядом.

Конечно, вложили, разборки были, келейные, правда, никто не пострадал, все довольны. Кэп (командир полка)впендюрил, как водится, но без фанатизма, бычка-то контузили и кулаком и наш сержант. Новоиспеченного майора драть - только карательные органы свои тупить. Он ведь в Афганистан едет, задержи его В Союзе он только благодарен будет. Комбата, ессно, драли отдельно. По окончании сеанса он только сказал : "Тореадором на пенсии точно не буду, страшно, [м]ля! ". А на кителе у него - колодки двух орденов "Краной Звезды", медали "За отвагу" и пару орденов от иностранных правительств...

Цветы с могил продавали, реже — могильные плиты в новое владение. И тихой их службе коллеги завидовали: вечная тишина, свежий воздух, от выпивки никто не отвлекает.

Особенно завидовали дежурящим на Пискаревском кладбище. Там один сержант очень хороший промысел сообразил. Вечером, после закрытия мемориала, идет он к скорбящей Матери-Родине, снимает сапоги, снимает штаны, берет сачок и лезет в фонтан перед ней. И тщательно тралит. А в тот фонтан интуристы весь день кидают на прощание монеты. Глупый обычай, но прибыльный. Ефрейтор на атасе стоит, рядовой горсти мелочи в мешочки пересыпает. Потом брат рядового, летчик на линии Ленинград — Хельсинки, летит с портфелем рассортированной валюты (экипажи-то не досматривают) и закупает на все колготки. Жена ефрейтора, продавщица, продает их мимо кассы. Прибыль поровну. Такой сквозной бригадный подряд. Быть сержанту генералом!

Процедура отработана. После ловли рядовой бежит за водкой, они в дежурке принимают, согреваются и скрупулезно считают в кучки: финмарки, бундесмарки, пятисотлировики и полудоллары. Выпьют, закурят, и считают. Очень были службой довольны.

Только сортира в дежурке не предусмотрено. А в общественный — ночью под дождиком — далеко и неохота. А тут сержанту в полночь приспичило по-большому.

Вышел он: темь глухая, дождь шуршит; зашагнул в какую-то могильную чащу, присел, полы шинели на голову — Господи, помоги мне удачно отбомбиться. Употребил по назначению газетку «На страже Родины» — а встать не может.

Он дергается, а его сзади с нечеловеческой силой тянут вниз. И тут где-то далеко за кладбищем часы бьют двенадцать ударов...

Заверещал несчастный от ужаса, заупирался — но нет ему ходу. Гнетет его к сырой земле потусторонняя воля. Осквернил святое место, оскорбил прах — и костлявой рукой влечет его к себе покойник. Ни вырваться, ни вздохнуть, и оглянуться нельзя — жутче смерти.

Через полчаса вылезли подчиненные: куда запропастился? Ни зги во мраке, и только собака скулит в кустах гибельным воем. Цыц ты! Скулит.

Подходят: это сержант сидит и скулит, глаза зажмурены, уши руками зажал — а полой шинели прочно наделся на сломанное острие могильной оградки за спиной. Окликнули — скулит. Отцепили, подняли — скулит.

Привели в тепло, застегнули штаны — скулит. Влили в него водки — крякнул, и дальше скулит!

Сначала они, сообразив, что к чему, ржали до колик, потом испугались, потом надоело: хорош, мать твою, все! А он скулит.

Утром на смене доложили и вызвали скорую: сдали его психушникам. Пусть теперь им поскулит, полечится.

Как пелось тогда — «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна».

А не фарцуй на милостыню с кладбища, не гадь на могилы. Или по крайней мере не пей на службе. Пей, но в меру. Все-таки у него, видно, совесть нечиста была.

с селёдкой. Всё удовольствие – 70 копеек. Но в тот раз не получилось. До заведения остается совсем немного. Вдруг из стоящего недалеко жигуля вылазит наш начальник курса и призывно машет. Подходите мол, подходите. Мы с Витькой в экстремальных ситуациях всегда действовали решительно. Я сказал только одно слово – «назад»! Мы со спринтерской скоростью бежим назад, не помня себя перепрыгиваем через забор, залетаем в казарму. Дневальному только одно слово «смотри». Залетаем в кубрик (спальное помещение), до пояса раздеваемся, берём полотенца и к умывальникам. Быстро опрыскиваемся, в том числе и сапоги. Мы готовы ... А начальнику курса нужно было развернуться и обьехать территорию училища. Т. е. мы успели раньше его. Он залетает в казарму. Дневальному: «Эти, эти где? Ко мне». Дневальный всё понял и под стать ему «Эти умываются». И выкрикивает наши фамилии. Мы только этого и ждали. Выходим спокойно, с полотенцами на плечах и идём к начальнику. От такой наглости он зарычал, махнул рукой и ушёл.

Важным для будущего оказалось вот что. Перепрыгивая через забор, я зацепился за колючую проволоку и порвал подол шинели. Снизу сантиметров 5. Прикинул, ровно пришить не получится. Взял да и по горизонтали всё остальное и отрезал. Шинель укоротилась на эти 5 см.

Через какое-то время наш курс заступает в наряд в гарнизонную комендатуру. Часть народа уходит в патруль, часть остаётся на гаупвахте конвойными. Это приглядывать за арестованными, выводить их на прогулку и прочая мелочёвка. Не служба, а отдых. Мне лично повезло – в тот раз попал в конвойные. А случилось вот что. У командира группы, а он был в патрульных, в тот день был день рождения. Каким-то образом, сейчас не помню, именинник вечером собрал почти всех патрульных и где-то они крепко «вмазали». Да так крепко, что их собственные начальники повязали и доставили на гаупвахту. Прямиком за решётку. Суммарный итог на всех – 130 суток ареста. Уникальный результат. Наш начальник курса даже ящик мыла на гаупвахту привёз, чтобы только по полной программе отсидели. Да куда там. На весь гарнизон 39 камер – просто смех. Никто из наших полный срок не отсидел. Кстати, была ещё 40-я. Но она всегда пустовала. Экскурсионная. В своё время там сидел Валерий Чкалов.

Следующий факт. У нашего начальника курса угнали жигули.

А теперь всё вместе. Обьявляется строевой смотр в зимней форме одежды. Место проведения в спортивном зале. Нас предупреждают, чтобы все были наглажены, побриты, подстрижены и прочая, как никогда. Потому что, неслыханное дело, смотр проводит лично зам. начальника училища. Курс выстраивается в линейку по ранжиру, т. е. по убыванию роста кадета. Я продолговатый, стою третьим от начала. Заходит проверяющий и начинается смотр. Осматривает первого. Тот плохо стрижен. Тихое рычание проверяющего. Подходит ко второму. А этот плохо побрит. Рычание усиливается.

У меня вроде всё нормально, кроме длины шинели. Про это я вспомнил, когда уже построились. И придумал вот что. Думаю подойдёт ко мне проверяющий, а я предварительно присяду. Пять сантиметров – ерунда. Что присевший, не будет видно. А шинель будет как у всех, на нормальной высоте от пола. Но второпях не учёл одного. Рост-то тоже на 5 см уменьшится. И в ровной линейке стоящих образуется провал. Проверяющий подходит ко мне. Рычание прекращается. На его лице появляется изумление. Я честно на него смотрю. А чего, у меня всё в порядке. Но он-то по этому провалу всё понял. Мне – встаньте, товарищ курсант. Чего делать, встаю. Он уже не рычал, не кричал. Просто вышел к середине строя. И произнёс короткую речь. Дословно не помню, а смысл таков.

Этот ваш курс всех достал! И командование, и партийный, и комсомольский, и преподавательский состав. Не стрижены, не бриты. А этот вообще в военном полупальто стоит. Сто тридцать суток ареста за один раз. Это немыслимо! Вас уже на гаупвахту отказываются брать. Машину и ту спи@дили у кого? Естественно, у начальника этого курса! К экзаменам готовятся на крыше, загорают и пьют пиво (тычет пальцем на потолок). Комендант видит, а поймать их не может. Да что комендант, от патрулей как зайцы разбегаются. Всё, строевой смотр закончен.

Повернулся и ушёл.

и начинает активно дружить с СССР. Во многих странах, дружба с СССР заключалась в том, что Союз

поставлял оружие в дружественные страны. В этот раз, СССР подарил нашим Египетским друзьям танки. В 1956-ом ненужных танков у нас было

достаточно. Как вы помните, в этом же месяце 1956-ого наши танки

бороздили просторы дружественной Венгрии. Через месяц в уже совсем

братской Венгрии они были не нужны, а на подарок Египту вполне

подходили.

Июнь 1957-ого года... Счастливые египтяне получают свои second-hand

танки. А в это время за этим всем наблюдают несчастные американцы. Они

видят как по пустыне едет колонна танков, проезжает минут 20 и

останавливается. Изо всех танков, как по команде, вылезают египтяне и

ВСЕ залазят ПОД танки. Через 10 минут все вылазят из-под танков,

загружаются обратно в танки, и едут еще 20 минут. Потом история

повторяется - 10 минут под танком, 20 минут езды, 10 минут под танком,

20 минут езды... Американцы рвут себе волосы - может, русские придумали новое оружие, или может это новый вид атаки, или может это новые танки, под которыми никакие бомбы не страшны. Вашингтон создал сверхсекретную комиссию расследования, все силы разведки пытались теперь разгадать секрет супер-танков.

В конце концов, американцы разобрались в секрете. Напомню вам -

Египет... лето... пустыня. Летом в Египте жара градусов 50, а в наших

танках кондиционеров не было, зато там были обогреватели а ля русская

зима. И еще, гении русской инженерии не включили в обогреватели функцию "вкл/выкл", печки работали постоянно... Температуру в танке представить страшно.

Еще вы можете спросить, почему потные египтяне прыгали под танк. А где

ты еще тенек в пустыне найдешь?

поднимать по команде "Караул в ружье! "и напяливать на них химзащиту. И в караулке все блестело как у кота яйца. Он уже не знал чего й нить ему отмочить. Тут на радость лейтенанту приезжает нач. штаба полка. И сразу с порога для проверки караула подает команду-"караул в ружье! "Солдатики забегали, занимают боевые посты и т. д. Из комнаты нач. кара вываливается заспанный лейтенант и кричит: "Отставить выполнение команды! "

Подполковник охринел от такой наглости и спрашивает лейтенанта: "В чем дело? Эт пачему команды такой нет? " Тот спокойно ему объясняет: "Она уже устарела, патаму что у нас ружей то нет, товарищ подполковник, у нас автоматы. Так что команда ваша неправильная... "Взбешенный нач. штаба разворачивается и идет к машине, потом подзывает лейтенанта и объявляет ему 10 суток ареста. Своей губы для офицеров у нас в городе не было.

Отправляют лейтенанта в Минск. Он уезжает через два дня. Через день на командном пункте дежурящие офицеры смотрят по телику футбольный матч. И надо же оператор показывая трибуны выхватывает из толпы лейтенанта который машет фурагой, поддерживая команду. Проходит срок отсидки, документы у него все в порядке. Отсидел от звонка до звонка. Не придерешься. Подходит дембель, и уже став старшим лейтенантом, тот рассказывает, как нач. штаба устроил ему краткосрочный отпуск. Сам он призывался из Минска, родители там же и живут. Приходит он на гауптвахту, с солдатиком который служил при губе секретарем, договаривается. Дает ему 25 рублей(это 70-е годы)Тот ему оформляет документы как положено. Свои 10 суток лейтенант наслаждается жизнью, заодно и на футбол попадает. Приказ на дембель уже на руках, подойдя к нач. штаба он жмет ему руку, говоря при этом какой он чудесный человек.

Даже краткосрочный отпуск ему предоставил. Подполковника чуть от злости не порвало. Да, даже в те времена коррупция и взятки уже разъедали наш строй.

мне особо запомнились из его рассказа.

Фрик №1. Обладатель редчайшего дара – заразного заикания. Он не спотыкался на каждой букве П или какой еще, как это делают обычные заики. Заикание его было смысловое. У каждого нормального человека случаются зависания мозга, которые мы заполняем словами-сорняками: «так сказать», «в общем», «[м]лять», а самые воспитанные важно блеют длинные эээээ. Так вот этот чувак в подобных случаях начинал долбить первую согласную, которая ему попалась в миг ступора - то жужжал жуком, то зззвенел мухой, то дддолбил дятлом. В общем, речь его производила, так сказать, сильное впечатление. А поскольку он был весьма общителен, окружающие быстро к этому привыкали. Боролись потом с зудом выражаться в том же духе.

Этим экземпляром прапорщик гордился, потому что проявил сметку и вылечил несчастного по его же просьбе. Велел тому забраться в сейф и прислушаться к тишине, после чего захерачил кувалдой. Более никакого заикания не наблюдалось – чувак сделался нем, как Герасим. Впрочем, при абсолютной необходимости выражался четко и ясно: «Есть! », «Так точно! » То есть перешел к лексикону, который никаких затруднений мысли вызвать не может в принципе.

Фрик №2. Уникальное косоглазие – парень умел вращать глазами в разные стороны самостоятельно, как хамелеон. Ему давались самые различные комбинации, кроме взгляда в упор. Сколько ни подносил прапор кулак к его носу внезапным махом, уникум не отшатывался, продолжал беспечно глядеть вдаль в разные полусферы неба.

- Как тебя в армию-то взяли?! – в отчаянии спросил прапор – какая у тебя воинская специальность?

- Артиллерист-наводчик! – гордо ответил тот.

- А, понятно – хмуро ответил прапор – наводчик перекрестного огня!

Ну и еще несколько кадров, даровитых каждый по-своему. На пенсии прапор любит смотреть сериал «Люди Х».

но ездила быстро, и зубила (8-ки и 9-ки ВАЗ) делала на светофорах.

Был чудный летний день. Суббота. ПХД (парко-хозяйственный день). Офицеры меня поймут, они знают, что ПХД в нормальной части - это практически дополнительный выходной. Поставил задачи бойцам и только периодически работу контролируй.

Мой подчиненный, капитан Саша Алтухов (Сань, прости, не смог удержаться, чтоб не рассказать: )))) прибыл на службу в плохом расположении духа, слегка согнувшись и прихрамывая. Дело в том, что у него на копчике (да, да! и такое бывает! ) выскочил огромный чирей. Естественно, было больно ходить, сидеть, а также лежать. Что с ним делать, не знал ни он, ни его тогдашняя жена Алёнка. И ему пришлось идти с болью (почти в сердце) на службу. Там он попался на глаза мне. Был опрошен, допрошен и дружески пнут по заду на предмет проверки действительно ли больно. Оказалось больно. Мужик реально чуть не плакал после легкого пинка. Я его практически за ухо отвел в санчасть, где после недолгих уговоров он сдался молоденькой медсестричке на операцию. Операция прошла быстро и успешно. Место разреза было обработано и залеплено пластырем. После этого мы ушли в автопарк в свой бокс к технике. В нашем боксе была ливневка, закрытая решетками. Естественно, решетки эти были щербатыми и зияли дырами так, что туда можно было провалиться ногой. Что и не преминул сделать (чего он туда поперся? ) мой капитан. Естественно, когда нога соскользнула в дырку, он ударился... чем бы вы думали? Ну конечно копчиком! После этого ему поплохело и, отвыв свое, он начал проситься домой. Я его отпустил (ну что с убогого взять), но дело в том, что часть наша стояла в лесу за 10 км от федеральной трассы. И транспорт ходил рейсовый и военный же только два раза в день. То есть привозил и отвозил.

До окончания рабочего дня было еще далеко, и он начал ныть, чтоб я его отвез домой. Делать нечего, я согласился. Саня устроился на заднем сидении полулежа и мы поехали. Отъехав километра полтора, мне навстречу попалась машина нашего ЗНШ, которая усиленно мигала мне фарами и сигналила. Я остановился. Оказалось, что у меня заклинило заднее левое колесо и я дымлю резиной. Машина была старая и я, если честно, обратил внимание, что тяжело идет, но списал это на неопознанную неполадку. Пришлось доставать инструмент и заниматься разблокировкой колеса, багажник я оставил открытым, чтоб лишний раз не хлопать развалюхой. Кое-как разблокировав, я сел за руль, включил задний ход и тронулся с места. сзади раздался чей-то вопль. Пострадавшим оказался все тот же Саня, который стоял рядом с машиной и я переехал ему правую ступню. Мы с ЗНШ немного поржали над его везучестью, я спросил чего он стоял когда видел что я трогаюсь, но внятного ответа естественно не получил. Мы распрощались с ЗНШ, я положил инструмент в багажник и закрыл его. Очередной дикий вопль потряс округу! Саша стоял опершись рукой за багажник и я прихлопнул ему пальцы на левой руке. Теперь уже хоть и сквозь слезы, ржал сам над собой и Санёк. Мы сели в машину, Саша достал сигарету, а я непроизвольно сказал:

- не кури!

- эт почему? ты ж сам с сигаретой!

- а вдруг взорвешься?

Ржали мы минут десять, отсмеявшись смогли двинуться дальше и я все-таки доставил его до дома.

зима, снег, морозы под 10-15 градусов. Ну вот на это время затеяли дивизионные учения. А мы обеспечиваем регулировку потока движения. Высадили меня на неохраняемом железнодорожнем переезде в каком-то немецком селе, днем. Стою себе и стою. Нет никаких наших машин, колонн. Как оказалось, уже позже узнал, что в штабе дивизии что-то напутали и колонна пошла совсем другим маршрутом, а регулировщиков раскидали по другому маршруту. Ну в армии такое не редкость. Уже стемнело и холодно(хоть и тепло мы были одеты)и кушать уже хочется, а Германа всё нет! Уже ночь! Смотрю идет ко мне мужчина лет 30 наверно, дает мне бутерброд с горячими сосисками и немного коньячку, для сугреву значит. Объясняет мне на немецком что он тоже когда-то служил в армии гэдэровской(так раньше называлась Восточная Германия-ГДР)танкистом. Вообщем поблагодарил я его, а вскоре и наш батальонный начальник штаба на бобике меня подобрал. Едем дальше по маршруту, приезжаем на перекресток на котором должен быть Мишка, другой регулировщик. А нет никого. Потом смотрим невдалеке от перекрестка стоит ферма. Послали меня туда поискать Мишку. Захожу на ферму, сидят за столом немец и Мишка, что называется чуть тепленький. Так что мир не без добрых людей, не дали 2 советским солдатам замерзнуть , эти два немца. Начштаба в машине сделал вид , что он запаха алкоголя не почувствовал.

А поскольку чистой воды в округе было не много, а витаминов воинам не хватало, то как следствие трудового сельского десанта - дизентирия.

И вот погрузили нас, пятерых засранцев поутру в УАЗик, и повезли в окружной госпиталь. Там нас на первичный осмотр принял аж целый прапорщик, который всем без исключения поставил по "телевизору" (толстенная труба, которая вводится в прямую кишку для исследования оной). Жуткое ощущение, если ты не голубой (тем привычно). Тем не менее мы все прошли испытание, сидим, краснея от боли и стыда друг перед другом, а прапор что-то уж очень долго обследует последнего бойца.

- Слушай - говорит - а у тебя вроде все нормально, точно у тебя живот болит?

- Да нет - отвечает боец - мне в травмотологию, ногу ушиб!

Как мы не обосрались от смеха - до сих пор ума не приложу.

Ну что ж, разместили нас по палатам, и началась у нас райская по армейским понятиям жизнь- целый день только жрешь витамины да валяешся на койке. Палата на пятерых, никаких подьемов-отбоев. Отравляли эту идилию лишь два обстоятельства : сварливая бабка-уборщица, в совершенстве владеющая щваброй и русским-матерным, и здоровенный и тупой как мамонт сосед по койке татарин боец Ишмуратов.

Нам надо было иногда сдавать кал на анализ, для чего медсестра приносила маленькие баночки с наклеенными на них фамилиями. А у бабки-уборщицы был большой стеклянный горшок, в котором она держала ершик для чистки унитаза. И вот мы однажды из хулиганских побуждений взяли и переклеили бумажку с фамилией "Ишмуратов" с маленькой баночки на большой стеклянный горшок!

Ишмуратов немного поудивлялся, почему у него банка больше чем у других, но потом все-таки справился с поставленной задачей.

Можете себе представить, что было утром , когда боевая бабка обнаружила свой инвентарь доверху наполненным дерьмом и с надписью кто это сделал. Для меня это утро - одно из самых ярких воспоминаний.