Свежие истории от 8 октября 2025

как Решетовская боролась за семейное счастье, как не могла его отпустить, как травилась, но выжила, как умирала заживо от горя, несправедливости, непорядочности, как не могла принять эту подлость Исаича, но не давала развода. Как не могла позволить себе развестись с подлецом и негодяем, потому что он — свет ее жизни.

Для меня книга примечательна была прежде всего тем, что там много бытовых подробностей из жизни советской творческой интеллигенции конца 60-х. Если бы она наворотила 200 страниц исключительно о своей любви, я б не справилась. А там про жизнь творческой интеллигенции не меньше, чем про страдания.

Решетовская с Исаичем живут на даче у Ростроповича и Вишневской. Роскошный гигантский дом, угодья. Решетовская очень страдает от холодности и жестокости мужа, от общей несправедливости, при этом постоянно рассказывая, что они ели, что пили, во что она оделась и как ей все это к лицу, постоянно отмечая, что опять во двор к Ростроповичу приехали грузовики с мебелью, дверями, окнами из Финляндии, с витражами из Италии, потому что Стив продолжает расширяться и строиться. Что Стив выступал - то ли в Суздали, то ли в Торжке, и с ним за концерт расплатились шкафом Николая II, и вот шкаф только что привезли. Что Стив заказал фонари в Париже, и теперь Александр Исаевич будет гулять под парижскими фонарями, размышляя о судьбах мира и сочиняя свои великие произведения о судьбах россии.

Я до этих откровений несчастной жены Исаича, честно говоря, не знала, что советский музыкант, выехав в конце 60-х на гастроли, мог заказать в Италии и Франции для своего дома в советской деревне витражи и фонари. И что с ним могли расплатиться предметом императорского мебельного гарнитура. В стране, где инженер с высшим образованием получал 120 рублей, а колхозники еще не имели паспортов. Что опальный советский писатель, вошедший в литературу как автор лагерной прозы, отоваривался в валютном магазине "Березка" и завел себе в Лондоне адвоката.

Я тут даже два плюс два не пытаюсь складывать. О посещении "Березки" Решетовская вспоминает раза три по ходу дела. Ну настолько это важная для нее информация. Что примеряла, что в итоге купили. И что за это "Спасибо "Ивану Денисовичу".

Благодарность "Ивану Денисовичу" за каракулевое пальто из "Березки" мне сильно врезалась, так сказать, в память.

Немолодая женщина, с непростым жизненным опытом, высшим образованием, которая была не только женой, но по сути личным секретарем Солженицына, его главной помощницей, не только читала все им написанное, но и печатала на машинке, тот же "Архипелаг ГУЛАГ", создавала его картотеку, занималась его архивом, сообщает в здравом уме и трезвой памяти, и не в частном разговоре, а в книге, что благодаря публикации повести своего мужа "Один день Ивана Денисовича" теперь имеет возможность отовариваться в валютном магазине. Вот как тут сложить два плюс два? И вообще кого-то простить.

Нового года зашли мы с мамой в "Детский мир". И до ужаса мне там одно платье понравилось. Красное, вязанное, с яркой синей окантовкой снизу и на рукавах. Собирались мы туда за какой-то мелочью, то ли гирляндами, то ли дождиком (были раньше такие блестящие ниточки). Я упёрлась и сильно стала маму просить платье примерить. И село это платье на мне как влитое, будто на меня шили. И фантазии сразу в моей голове стали возникать. Нравился мне один мальчик в классе, сильно нравился, и очень хотелось, чтобы на празднике в классе он меня в этом платье увидел.

Вот стою и чуть не плачу, и платье снимать не хочу. Тут мамочка моя это увидела и говорит: "Ну я зарплату скоро получу, давай возьмём". Ехала я домой счастливая до чёртиков.

Квартиру украсили. Ёлочку нарядили. А из еды в холодильнике только лёд и кусочек сливочного масла остался. С нетерпением ждали мамину зарплату. Как вы помните, в советское время и 31 декабря люди работали, только их пораньше отпускали. Приходит мама с работы расстроенная: зарплату не дали, задержали. В глазах слёзы, в голосе обида. А главное, стыд, что меня без праздничного стола оставила.

К слову сказать, совершенно точно помню, что нисколько не расстроилась по этому поводу. Настроение было всё равно праздничное. Сидела перед телевизором, с удовольствием смотрела новогодние фильмы, которых именно в новогодние праздники было много, а в обычные дни телевидение разнообразным, как сейчас, не было. Да и каналов было всего два, по-моему.

Мама сварила картошку, сдобрила сливочным маслом, натёрла морковь, посыпала её сахаром. Больше в доме ничего не было. И на зиму консервировала она совсем немного, так как работала на двух работах, чтобы я ни в чём не нуждалась. Сели мы с ней за стол, и мама расплакалась. Стала я её успокаивать и не заметила, как сама уже рыдала в три ручья. Не из-за отсутствия праздничных блюд, а почему-то очень сильно маму стало жалко, до удушья в горле. В конце концов мы легли рядышком под одеялом на диване, прижались друг к другу и стали смотреть праздничный концерт. И вот 12 пробило. Соседи по лестничной площадке стали выходить с бокалами шампанского на лестничную площадку и поздравлять друг друга. Орали и песни горланили. Только мы никуда не выходили.

Тут звонок в дверь, настойчивый, неоднократный. Мама пошла открывать, а там соседка, которая вечно ворчала на меня по разному поводу: то я очередь пропустила и подъезд не помыла, то топаю сильно и ей мешаю. Вредная, короче, бабулька была, детвора из нашего двора её недолюбливала. Гоняла нас за крик и писк на улице. Умела приструнить и крикливых женщин, и разгулявшихся мужичков. Соседка, была уже вполне встретившая Новый год, я не слышала, о чём они говорили с мамой, но зато увидела напирающую на маму тушку грузной бабушки. Она протиснулась в комнату, осмотрела наш стол с картошкой в центре и молча ретировалась назад. Помню, мама сильно покраснела.

Спустя минут 20 в дверь не звонили, а ногами пинали. Мы аж вздрогнули, естественно, мама мне выходить запретила и пошла сама узнать, кто это хулиганит за нашими дверями. Через минуту в комнату вкатилась баба Вера. В руках она держала сумки с разными банками, коробочками, тарелочками, подмышкой торчала бутылка шампанского. Прикрикнув на маму, чтобы та не стояла как пень, а помогла, она стала доставать из сумок салаты, колбасу, банку солёных огурцов, половину отваренной курицы, конфеты и даже несколько мандаринов. Мама опять заплакала, но уже не так как раньше. Баба Вера назвала её дурой, вытерла ей нос своим огромным рукавом, повернулась и ушла.

После Нового года баба Вера так и продолжала командовать во дворе и в подъезде. Никогда она не вспоминала про тот новогодний вечер. Похоронили мы бабу Веру, когда моей дочери уже годик исполнился. Хоронили всем подъездом. И оказалось, что все любили нашу "вредную соседку", что всем когда-то в чём-то она помогла.

после странных личностей в ВАЗовском сервисе, быстро нашли причину. Задние амортизаторы — подытожил мастер, меняем по гарантии. Поменяли. Стук, однако, не пропал. Задумались. Собрали консилиум. Долго ездили, слушали. Поменяли что-то еще. Стало как будто даже хуже. Какой-то механик кричал — ну вот же эта хреновина стучит, смотрите. Поменяли хреновину. Бестолку. Мне-то что, все бесплатно, гарантия же. Мастер по гарантии, правда, после каждой замены темнел лицом. Прошло часов шесть, я начал терять надежду и терпение, когда после очередной замены чего-то привели дядю Васю.

Дядя Вася разительно отличался от других работников сервиса. Он был одет в такой же комбинезон, что и остальные, но было очевидно, что он в нем ест, работает, принимает ванну, спит, причем явно там, где удастся, но, главным образом, пьет. Дядя Вася был мертвецки пьян, а с верхней губы его свисал потухший засохший окурок.

Сиденья машины закрыли пленкой, посадили Васю внутрь и покатали. Не ссы, — сказал мне дядя Вася, вылезая и делая попытку заснуть стоя, — на скорость не влияет. Однако трезвые коллеги не дали ему возможности отдохнуть. Тогда дядя Вася взял ключ и полез под капот. На робкие попытки остальных сказать, что стучит сзади, он отвечал скупо, весомо, четырехэтажно. Минуты три из-под капота слышались стуки, бормотание, всхлипывания. Потом со словами: "Ну все, п%%%%ц", дядя Вася уронил ключ и отключился уже окончательно.

Провожаемый извинящимися взглядами всех сотрудников сервиса, я сел в машину и сделал почетный круг по двору.

Стучать перестало.

спокойно, но каждый слог звенел, как натянутая струна.

— Ну зачем? Зачем ты пошла к этому… Додику?

— Он… — всхлипнула Сара, поднимая заплаканные глаза.

— Обещал щеночка показать…

Роза зажмурилась, мысленно перебирая в уме все известные ей породы собак и параллельно составляя список того, что бы она сделала с этим Додиком.

— И дальше? — выдавила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Только, говорит, у щенка зубки режутся… — продолжила Сара, всхлипывая.

— Он всё кусает. Поэтому вам, Сарочка, колготки лучше снять… Чтобы не испортил.

Роза беззвучно пошевелила губами, мысленно добавляя в список для Додика пункт "пожизненная каторга по стирке колготок".

— И? — прозвучал следующий вопрос, уже более металлическим тоном.

— И жакетик, говорит, тоже снимите… Чтобы щенок не порвал. И блузку… И юбочку… — голос Сары окончательно перешёл в стадию тихого отчаяния.

В воздухе повисла тягостная пауза. Роза представила эту сцену: её дочь, послушно раздевающаяся под предлогом спасения гардероба от несуществующего щенка. Это был шедевр абсурда.

— И что? — спросила она, уже зная ответ.

— А когда выяснилось, что щенка вовсе нет… — Сара разрыдалась с новой силой.

— Было уже поз-з-здно…

В этот момент в комнату вошёл папа Марк, услышав шум. Увидев плачущую дочь и жену с лицом древнегреческой трагической маски, он спросил:

— Что случилось?

Роза повернулась к нему и произнесла с ледяным спокойствием:

— Нашу дочь обманул аферист, использующий в своих схемах несуществующих щенков. Теперь я пойду и объясню этому Додику, что такое настоящий укус. И для этого мне не нужно снимать колготки.

Мораль этой истории проста: девушки, если вам предлагают посмотреть на щенка, но при этом настойчиво советуют раздеться — бегите. Бегите, не оглядываясь. Или хотя бы потребуйте предъявить щенка до того, как снять перчатки.

P. S. Говорят, Додик до сих пор ищет того щенка. Но уже в полицейском участке, куда его привела Роза с криком: "Вот он, гражданин начальник! Тот самый кинолог-мошенник!". А Сара завела себе настоящего щенка. Того, который действительно грызёт всё подряд. Но хотя бы существует.

P. P. S. Свадьбу сыграли через месяц.

покрасивее — и ушли. Был самый разгар обеденного перерыва, таверна переполнена, все галдят, офисьянтки с ног сбились, повара с невидимой кухни устрашающе гремят сковородками...

В общем, минут сорок прождал заказ, изнывая от запахов. Смотрю — идёт официантка и моё несёт. Установил с ней визуальный контакт, она головой через зал кивнула, мол, щас, Олега, будет тебе клефтико, в хорошем смысле слова. Я сок желудочный выделил, вкусовые сосочки подготовил, приборы по восьмому разу протёр, сижу, как целка радостный, жду.

И вот уже осталось официантке буквально каких-то два шага до столика — и в эту секунду вдруг раздаётся громкое противненькое дребезжание, на которое мне-то, честно говоря, насрать, но люди вокруг начали вскакивать с мест, галдеть и бегать, как будто в клетку с бабуинами дети бросили связку петард. И, самое главное, "моя" официантка совершает резкий военно-морской разворот и, вижу, хочет куда-то бежать и что-то кричать.

Тут, я думаю, нужно объяснить некоторую особенность моего организма. Я когда жрать хочу, у меня иногда наступает стадия затмения, могу кинуться ни за что. Секунду назад нормальный воспитанный цивилизованный человек обсуждал поэзию Бродского, и вдруг без всякой паузы — выхватил булочку у незнакомого ребенка в парке и сожрал её у него на глазах, роняя куски на землю. Это сахар виноват, упал в организме. Или — шёл по улице, говорили о символизме Марка Райдена, и вдруг без предупреждения украл деньги из коробочки у инвалида, купил себе дрожащими руками бургер и сожрал у него на глазах, роняя майонез и куски салата на тротуар. Или — разогнал голубей и жрал прямо с асфальта пшено. Впрочем, это я покурил с друзьями "магрибской ночи", это не считается. Там голубям, кстати, похуй было, они гуль-гуль-гуль мне место дали, а вот старушки, которые их кормили, кажись шокировались...

В общем, я в два прыжка догнал уплывающий над плечом официантки поднос и овладел блюдом. Я подозреваю, что учёные докажут, если уже не доказали, что мужской секс-драйв и желание пожрать управляется одним участком мозга - то же самое, башка не варит, ломишься, как кабан во время гона, схватить и пихать. Только в случае с едой — себе в рот, а в секасе малость по-другому, но в общем-то то же — схватить и пихать, ну что ж поделаешь, такие уж мы нелепые зверушки, ох-хо-хо...

И держу я крепко свою большую белую тарелку с клефтико, а толпа ломанулась к выходу и меня понесла, я только успел вилку со стола схватить и почти на выходе смотрю — стоит бесхозная початая бутылка ксиномавро, вино такое, тоже удалось спасти от пожара. В общем, длинная история коротко, у них на кухне загорелось масло, пламя перекинулось, всё заполыхало — крыша там, деревянные конструкции и прочее. Поварята выбежали через чёрный ход. Пожарные не торопясь, по-киприотски, приехали, попрепирались, кто будет брандспойт держать, а кто краники открывать, знакомым в толпе руками помахали, шланги размотали и тушат.

Вы слышали греческий хор? Хозяин таверны так страдал, так плакал! Если бы в Афины поехал, большие деньги бы, наверное, зарабатывал в театре. Он как будто брал в ладошки ваше сердце и печень и слегка сожмёт — отпустит, сожмёт — отпустит... Даже если по-гречески не понимаешь, надо совсем бесчувственным животным быть, чтобы не проникнуться. И вот стоит толпа сочувствующих туристов и киприотов вперемежку, все перемазюканные в копоти. Толстый красивый хозяин плачет свою арию о разбитых надеждах, пчёлы какие-то летают, как символ трудолюбия. Официанты плачут, поварята плачут, прохожие плачут, у всех от слёз светлые дорожки на чумазых лицах. Пожарные — и те тоже украдкой слезу смахивают, даже менты местные подъехали на машине и тоже прослезились. И посреди этого Содома, Гоморры и последнего дня Помпеи — спокойно стоит совершенно равнодушная к чужому горю скотина с единственной уцелевшей в пожаре тарелкой в руке, и как цивилизованное чудовище невозмутимо жрёт, орудуя вилкой и не забывая запивать винчиком. Сочувственно мычу, конечно, но клефтико не перестаю наворачивать, ибо война войной, а баранина, между прочим, очень быстро застывает. И, то ли опасность обострила чувства, то ли ещё что, но нотки малины, вишни и сливы в ксиномавро очень гармонично раскрыли букет специй в барашке...

А давешние японцы из другого ресторана назад шли строем, меня увидели, полукругом окружили, что-то на своём ква-ква-коничива (??!), и ЩЁЛК-ЩЁЛК-ЩЁЛК! примерно полторы тысячи фотографий с моей личностью сделали. И дальше пошли. Роботы, ятить.

А! У меня вопрос — я тарелку там на приступочке оставил, но в суматохе забыл за еду заплатить, никто на Кипр не едет, деньги передать хочу?