Пьяные истории

- это длина стрелы в м). Сейчас кстати в этом цеху собирают из комплектующих БелАЗы. Так вот, город больше всего развился во время и сразу после Великой Отечественной войны. Что не мудрено, во время войны гнали эшелоны с эвакуированными заводами с Подмосковья и с Украины, а после победы - доставили кучу импортного оборудования. В том числе и огромный, по моим впечатлениям тонн на тридцать, итальянский гидравлический пресс. Где-то в середине 70-х годов посетила наш город какая-то иностранная делегация. И затесались там пара - тройка макаронников. Увидели пресс и давай вокруг него круги нарезать. Переводчик переводит: "Типа, пресс уже старый и запущенный, везде все на проволочках прикручено, как он еще работает, совсем нет ухода, да он уже наверное и не работает". Директор завода, такой колоритный татарин, начальнику цеха говорит, где мол Митрич? А Митрич, надо сказать, был легендой заводской. Мог на этом прессе любую работу сделать. Но пил не по-детски. Трезвым, кстати, тонкую работу не делал, мотивируя это дрожанием пальцев. Похоже поймали Митрича уже подшофе, поскольку он сразу вступил с итальяшками в полемику, причем они понимали друг друга практически без переводчика. Короче, говорит Митрич, снимай свои часы, я тебе стекло прессом разобью, но идти они будут. Итальяшка сначала вроде загорелся, но директор предвидя скандал с роллексовым стеклом, которое можно было в то время вставить не ближе, чем за шесть тысяч километров от города, предложил удовлетворивший всех вариант. Бутылка водки и яйцо. Чтобы яйцо поставить на бутылку, засунули его в стопарик. Так Митрич не только яйцо разбил, но и стопарь не повредил. А как же, ведь пузырь то директор ему завещал, если фокус удастся. Короче, макаронники похоже поняли наконец то, что войну мы выиграли не только числом, но и умением.

дыхание - ничего. Тогда Саня предложил сматываться, чтоб убийство не повесили. Я почти согласился, но достал нашатырь. Хотел дать ему понюхать, переборщил и пролил ему в нос. Труп вдруг зашевелился и открыл остекленевшие глаза. Оказалось, он просто был пьян! По паспорту выяснили, что зовут Фёдором, живёт он недалеко, километрах в семи. Матерясь, мы собрались уезжать, но жалко стало мужика - заболеет и впрямь помрёт. Решили его подбросить. Я снова закемарил и проснулся из-за того, что водила остановился, чтобы солярки из канистры подлить. И вдруг мы услышали - кто-то в фургоне пытается запеть. Мать честная! Мы же проехали уже 150 км и Федю забыли выгрузить!!! Обратно поворачивать не было времени и горючки. Брать с собой? На трое суток? На какие деньги его кормить, да и будет ли Федя доволен, когда очухается? Короче, достали мы бутылку самогонки, налили мужику стакан, потом вынесли подальше на обочину, подложили под него грязный зипун, рядом - его велосипед и полбутылки для тепла. Рванули своей дорогой. Задержались мы в командировке. Едем обратно мимо того села, Саня и говорит: неспокойно, мол, на душе, с Федей то плохо обошлись, надо узнать... Заехали. Нашли дом Фёдора, каким-то образом сохранившийся в памяти. В огороде женщина копалась. Спросили мужа. Она, мол, а зачем?

- Да вот, - говорим, - хотим увидеть старого друга, по стаканчику выпить.

Она нас оглядела придирчиво и говорит:

- Что старых друзей не забыли - хорошо, ну а пить бы с вами он всё равно не стал!

- Почему? - удивляемся.

- Да он, - объясняет она, - всей деревне клятву дал, что не будет пить, и в церковь ходил, в Бога теперь верит. Он и сейчас там.

- А что случилось?

- Да поехал он к брату в соседнюю деревню, напился до чёртиков. Его вечером посадили на велик и отправили домой, благо тут недалеко и прямо. Дальше он ничего не знает. Говорит, очнулся бог знает где - от села в 150 км! И до сих пор не поймёт, как попал НА ВЕЛОСИПЕДЕ в такую даль! Не иначе как нечистый сподвиг! А вот и он, кстати, из церкви-то...

Но мы Федю не подождали, бегом в машину и дёру...

для век, увеличился почти вдвое — до 18% с десяти лет по туши для ресниц и до 15% с девяти лет по карандашам для век». Как пишет Пегги Оренстайн в своей последней книге «Cinderella Ate My Daughter» («Золушка проглотила мою дочь»), почти половина девочек в возрасте от 6 до 9 лет регулярно пользуются губной помадой и блеском для губ, а «девочки в возрасте от 8 до 12 сейчас расходуют на косметику свыше $40 млн ежемесячно».

Другой факт: как недавно сообщил информационный портал Huffington Post, популярная фирма одежды для детей-подростков от 8 до 12 лет Abercrombie and Fitch стала продвигать и продавать бюстгальтеры пуш-ап для восьмилетних девочек. Как верно подметили блогеры на Babble. com, «Бюстгальтер пуш-ап — эффективный в плане ceксуальности инструмент, который поднимает грудь вперед и вверх, делая ее более привлекательной для глаз. И не только для глаз... Но годится ли для второклассниц? »

И все же рекорд возрастного несоответствия поставила выпущенная в 2006 году игрушка из Tesco, сети супермаркетов в Великобритании: Peekaboo Pole Dancing Kit — шест для стриптиза для девочек в возрасте до десяти лет, предназначенный помочь им «выпустить на волю свою ceксуальную кошечку». Неудивительно, что разгневанные родители заставили компанию изъять продукт из продажи, и я не могу сказать ни слова в их осуждение.

А как воспитать законченного алкоголика? Начните с раннего возраста, выводя на рынок сладкие, душистые, газированные напитки приятных цветов (с содержанием алкоголя), которые сами производители называют «алкопоп». Хотя они как будто предназначены для взрослых потребителей, исследования Американской медицинской ассоциации показали, что алкопоп больше всего популярен среди тринадцатилетних девочек и на эти невинные на вид сладкие коктейли приходится 29% всего алкоголя, употребляемого этой группой.

Но как компаниям удается сделать свои продукты темой для обсуждения модными девочками? Один из способов — прибегнуть к услугам Girls Intelligence Agency, где в сфере партизанского маркетинга постоянно работает 40 000 девочек со всех уголков США. Агентство передает им эксклюзивные предложения продуктов и событий, а затем отправляет в мир проповедовать товары своим приятелям и одноклассникам. GIA даже организует встречи под названием «Вечеринка с ночевкой», «невинные» посиделки, которые маленькие проповедницы торговых марок устраивают для одиннадцати своих подружек. Естественно, GIA делает это для распространения бесплатных рекламных товаров, включая новые диски и косметику. Более того, «GIA учит девочек «втираться в доверие и выпытывать у подружек что-нибудь интересненькое» — например, что они считают модным сегодня».

На что не вполне трезвый эскулап заявил, что проблем нет, сейчас срежу и все. Друг испугался явного хирургического вмешательства и начал отказываться. Но доктор начал настаивать и уговаривать своего друга. Через некоторое время, был достигнут компромисс, что бородавку срежут, но только под общим наркозом. Зачем пьяным друзьям анестезиолог? Пошли в кабинет, друг лег на кушетку, доктор надел ему маску, и вдруг у "пациента" остановилось сердце. Была поднята "по тревоге" бригада младшего мед. персонала, которая в этот вечер трезвостью не отличалась, начали делать другу искусственное дыхание, не помогает, все в мыле, доктор посылает двух медбратьев привезти дефибрилятор,(прибор грмоздкий и тяжелый). На одном из поворотов (ну очень торопились), эта штука падает на пол и разбивается вдребезги. В больничке есть еще один дефибрилятор, но стационарный. На эти же носилки грузят пациента и бегом везти к аппарату, но на том же самом повороте, каталка переворачивается. Друг, падая с неё, ломает ногу. Все таки довезли до аппарата, завели сердце. Начали накладывать гипс на ногу и ребра (сломали три ребра, когда делали искусственное дыхание). Друг очнулся от наркоза утром, на больничной койке, в корсете,нога на растяжке, и видит на незагипсованном участке ноги свою бородавку. Занавес.

? О, Джонни, я хочу, как в синематографе! Прошу тебя - сделай монтаж!

Человек с бульвара Капуцинов.

Это не совсем мой рассказ, это моя интерпретация одной трагикомической ситуации, случившейся в 1992 и рассказанной мне моим бывшим шефом.

Достаточно далекий от нас 1992 год. Мой бывший, а на тот момент будущий шеф создаёт группу предприятий (да, его институт называется ВРЫГТ*, как то примерно так).

Далее все от первого лица. Итак: первые дни (недели, месяцы) работы предприятия – хватаемся буквально за любой заказ, и вдруг поперло, шесть договоров сразу, и один из них на «Химпром», на тот момент просто золотое дно, от таких предложений не отказываются, в смысле никогда. И что удивительно в договоре никаких подводных камней, а я же в это время мечусь, и вроде директор, и отдел договоров, и отдел снабжения (сам себе отдаю приказы и срочно выполняю их), а тут комфортный договор без подстав и форс-мажора. Приехать, оформить пропуска, приступить к работе: демонтировать и смонтировать участок трубопровода. Испытать и предъявить заказчику. Все. Предоплата 100%, времени на работы – вагон, и маленькая тележка (раза в два – три больше чем надо), но я подстраховываюсь и отправляю туда лучшую бригаду, честно уведенную мною с предыдущей работы, возглавляет её бригадир по прозвищу «Есаул» (казачьи корни со всех сторон). Всё, присели на дорожку, перекрестились, и поехали мои гвардейцы газовых горелок и сварочных аппаратов покорять далекий «Химпром». По прибытию короткий звонок: -мы прибыли, получили пропуска и вагончик-бытовку, приступаем к работе, Есаул. Коротко и ясно. Все хорошо, вот только бригада замолчала (как партизаны под пытками), не звонит, не пишет, не заходит, да и покинутые жены начинают доставать с глупыми вопросами, типа – где мой Коля (Володя, Петя, Саша), а потом и требованиями: - Верните нам наших мужей! Начинаю испытывать легкое беспокойство, нет я конечно все понимаю от Волжского**, где на тот момент располагалось предприятие до Химпрома километров семьдесят, но жить в вагончике бригадой шесть человек три дня, это почти подвиг, а подвижников (и героев) среди них я не замечал. Хотел метнуться на завод, но был остановлен компаньоном: - позвони энергетику завода, пусть глянет там, и вообще завтра суббота, сами приедут домой, а жены их и пропесочат, и нам не придется подрабатывать воспитателями (понаберут детей на флот, а молока не завезут). Через полтора часа звонок от энергетика: все ОК, не рви сердце – вагончик обитаем, правда никого не видно, демонтаж проведен, скорее всего закончили пораньше и свалили домой. Вечером звоню бригадиру (довольно поздно) трубку берет жена, рявкает что-то нецензурное, орет: - его нет, и прерывает этот неконструктивный разговор. В субботу звонок от жены Есаула , она уже не орет - она рыдает, бьется в истерике с двумя постоянно повторяющимися вопросами: Куда дел, и за что? Знак беды повис и в моей голове: - вот куда могли деться шесть не мелких, взрослых рыцарей трубопроводов и водогрейных котлов, летавших на монтаж по городам страны, тундре, тайге, а некоторые в Алжир и в Иран. Постарался не думать об этом до понедельника (вход в выходные по нашим пропускам – невозможен), но мысли постоянно крутятся вокруг этой тайны (самое главное – просто пять минут не думать о чем либо). К утру понедельника я заработал: нервный тик, седые волосы, гастрит и головную боль (от немеренного количества сигарет) Утром подорвался без всяких будильников, бесцеремонно вытащил из дома компаньона, и вместе понеслись на бездушное предприятие, заманившее наших супермонтажников в ловушку.

А теперь мы немного перемотаем кинопленку немного назад, дней на пять – шесть. Итак бригада приехала, выписала пропуска, завезла оборудование, обустроилась и пошла знакомиться с точкой приложения сил, знаний и умений – трубопроводом, который и надо было сначала демонтировать, а потом наоборот. «И что там было? » лениво спросил Есаул. «Спирт – прозвучал ответ энергетика». «А, одорашка***». «Нет, ректификат, ну Вы не волнуйтесь – мы все слили». Бригадир давно был убежден: не проверил – не врезайся, этому его учили и словом и опытом (горьким, но не его): стоило один раз увидеть как врезаются в якобы прочищено-продутый газопровод, который стоял под давлением, и что происходит с теми, кто поверил бумажке. Цепкий взгляд усмотрел некий прогиб трубы. Проводили энергетика, простучали – обнаружили наличие ценного продукта. Нет, они не стали кидаться к источнику, они же настоящие профи. Сначала они провели планерку, тщательную подготовку и только потом приступили, на следующий день. Перед началом операции «С» бригадир произнес грозную речь, обращенную ко всем сразу. Смысл речи гласил: сначало дело, праздник потом – то есть собираем нектар, пакуем его в вагончик, производим полный демонтаж конструкции, а вот потом можно и по чуть-чуть.

Работа закипела, она кипела без отдыха, до глубокой ночи и даже (вы не поверите) без перекуров, про чай и еду даже не упоминаю. Сначала собирали новыми канистрами, набрали три штуки, потом два ведра, потом кто-то предложил новые, ненадеванные кирзовые сапоги, было израсходовано три сапога. На сбор урожая ушел примерно час, потом за двенадцать часов демонтировали трубопровод (вдребезги и пополам). Домой было ехать далеко, поздно (и не на чем). Решили пересидеть в бытовке: есть заварка, еда, сигареты кипятильник, посуда с собой, воды наберем. Потом кто-то сказал: - Есаул, вот мы же одну треть сделали за столь короткий срок, может день отдыха, и попробуем, что на «Химпроме» в трубы наливают. Поддержали все, и вечеринка началась. Потом у некоторых были смутные воспоминания о бартерном обмене доли малой нектара на продовольствие (таким образом избавились например от сапог), быстро нашлись соседи, превратившихся в добрых друзей. Друзья приносили новости с большой земли и выполняли всякие просьбы, потом друзья резко исчезли в одночасье – это наступили выходные. Призрак голодной смерти вроде не маячил, но стало грустновато и была совершена попытка побега (через проходные со строгими воительницами). Попытка была пресечена, ибо женщина на проходной естественный враг нетрезвого, заросшего щетиною мужика, к тому же от него пахнет совсем не французским парфюмом. Да и пропуска подкачали, вход - выход да, запрещен, но если уж вошел изволь находиться, до понедельника. Шесть Робинзонов на необитаемом острове потянулись к хижине, продолжать вечеринку.

Вернемся в понедельник. Мы неслись не всегда соблюдая правила, и даже нарушая скоростной режим. В голове какой то злобной мухой кружилась назойливая мысль: - А вдруг они случайно зашли не туда, а по глупому недосмотру охрана не обратила на это не туда никакого внимания (заводы вообще опасные объекты, а уж химзаводы и подавно). Прохождение проходной и забег по заводской территории не помню совсем. Подбегаю к бытовке, ноги ватные, всего колотит, дергаю за дверную ручку (только были б живы) и вижу пасторальную картинку: двое явно переутомились, и поэтому спят. А четверо сидят вокруг праздничного стола (одновременно совмещенным с ломберным столиком) потягивают некий крепкий напиток и играют в высокоинтеллектуальную игру преферанс, а может быть и в бридж. Задымленность такая, что можно подвесить не только топор, но и самою «марьиванну»****, глаза слезятся еще и от ядреного спиртового аромата. Один отрывает взгляд от карт и произносит фразу, которую я помню до сих пор: - Ребята, гля, директор! К нам директор приехал, он наверно тоже хочет выпить, срочно налейте директору! Ярости и гнева не было, была эйфория – все живы и почти здоровы! Только после глотка, кода исчезла дрожь в руках и ногах я проскрипел: «Худые женщины с легкого поведения», это если перевести на русский письменный с русского устного. Потом я продолжил развивать свою мысль: «Вы все взрослые люди, поэтому кричать на Вас глупо. Эту часть я перепоручу Вашим женам. Когда они узнают где и чем Вы занимались все это время, а я сильно постараюсь чтобы узнала каждая, со всеми подробностями, и Ваши жены уверен устроят Содом, Гоморру и Курскую дугу для каждого индивидуально. Всех вместе я накажу хитрым способом: завтра я помещаю всех Вас в платную наркологическую клинику, где прокапают а потом введут лекарства длительного действия (зашьют), альтернатива – увольнение, деньги на лечение вычту из зарплаты. На лечение уйдет три-четыре дня, за оставшееся время Вы успеете закончить монтаж. Идите, и пусть Ад разверзнется перед Вами.

И ты знаешь все эти меры помогли, четверо не пьют до сих пор, про двух других не знаю, они от меня уволились лет через пять. Вот так.

Примечания

Книга «Ур, сын Шама»*, авторы Войскунский и Лукодьянов

Город-спутник Волгограда**

Одорированный (невыносимо вонючий) спирт ***

Она же «марьвасильевна» на жаргоне монтажников – кувалда****

глаза наворачивались на меня глядя. Она только ругала родителей:

- Вы, ироды, что совсем ребенка не кормите в городе? Я после блокады толще была, когда меня вывезли в 43 году. Отдайте ее мне на месяц, хоть отъестся на домашнем молоке.

На деревенской сметане, простокваше и оладьях с вареньем я набирала какой-то вес и становилась похожей на нормального ребенка. Перед обедом бабушка мне давала пол чайной ложки какой-то гадости, даже хуже рыбьего жира, но от этого лекарства у меня был хороший аппетит, крепкий послеобеденный сон и красивый румянец на щеках, прям девочка с шоколадки Аленка.

Я точно не припомню возраст, наверное мне было года 3, может 4 тогда. Я уже знала много букв, но еще не умела читать. Зато знала много умных слов, в основном от дедушки, он был образованным человеком и членом партии, выписывал газету Известия и говорил как-то особенно, а не как тракторист Генка и не как доярка баба Маня из дома напротив. Он мне рассказал, что такое бандероль и телеграмма. Бандероль из города- это очень хорошо, это мама мне конфет, а бабушке закаточных крышек отправила. Дед сказал, что когда за мной приедут родители, то дадут телеграмму. Я все правильно поняла, приедут за мной родители и дадут мне телеграмму. Надо запомнить слово, хоть спасибо скажу, когда они мне ее дадут.

Однажды бабушка начала жаловаться подружкам на лавочке, что сильно устает и надо бы лечь спать пораньше, так что, дорогие, если я сегодня или завтра не выйду посидеть с вами, не обессудьте, сплетничайте без меня, а я отдохну и через день-два вернусь. Мне это казалось подозрительным, бабушка была довольно энергичной и с утра таскала на пару с дедом ведра с водой, корыта, какие-то тазики и банки. На и так тесной кухне было негде повернуться от этого добра. Но я во взрослые разговоры не лезла. Раз сказала, что надо лечь спать пораньше, значит так и надо, пусть отдохнет.

После обеда дедушка и бабушка занимались своими делами, возможно даже пошли в магазин, а я сама гуляла во дворе. В те годы за это соседи не вызывали органы опеки и ювенальную юстицию. Это было нормально, как-то выросли. А чтоб я не маялась дурью мне оставили корыто с водой, ершик и гору бутылок. Вот такое у меня было развлечение- перемыть до вечера кучу бутылок. Сказали, что бутылки для лекарства.

Пока дед с бабушкой где-то возились, пришла почтальенша, дала какую-то бумажку и сказала отдать деду. Точно вам скажу, что не бандероль, просто бумажка. И не телеграмма. Телеграму мне дадут родители, когда за мной приедут. А так просто бумажка. Я положила ее куда-то на кухню и через минуту забыла о ней, у меня был непочатый край работ, меня ждали бутылки в корыте.

Вечером дед с бабой уложили меня спать раньше, чем курей в курятнике, наверное до «Спокойной ночи, малыши», а сами стали греметь на кухне. Уснешь тут! Не знаю, чем они занимались, я раньше такого не видела, что-то пыхтело на плите и воду ведрами подливали в корыто. На столе стояли в ряд мои чистенькие бутылки для лекарства.

Конечно меня одолевало любопытство, но все-таки я довольно быстро уснула, хилый у меня организм был в детстве.

Проснулась довольно скоро, дома творилось что-то невероятное. В окно и в дверь настойчиво стучали, дед с бабой носились, как ошпаренные с бутылками, судорожно разбирали корыта и тазики, на полу были лужи из воды и вся кухня пахла моим лекарством. В дверь продолжали стучать... Странно, что собака во дворе не лаяла.

Я вышла на кухню, но на меня особо не обращали внимания, просто бегали с тазиками. Запомнились фраза бубушки «ну билет-то тебе придется положить! ». Вообще ничего не понятно, какой билет, куда положить. Дед с поникшей головой пошел открывать двери. На пороге была моя мама. Теперь понятно, почему не лаяла собака, и как мама смогла постучать в окно. Она всю жизнь прожила в этом доме, уж калитку точно знала, как открыть, а собака ее не считала чужой. Мама спросила, почему ее не встретили на остановке, она ведь отправила телеграмму, хорошо, что тракторист Генка проезжал, подбросил ее до дома с чемоданом на тракторе.

Я радостно обняла маму. Дедушка и бабушка обняли ее с еще большей радостью и наконец-то немного успокоились после дикой беготни. Потом у меня спросили, не приносила ли почтальенша телеграмму. Я сказала, что телеграммы не было, мне ее мама сейчас даст, а вот какую-то бумажку да, приносили, я ее на стол положила, как раз там, где сейчас бутылки для моего лекарства стоят. Маму очень заинтересовал вопрос «моего лекарства» и чем я таким болею.

Взрослые потом долго о чем-то говорили без меня. Вроде даже ругались, но я уже крепко спала...

Утром дома все было, как обычно. Веселые бабушка и дедушка, вкусные блины с вареньем, чистая кухня без тазиков и корыт, моя мама со строгим взглядом. На обед меня оставили без лекарства, но я и без него уплетала за обе щеки наваристый борщ со сметаной.

После этого эпизода бабушку не лишили удовольствия общения с внучкой, я по-прежнему часто приезжала к ней, но лекарств мне больше не давали и вообще завязали с изготовлением лекарств дома, чтоб у деда не забрали билет, само собо партийный.

На дворе было начало 80-х, деревья были большими, а мои бабушка и дедушка были молодыми. И завтра моей бабушке исполнилось бы 100 лет.

отношения были. И вот нас покинула замечательная бабушка Валя с первого этажа, и досталась ее квартира сыну, которого ,естественно, все хорошо знали. А на втором этаже жила семья, где был замечательный мальчик Егор. В ту пору ему шел пятый год, и он страстно мечтал о собаке. История: дядя Володя погоревал и неожиданно нашел оригинальное применение свалившемуся наследству. Дядя Володя был тот еще ходок, прекрасный пол он любил страстно и главным в этой любви было количество, а не качество. Но этой любви мешало одно обстоятельство- жена, которую эта любовь не радовала. И так как в жилье он не нуждался, решил использовать квартиру для встреч интимного характера. В рабочее время. И вот в один прекрасный летний день , во время одной из таких встреч, звонит ему друг и сообщает, что жена-то уже на подступах. Дядя Володя, полуголый, со своей такой же дамой, вылетает в подъезд, когда жена уже к нему подходит. Спасаясь от неминуемой расправы, они взлетают наверх и начинают ломиться во все двери. И в этот роковой момент дома оказывается только Егор. И вот происходит диалог:

- Егор, мы с тетей Наташей (жена) играем в прятки. Спрячь нас.

- А что мне за это будет?

- А что ты хочешь?

- Собаку! - загораются глаза Егора. И вот дядя Володя уже обещает собаку, и фурия жена ничего не узнает. Гроза проходит мимо. Естественно , дядя Володя тут же забыл о своем обещании и даже не подумал его выполнять. Проходит месяц, проходит два. И вот идет он с женой по подъезду, а навстречу ему Егор. И выдает этот чудный мальчик такую фразу: Дядя Володя, а когда вы мне собаку купите, которую обещали, когда с голой тетей у нас прятались?! Чтобы так быстро бегал взрослый мужик от жены, я больше никогда в жизни не видела ))))

Однажды дали поддержку целой группе из нашего института, поехал и Женька, мой первый муж. К их возвращению я отправилась в аэропорт его встретить. Самолет прилетал поздним вечером. Прямо перед моим выходом зазвонил телефон. Свекровь сообщила:

- Лена, я тоже поеду встретить Женечку. Но я не успеваю, приеду попозже минут на сорок - на час! Дождитесь меня в аэропорту!

- Не надо, Лариса Валентиновна! Мы так на метро не успеем! - отчаянно закричала я в трубку, но она ее уже бросила. Я безуспешно ей перезванивала, в конце концов смирилась и уехала.

Моя первая свекровь была моральной террористкой специального назначения. Собственный сын выносить ее не мог, а я пыталась из общечеловеческих и родственных соображений. Но делать было нечего, мобильников в те годы не было почти ни у кого, предупредить ее, что мы уедем, уже никто не мог.

Все благополучно прилетели и почти все разъехались, а мы с Женькой остались ждать его мамашу. Однако мы остались не одни. Еще там были наш старший коллега Карен и Толя. Толя, очень симпатичный, интересный и талантливый человек, тогда достаточно молодой, напился в самолете до положения риз. Его надо было как-то отправлять домой, Карен пытался это сделать. Но такси было не поймать и не вызвать, автобус тоже не шел, и к тому же у Толи с собой были деньги от оргкомитета, компенсация за билеты. Это было больше полугодовой зарплаты в те тяжелые времена. Оставлять их в кармане у пьяного было нельзя. Карен пытался их у него забрать.

- Толя, дай деньги!

- Не дам! - твердо отвечал напившийся Толя.

- Толя! У тебя их сопрут! Ты же пьян. Я завтра тебе их верну. Толя, отдай деньги!

- Не дам!

Этот разговор продолжался минут десять. Наконец, взгляд Карена упал на меня, и лицо его озарилось идеей.

- Толя! А Лене отдашь деньги?

Толя вытащил пачку из кармана и торжественно мне вручил, помахав ею перед носом Карена и погрозив ему пальцем:

- Вот ей - отдам! А тебе - неет!

В конце концов было решено ждать автобуса до последнего. Я с Толей стояла на остановке, следила, чтобы он не падал и сторожила перенесенные чемоданы, Женька их перетаскивал, а Карен сторожил оставшиеся в аэропорту. Было темно, холодно, ветрено, валил мокрый мартовский снег. Я злилась на свекровь и на Толю.

- Анатолий Андреевич! - с упреком сказала я. - Ну как же не стыдно так напиваться! Вы же такой замечательный человек, и так себя нехорошо ведете!

- Была бы у меня такая жена, как ты, я бы алкоголя в рот не брал, - с несколько измененной дикцией сообщил мне Толя, грустно на меня посмотрев красивыми темными глазами.

Этот неожиданный комплимент полностью меня обезоружил и свел на нет мои воспитательные порывы, поскольку, несмотря на толино обаяние и такую благую цель, замуж за него я все же не собиралась.

Тут наконец приехала и свекровь. Она сразу заняла позицию около кучи вещей и охраняла их от подозрительных личностей. Карен бегал туда-сюда в надежде на такси для Толи, опасаясь пропустить автобус. Автобуса не было минут сорок. Вещей почему-то было очень много - чемоданы, пакеты. (В дьюти-фри, что ли, закупились? - удивилась я. )

Около нас нарезал круги какой-то полупьяный субъект и все норовил к нам присоседиться. Я озлобленно подумала, что Толю все-таки жалко, но еще одного пьяного я уже не выдержу.

- Скажите, а это ваши вещи? - нерешительно спросил мужик.

- ВАШЕГО ничего здесь нет! - внушительно ответила ему Лариса Валентиновна и загородила вещи корпусом. Мужик робко ретировался.

Наконец пришел автобус. Мы еле влезли в него, загрузив туда вещи и Толю. Я стояла перед сидящими Толей и полупьяным мужиком. Тот переживал за Толю. Каждые пять минут он хватал меня за коленку и трагическим шепотом беспокойно спрашивал:

- Заинька! Куда вы его везете?!

Я отдергивала коленку и мрачно отвечала сквозь зубы:

- Я вам не заинька! . . Домой везем!

Наконец мы выгрузились у метро. Там Карен поймал такси для Толи, хорошо заплатил таксисту и условился, что тот доставит его до дверей квартиры. Его чемодан Карен взял себе, а пакеты отдал нам, так как таксисту хватало и Толи. Со всем этим барахлом мы потащились в противоположный конец города. К счастью, успели до закрытия метро. Дома моя мама накормила нас ужином, а папа заглянул в пакеты, сказал, что там какая-то еда, и выставил их на балкон.

Утром Женька по телефону успокаивал Толю, который забыл обо всем произошедшем, и предлагал привезти деньги и вещи. Однако от пакетов Толя напрочь отказывался. Не было у меня пакетов, тем более с едой, говорит. Тут мы их вытащили с балкона и внимательно посмотрели внутрь. Там оказалось полкило вареной колбасы, какое-то печенье и восемь килограммов сырого мяса разного качества - ребра, шея, бедренная часть... Это был клад. В то время в магазинах на прилавках не было вообще ничего, только пустые поддоны, да и денег у нас тоже не было. В полном недоумении мы с Женькой смотрели друг на друга, и тут я вспомнила про пьяного, который робко задавал вопросы насчет вещей Ларисе Валентиновне. Наверное, это был работник столовой аэропорта, который прихватил "излишки" домой и неосмотрительно поставил рядом с нашими чемоданами... в общем, найти его уже мы не могли, а то мясо ели всей семьей еще долго.

(Все имена изменены. )