Свежие истории от 6 ноября 2025

копейки.

Торгуется не рыночно (типа "эту работу я могу дешевле заказать") — а скорее эмоционально. Заглядывая в лицо своими честными глазами и проникновенно говоря, что эта работа (речь идет о дизайне помещения) им очень, ну просто очень нужна, но вот ведь какая досада и неловкость, проблема и незадача — денег у них именно сейчас очень, ну просто очень мало....

Помню, дело было в самом начале нулевых, делали мы к Новому году оформление одного бутика. Бутик предметов самой что ни на есть роскоши, и располагался он в самом что ни на есть престижном месте в центре столицы, два шага от Красной площади.

Сделали им новогоднюю праздничную декорацию. Гирлянды, плафоны, экраны. И остались они нам должны что-то около трехсот тысяч рэ. То есть половину от суммы заказа.

И вот тридцатое декабря, время полдень, а в три часа — открытие. Презентация, банкет-фуршет. Ожидаются всякие суперские гости, випы со своими випихами.

Мы приезжаем на последнее тестирование. Нас четверо. Четыре стремяночки привезли, поставили, забрались, проверили включение. Все мигает, все сияет, все поет.

Заказчики аплодируют.

Я говорю:

— Ну как, все хорошо?

Они:

— Все отлично! Спасибо!

Я говорю:

— Давайте рассчитаемся, раз всё отлично. С вас триста тысяч рэ, ну или десять штук баксов, если вам так будет удобнее.

Они прост взвыли:

— Ребята! Совесть имейте! У нас вообще ни копья! Шаром покати! Конец года! Налоги! Откаты! Вот к концу января наторгуем, и отдадим! Честное слово! Даже больше отдадим! С процентами за просрочку!

А у меня в руках кусачки.

Я — раз — и перекусываю провод. Четверть всего — гаснет и умолкает. Говорю своим:

— Парни! Если через три минуты не будет бабок, крушим всю эту шарманку.

Ребята тоже достают кусачки, накладывают их на провода.

— Стоп! — орет заказчик.

— Не надо! Сейчас... Сейчас...

Дрожащими руками достает из кармана "котлету" ($10.000) в банковской упаковке — протягивает мне.

Я говорю одному из своих:

— Прими, пересчитай. Потом выходи, садись в машину и езжай.

А остальные держат кусачки на проводах.

Принял, пересчитал. Сел в машину, уехал.

Тут я снова соединил и заизолировал перекушенные провода, еще раз оттестировал систему...

На том и распрощались с заказчиками.

Друзьями распрощались, что характерно. Ручкались и обнимались.

Мораль такая, мораль простая: с ними по-хорошему нельзя.

выяснением отношений за какие-то школьные обиды.

Хотя многие были уже солидными ребятами при бабках, и у кого-то из девчонок даже появились первые внуки, все превратились в Ворон, Пегасов, Костылей, как будто мы оказались снова в школе.

Тогда я решил приехать только из-за одного человека, моей первой любви Аллочки, потому что мне очень хотелось увидеть ее.

Но Аллочка почему то не пришла, хотя я очень хотел, чтобы она увидела, чего я достиг за это время и пожалела о том, что выбрала не меня.

В девятом и десятом классе мне довелось учиться в маленьком шахтерском поселке, так как в деревне была восьмилетка.

Первого сентября мы, новенькие, вчетвером вошли в класс.

Наша классная, окинув нас взглядом, рассадила за парты к тем, кто сидел один, и я попал к скромной смуглокожей девочке, которая представилась просто — Аллочка!

Слова застряли в горле, в голове зашумело, и я сбивающимся голосом тоже представился.

Я не слышал что говорила классная, в висках стучало, а в штанах предательски стало подниматься настроение.

Усилием воли я вернулся к реальности и понял, что буду делать все, чтобы завоевать ее сердце.

Со многими пацанами из поселка мы были хорошо знакомы, так как они часто приезжали к нам в клуб на дискотеку.

На перекуре за гаражом я с удивлением узнал, э что Аллочка,? которая сразила меня в самое сердце, не только не считается красавицей в глазах одноклассников, но и не является предметом их сексуальных желаний.

А жизнь-то налаживается, шансы-то мои растут, и надо показать ей все свои достоинства, чтобы Аллочка выбрала меня.)

А как это сделать?

Надо стать лучшим!

И тут пригодилась моя начитанность, любой урок литературы заканчивался долгими обсуждениями с учителем, которая стала ставить меня в пример, и только на физкультуре у меня было полное фиаско!

Норматив по бегу и подтягиванию я осилить не мог, но я не сдавался.

Каждый день я стал ходить на турники, где собирались многие пацаны, и уже через три месяца я уверенно мог подтянуться и тридцать, и сорок раз и сделать, не напрягаясь, с десяток подъемов с переворотом.

С бегом тоже разобрался, так как два раза в неделю из интерната нас отпускали домой, и я совершал десятикилометровый маршбросок до дома.

Аллочка стала с интересом посматривать на меня, на перемене в буфете я покупал ей сочник и чай, после чего мы болтали, сидя на подоконнике.

Как-то утром автобус не пришел в деревню, и я решил добраться до школы бегом.

Стадион находился на въезде в поселок, где, пробегая, я увидел бегающую Аллочку.

— Аллочка, привет! Ты что, тоже решила побегать?

— А я пять раз в неделю по утрам с шести часов бегаю!

— Да ну! А можно тебе компанию составить?

— Да без проблем, завтра в шесть приходи!

Всю ночь я не спал, представляя, как завтра в предрассветной мгле я бегу рядом с Аллочкой, и это мой шанс на более близкое знакомство.

В голове рисовались картины, как она, дрожа, прижимается ко мне, смотрит в глаза, а я крепко прижимаю ее к себе и целую в губы.

Утром я решил сразить ее окончательно, поэтому был одет в хороший спортивный костюм с надписью ЦСКА на спине, а на ногах красовались модные кроссовки Ромика, кажется.

С трудом дождавшись утра, я прибежал на стадион, где меня ждал облом.

Вместе с нею бегала вторая наша одноклассница Натаха.

— Ой, теперь еще веселее, нас теперь трое!

Лучше бы нас было двое, бля......

Но отступать я не решился, поэтому пришлось бегать с ними месяца полтора до самых каникул.

Я заметил одну вещь, что, глядя на Аллочку после тренировок, в голове сформировалась одна картина, при мысли о которой у меня начинался сумасшедший стояк.

Капельки пота на ее лбу, слегка мокрая майка от пота в районе подмышек и торчащие сквозь майку соски от маленькой груди, двигающиеся в такт ее дыханию.

И эта картина меня выручала постоянно, в ситуациях, когда партнерша не вызывала эмоций или была страшненькой, и отказ от секса мог быть неправильно истолкован.

И стоило мне закрыть глаза и представить эту картину, как боец вставал по стойке смирно, независимо от красоты партнерши.

Все это продолжалось до одного момента.

За полгода до тридцатилетия выпуска, Натаха стала обзванивать всех, кто был на связи, и остался жив, чтобы встретиться.

Я сразу решил, что всеми правдами и неправдами откажусь от встречи, чтобы не было, как в прошлый раз.

— Шлем, приезжай обязательно!

— Натаха, не могу, дела: и работа, и дочка только родилась младшая.

— Шлем, Аллочка спрашивала, ты приедешь или нет? Если тебя не будет, и она не прийдет.

Там будет Аллочка, и это все меняет.

Картина всплыла опять перед глазами, настроение улучшилось.

Хотя сейчас по прошествии времени я не понимаю, зачем и чем я хотел ее поразить?

Своей крутизной, что вот я такой крутой на классной машине с водителем?

А на хрена?

У меня семья, дети, как и у нее.

Трахнуть, чтобы воплотить свою мечту молодости?

А смысл?

Но раз решил -надо ехать, тем более, непонятно, почему мне казалось, что Аллочка будет выглядеть изумительно.

Я увижу Аллочку!

И этого оказалось достаточно.

Встреча проходила в кафе соседнего поселка, я немного задержался, так как забирал своего деревенского одноклассника, поэтому мы зашли, когда все уже сидели за столом.

Подарив букет учительнице, я плюхнулся на свободное место между двумя тетками, судорожно пытаясь понять, кто из них кто?

Улыбнувшись им, как будто их узнал, я налил им и себе вино в стакан, чтобы сказать тост и как-то скрыть свое смятение.

Даже после тоста я не мог вспомнить, кто сидит рядом со мной.

От раздумий отвлек до боли знакомый голос.

— Шлем, я рада что ты пришел!

Стоп!

Этот голос!

Эти глаза!

— Аллочка?

— Я тебя сразу узнал — почему-то соврал я.

Мы потрепались о том и о сем, у кого какие дети, кто где работает, вспомнили свои тренировки и все, говорить оказалось не о чем.

И тогда понял, что моя жизнь уже не будет прежней, и я совершенно не понимаю, зачем я пришел на эту встречу?

Пробыв там час, я сослался на дела и свалил домой в плохом настроении.

Всю дорогу я думал, ну на хрена я сюда поперся?

Что я хотел увидеть через тридцать лет после школы, семнадцатилетнюю девочку?

Я же тридцать лет назад сказал себе, что все, мне с Аллочкой не по пути.

По приезду сказал жене, что больше я на эти встречи не ездок.

Одно знаю точно, теперь уже не будет, как раньше.

После этой встречи я пару раз, когда было очень нужно, попытался представить Аллочку молодой и красивой, но почему-то перед глазами всплывала совсем другая картина, и эффект был прямо противоположным, так что приходилось прибегать к помощи фармакологии.)

Но в любом случае, я ей благодарен, так как из-за нее полюбил спорт, понял, что нужно всегда идти вперед, чтобы добиваться цели, и то, что благодаря ей, я сделал правильный выбор в жизни.

Но это уже совсем другая история!

Всем хорошего дня!

Прошу прощения за ошибки, так как печатал на смартфоне.

я попробовал классику: стучал по батарее. Результат — на пять минут тише, потом вдвое громче. Становилось только хуже.

В один прекрасный день, доведённый до белого каления, я пошёл другим путём. Включил себе днём какую-то запредельно спокойную музыку: колокольчики, шёпот, звуки, от которых мозг не стекает, а наоборот — улетает в состояние, когда чувствуешь себя как Россия: нет границ, одни горизонты. Просто чтобы самому не сойти с катушек. Помогло. Я перестал вздрагивать, но назойливый шум всё ещё мешал.

Тогда я приставил колонку к потолку. Всё так же — днём, в своё законное время. Негромко, но упорно. Недели полторы.

Реакция пришла не сразу. Сначала пара дней — тишина. Потом сверху стали топать чуть громче обычного. Я не сдавался. А ещё через несколько дней — стук в дверь. На пороге тот самый громовой сосед. Вид у него был не злой, а скорее растерянный.

Он мямлит, смотрит в пол:

— Слушай, братан... Мы, вроде, не шумим особенно днём... А у тебя там что, ремонт? Или новая сигнализация?

Я сделал удивлённое лицо:

— Причём тут сигнализация?

— Да какой-то... фоновый писк. Вроде и не громко, а выводит. Сначала думал, мне чудится. В голове звенит с похмелья. Потом — что из розетки. Жена говорит: "Это снизу, разберись".

Тут я не выдержал и рассмеялся.

— Это не писк, братан. Это я так... от твоего рэпа лечусь. Успокаиваюсь.

Он посмотрел на меня, будто я инопланетянин, потом неожиданно хмыкнул.

— Ну ты даёшь... От твоей музыки голова кружится, в глазах мутнеет. Как будто меня разбирают по частям. Я злиться не могу нормально! Ты мне мешаешь!

И тут я понял: я не изобрёл оружие. Я просто перестал воевать. И как-то так получилось, что его это тоже задело.

— Понимаешь, — сказал я уже без всякой игры.

— Я не хотел войну. Я хотел просто... чтоб все спокойно жили. В том числе и я.

Он тяжело вздохнул, почесал затылок.

— Ладно. Понял. Давай договоримся: мы после одиннадцати — по-тихому. А ты... найди что-нибудь поубедительнее своего писка, а? Идёт?

— Идёт.

После его ухода я осознал главное. Чем бросаешь в других — то и к тебе прилипает. Я хотел его достать, а в итоге мы оба чуть-чуть смягчились. Только ему было страшно, а мне — полезно.

С тех пор идеальной тишины нет. Иногда они забываются, иногда я снова включаю свои "горизонты". Но войны больше нет. Есть хрупкое, рабочее перемирие.

И я наконец-то понял, как работает эта дурацкая музыка. Она действует не на мир вокруг. Она меняет тебя изнутри. Она не сделала его тише — она дала мне спокойствие, чтобы этот шум выдержать. И чтобы вместо очередного скандала найти в себе силы просто сказать: "Давай договоримся".

Теперь я пью чай. Иногда сверху доносится робкое "бум". И я даже улыбаюсь.

мое рухнет в Марианскую впадину и не выкарабкаться ему, не выбраться... Муж, конечно, ничего не заметит — поможет Тане (да что за имя-то такое, во рту, как будто незрелой хурмы откусила) снять плащ, проводит в комнату.

"А это что у вас такое? " — ткнет она пальцем в деревянный кораблик на полке (собрал в 10 лет, пыхтя вечерами, склеивая детальки и поминутно сверяясь со схемой) — и сломает крохотную мачту. "Ничего страшного, — успокоит ее сын.

— Этому макету сто лет в обед". А я спрячу мачту в карман фартука и весь вечер буду к ней прикасаться — острота ее обломка напоминает о том, как мне больно внутри.

"У вас что, все книги бумажные? , — изумится это дитя эпохи гаджетов, увидев книжный шкаф.

— Ну вы даете! "И я вдруг застыжусь нашей непродвинутости и как будто попытаюсь спиной закрыть эти пережитки прошлого в обложках.

За столом она откажется есть мою фирменную шарлотку ("Берегу фигуру! "), а потом потребует разбавить слишком горячий чай — и мой сын будет носиться с графином из кухни в комнату, как всегда, задевая своими плечищами дверные проемы... "А вы, Таня (блин!), чем занимаетесь? " — "Я дизайнер" — "Дизайнер чего? " — "Мам, ну что ты пристала, какая разница! "И на дне Марианской впадины что-то вдруг затрепещет в предсмертной судороге...

Я не стану ей показывать его детские фото — он там такой беззащитный и только мой. А когда они уйдут гулять, достану коробку с первыми вещами сына. Голубой нарядный чепчик — муж привез его в роддом на выписку, нагладив кружева так, что они стояли, как хвост павлина... Малюсенькая распашонка — помню, как я боялась сначала прикасаться к его хрупким ручкам и слабым плечикам...

06.11.25 моему сыну три месяца. Я для него — базис и надстройка, все четыре времени года и все стихии, одновременно и вселенная, и наш с ним маленький мир. Я держу в руках его ладошку, затаив дыхание, гляжу на спящие ресницы, глажу персиковость щек. Таня, выбери себе кого-нибудь другого!