Семейные истории #бабушка

но…

Михаилу семьдесят лет и вот какую историю он рассказал мне о своей несчастной, но такой счастливой жизни:

- Обоих моих дедушек расстреляли ещё до войны, одну бабушку тоже посадили за мужа, про вторую вообще ничего не знаю.

Никого из них я даже на фотографиях не видел.

Родители мои в конце сороковых, от греха подальше уехали из Ленинграда в Казахстан и «потерялись» там в маленьком рабочем посёлочке.

Построили домик – мазанку, комнатка и кухня. Весь дом, наверное, пятнадцать квадратных метров всего, а может и того меньше. Там я и родился.

Папа работал электриком, мама медсестрой в больнице.

Жили бедновато, впрочем, как и все на нашей улице. Правда, наш сосед, мужик лет пятидесяти, жил прямо скажем, роскошно. У него было целое хозяйство: куры гуси, дом кирпичный, велосипед. Хотя, если так подумать, какая там роскошь, только если в сравнении со всеобщей нищетой.

Вся улица завидовала нашему соседу. Завидовала и боялась. Говорили, что он страшный человек и его нужно обходить десятой дорогой. А то себе дороже. Вроде сидел он в тюрьме за убийство, или что-то в этом роде. Кто, когда-то имел с ним какие-то дела, иных уж нет, а тех не ищут... Говорили, что в его доме люди навсегда исчезали. Зашёл человек и всё. Никто, никогда его больше и не видел.

А вот меня всегда почему-то тянуло к этому страшному человеку. Я приходил к нему в гости и можно сказать батрачил на него: рубил траву птицам, убирался в сарае, мыл в доме полы, таскал воду, даже стирал бельё. И что самое странное, сосед никогда и ничего мне за работу не платил, просто иногда рассказывал какие-то удивительные истории из своей нездешней жизни, или просто, одобрительно хлопал меня по плечу:

- Ну, что, Мишаня, устал? Ты сегодня был молодцом, хорошо поработали. Проголодался, наверное?

- Да, немножко.

- Ну, тогда беги домой, поешь, поздно уже. А завтра опять приходи, если захочешь, будем с тобой велосипед ремонтировать.

И я, как ни странно, приходил, ведь даже бесплатно пахать на «страшного» соседа мне было интереснее, чем с пацанами по улицам шляться.

Вот только родители этого не одобряли, кричали, ругались, что сосед наш страшный человек и доведёт он меня до тюрьмы, а может быть куда и похуже. От него можно ожидать чего угодно, убьёт и в степи закопает.

Каждый раз как папа замечал меня рядом с соседским домом, вечером так порол ремнём, что я не то что сидеть, я даже на спине лежать не мог. Но, проходила неделя, другая, я смелел и снова шёл батрачить на страшного соседа и опять попадался папе на глаза. И так по кругу.

И вот, наступило лето 64-го. Когда всё и случилось.

Мои папа и мама вечером, как всегда вместе, возвращались домой с работы. Их сбил пьяный водитель на грузовике.

Оба погибли. Сразу, на месте.

Так я и остался совсем один и никого из родственников на всём белом свете.

Соседи с нашей улицы собрались, помогли с гробами и могилами.

Вернулся я вечером с похорон, ничего не соображаю, сел на табуретку в углу, сижу, плачу. Мне всего тринадцать и как дальше жить, я совсем не представлял.

Тут на пороге появилась какая-то толстая тётя с нашим участковым и сказала:

- Мальчик, ты, давай потихоньку собирай чемодан: трусы, майки, свидетельство о рождении, ну и вообще, все документы что в доме найдёшь, а завтра утром мы за тобой заедем и отвезём в район, в детский дом. До свидания.

Я попрощался и продолжил плакать, сидя на табуретке.

Через некоторое время открылась дверь и в дом вошёл «страшный сосед»

Он не стал долго слушать мои всхлипы и завывания, поднял с табуретки, обнял, встряхнул за плечи и сказал:

- А теперь слушай меня внимательно. Деньги в доме есть?

- Нет. Были, но все потратились на похороны.

- Ну, тем лучше. Значит так, собирай свои вещи, но только те, что надеваются на тебя. Никаких документов не бери и никакого чемодана, руки должны быть свободными. И одевайся потеплее. Через полчаса жду у себя. Времени мало, не опаздывай.

Через полчаса, я, несмотря на лето, завалился к «страшному соседу» укутанный по-зимнему и даже в шапке.

Сосед осмотрел меня со всех сторон, одобрительно кивнул и сказал: - Снимай штаны.

Я снял, он что-то зашил мне в карман и велел одеваться.

Потом посадил меня на багажник велосипеда и мы полночи куда-то ехали. Даже падали пару раз, когда в темноте съезжали с дороги.

Под утро приехали к какому-то казаху-пастуху. Сосед сдал меня с рук на руки и на прощание сказал:

- Тебя будут и дальше передавать друг другу, ничего не бойся и слушайся их – это свои люди. С посторонними не болтай, помалкивай, пусть лучше все думают, что ты дурачок, или глухонемой.

Я тебе зашил в карман немного денег. Только когда останешься совсем один, достань их, но не раньше. И давай там, Мишаня, не поминай лихом.

Больше я его никогда не видел, но нет такого дня, когда бы я не вспоминал его с благодарностью. Оказалось, мой страшный сосед был серьёзным контрабандистом.

С казахом мы несколько дней ехали на лошадях, потом он передал меня другим людям и с ними я уже шёл с караваном верблюдов, потом опять новые люди и опять. Я впервые в жизни увидел города, море и настоящий густой лес. Прошло всего месяца три с начала моего пути, не больше и я на грузовом корабле уже причаливал к огромному порту.

Последний мой провожатый сказал:

- Всё, парень, ты прибыл, дальше сам как-нибудь – это город Нью-Йорк. Нравится? Удачи тебе.

Когда я сошёл на берег и остался совсем один, я распорол карман, в нём были двадцать долларов…

Учился в школе, закончил колледж и всю жизнь проработал на заводе, был сварщиком высшей категории, даже в начальство выбился. Теперь у меня хорошая пенсия, большой дом в Питтсбурге, жена, дети, внучки.

Когда–то я даже собирался приехать хоть на денёк в Казахстан, чтобы просто пройти по своему посёлку, но так и не решился. Внутри до сих пор сидит детский страх, что там меня схватят и больше не отпустят. Глупо конечно.

А, знаешь, каждому человеку иногда снится один и тот же самый страшный кошмар в жизни, или наоборот, самый - самый счастливый сон.

Так вот у меня эти сны, почти ничем не отличаются. Самый страшный кошмар – это когда мне снится, как я от стука в дверь, просыпаюсь в своей кровати в Казахстане и слышу голос той толстой тётки:

- Стучи, посильнее, он, наверное, ещё спит. Что ж такое? Я же ему сказала, что мы утром за ним приедем.

А самый счастливый сон – это когда та самая толстая тётка с участковым, так же стучит в мой маленький домик и тётка говорит:

- Стучи, посильнее, он, наверное, ещё спит. Что ж такое? Я же ему сказала, что мы утром за ним приедем.

Так они стучат не переставая, аж штукатурка сыплется, а я в это время в Питтсбурге гуляю по парку с внучками, улыбаюсь и кормлю в озере уток…

такая походка, что, когда она идет по улице, мужчины оборачиваются. Она – незабываема.

Когда-то она жила среди людей. До тех пор, пока они ее не прогнали. В те времена судьба одинокой девушки, которая принесла в подоле, была горькой. Люди не простили ей наивной девичьей любви, защитить ее было некому. Ей пришлось уйти. Впрочем, мир не без «добрых людей», готовых помочь, а потом задрать подол, так что был у нее и домик, и кот, и налаженный уютный быт. Её дочурку в деревне вырастила и воспитала пара сердобольных бездетных крестьян, и все у доченьки было хорошо, и вышла она замуж, и вела она со своим мужем-Дровосеком крепкое крестьянское хозяйство, и родилась у них девочка – Бабушкина любимица.

Девочка росла одинокой: за ее спиной все время шушукались, поминая бабку, и она словно всегда ходила с позорным клеймом на лбу. Были и те, кто ее жалели, за бабку, и это было еще хуже. Ее никто не понимал и не мог понять, потому что девочка знала, знала всем своим сердцем – что у нее потрясающая, добрая, любящая, заботливая и сильная бабушка, и бабушка в своей внучке души не чаяла и они много времени проводили вдвоем, в Лесном домике. Леса малышка не боялась, знала его вдоль и поперек, и у бабушки пропадала все свое свободное время. За что девочку в деревне ненавидели и считали ведьмой, как и Бабушку. А когда в школе девочке рассказали, что красный цвет французского флага означает независимость и отстаивание культурных ценностей, -- она сшила себе ярко-красную шапочку, и бросила вызов всем этим мелочным пошлым людишкам. И столько гнева было в ее глазах, и столько решимости, что все обидные клички одна за другой поотваливались, и люди стали звать ее просто – Красной Шапочкой.

А Бабушка устала жить одна. Она была женщина, всего лишь женщина, и ей хотелось любви, обыкновенной земной любви. Ей хотелось крепкого плеча, на которое можно было бы опереться. Она устала сама чинить крыльцо и прохудившуюся крышу. Устала от одиноких вечеров у окна, за которым лил серый дождь. Ей хотелось кому-нибудь готовить ratatouille и soupe ? l’oignon gratin? e, стирать кому-нибудь рубашки и штаны, с улыбкой встречать с работы. А еще ей хотелось – Мужчину. Такого Мужчину, кому можно было бы упасть в объятья, и отдаться ему полностью, всем существом своим, раствориться в нем без остатка, исчезнуть в сияющем блаженстве слияния с его телом и душой, да так, чтобы, когда он двигался в ней, белоснежный Голубь так же точно двигался в священной бесконечности небес.

И ей даровано было. И он был хорош, о как же он был хорош! У него было крепкое мускулистое тело, высокие сильные лапы и крупная широколобая голова с острыми ушами. Выразительная массивная морда, и гипнотический взгляд бесстрастных прохладных глаз. Их роман был жгуч, как испанское танго. Бабушку бросало то в огонь страсти, то в пучину отчаяния. И если сейчас любой психолог сказал бы вам, что если кто-то ставит свои потребности выше всего, обесценивает ваши эмоции, навязывает вам чувство вины, использует против вас ваши слабые стороны, и заставляет отказываться от чего-то в пользу его интересов, то это – Волк, то Бабушке было все равно, ну Волк – так Волк. Она слишком настрадалась от своего одиночества, и без Волка у нее в душе была бы -- зияющая бездна пустоты. Но организм не выдержал, и Бабушка заболела.

Доча напекла Бабушке пирожков, и Красная Шапочка отправилась в Тёмный Лес. А надо признаться, что Красная Шапочка уже вступила в тот неловкий возраст, когда в каждой витрине модной лавки ты видишь только своё отражение, и юбочки становятся всё кокетливей, а волосы завиваются в локоны, как будто сами собой. Так что папа-Дровосек иногда поглядывал на дочку хмуро, и от непонятно каких дум и него иногда морщился лоб и сжимались кулаки. А кулаки, надо признаться, у папы были мощные: Дровосек все-таки. Ну, неважно пока.

В Тёмном Лесу Красная Шапочка встретила Волка. И надо сказать, он ей очень понравился. Он был предельно учтив, у него было замечательное чувство юмора, он был внимателен, и – о чудо! Эти взрослые, они всегда воображают, что знают лучше – этот мужчина слушал ее, понимал ее, и она рассказала ему, какая у нее есть замечательная Бабушка, как она ее любит, и что она как раз сейчас идет ее навестить, и они говорили еще о сотне других вещей, и когда Волк попрощался, Красная Шапочка была уже влюблена по уши. Это был Тот Самый – Принц на Белом Коне! Он так разительно отличался от туповатых угловатых телят, Шапочкиных одноклассников! Он был так образован, так умён, и он с таким почтением относился к Красной Шапочке! В животе у девушки порхали бабочки, а в голове вспыхивало и гасло кружево воздушных замков. Красная Шапочка была очарована и ступала не по земле, а по облакам.

От Бабушки Волк избавился быстро и нечувствительно. Тщательно подготовился к соблазнению новой любовницы. Красная Шапочка пришла, вся в грёзах и мечтах, -- и понеслось. Он смотрел на нее такими же тёплыми глазами, какими на неё до этого смотрела Бабушка. Это была та же нежность, то же внимание, та же забота… вроде бы. Он слушал её такими же любящими ушами, какими её слушала до этого Бабушка. Это было то же понимание, то же проникновение в самую суть ее незамысловатой чистой души, то же принятие… вроде бы. Что-то было не так, но что, Красной Шапочке было трудно понять – она была очень юной, очень неопытной, ну и… ей все-таки было очень больно.

Сердце у Дровосека было не на месте. Паранойя – не паранойя, но, если вы отец девочки-подростка, не видать вам спокойствия как своих ушей. Отец решил поверить тяжести на сердце, и пошел по следам дочки к старухе-теще. И сцена, которую он там застал, -- привела его в такую ярость, что он порубил Волка на месте, как скотину, без суда и следствия. Красная Шапочка, вылезшая из брюха Волка, увидела там еще и Бабушку. Облившись горькими слезами, девушке помогла несчастной выбраться, и усадила ее в кресло, и налила ей воббл курвуазье, и накрыла ее колючим клетчатым пледом, и обернулась посмотреть в остекленевшие Волчьи глаза. А потом она вышла во двор, набрала камней, и набила камнями брюхо чудовища. Потому что самое страшное преступление на этом свете – это убийство Любви.

их обоих, купила дочери (назовём её Ольга) однушку со словами: "Тебе жилплощадь обеспечила, а мужу твоему не собираюсь, на расширение пусть сам зарабатывает". Ольга родила сына. На расширение квартиры муж так и не заработал, до самой свадьбы сына жили они всё в той же однушке, при этом тётя Люда по возможности нехило так отстёгивала из жалости их семейству.

Наш народ не может спать спокойно, зная, что где-то пустует шикарная квартира. Вот и в этом случае повзрослевший внук тёти Люды захотел привести к ней в дом свою беременную невесту (тоже без гроша в кармане) либо разменять квартиру своей бабки. Бабка послала всё семейство в х[рен], так как размен был не вариант: у неё одна комната под домашний спортзал, одна — под библиотеку, а уж детей ей в квартире и подавно нах[рен] не нужно.

Семейство во главе с Ольгой решило наказать бабку и перестать к ней ездить/помогать по дому/звонить/навещать в больницах и прочее. Как раз в это время несколько лет назад в сюжет истории вошла моя подруга, которая периодически к бабе Люде заезжала. Выслушав бабушку, подружка отговорила её от идеи пожизненной ренты, предложила сама ухаживать за ней (тем более она врач: давление померить в ночи, укол поставить — всё без проблем). Сказано — сделано.

Через какое-то время бабушка играет в ящик, семейство на похоронах потирает руки, а потом медленно сползает по стене вниз, узнав правду о наследстве. Истерики, суды, тряска перед лицом ребёнком с криком: "Ты у НЕГО жильё отбираешь!" На судах семейство по проторённой дорожке идёт в х[рен] (у подружки муж-юрист всё оформил по закону).

В общем, смеха на застолье было больше, чем на стендапе. А я теперь жду, когда и по моей улице проедет инкассаторская машина, в которой будет сидеть взбалмошная бабка с трёшкой в центре.

о предпринимательстве как об элите общества. Те, которые имеют деньги, по его словам, будут постепенно «облагораживаться», то есть развивать ум.

Поэтому у десятилетнего мальчика появилась домашняя учительница английского языка. Ее задача – научить ребенка разговаривать по-английски – бегло и уверенно. В перспективе грамотно писать.

Где-то нашел специалиста по хорошим манерам. И раз в неделю вся семья берет у него уроки. И как пользоваться хитрыми столовыми приборами, и как вести светскую беседу, и даже как одеваться.

Новые русские дворяне, не больше и не меньше.

Сформировался свой круг знакомых. В него вошли те, у кого деньги имеются. С ними приятно и легко, потому что свои, родные. С ними можно поговорить обо всем.

Дети из этого круга учатся в элитной школе. Там они приобретают навыки современного мышления. Иногда их отправляют в Англию – в языке совершенствоваться: элита должна быть элитой.

Всё на высоте. Только вот с родителями никак. Совсем никак.

- Понимаешь, батя. Ты не обижайся, что с тобой и с матерью почти не общаюсь. Мое время стоит больших денег. Да и люди мы разные.

Конечно, ничего общего. Отец токарем на заводе отработал. Мать тоже там – рабочей. Люди простые. Их нельзя общим знакомым показывать: со стыда сгоришь. За столом чавкают, ни одного грамотного слова не знают, одеваются, как крестьяне.

И внука нельзя к ним отпускать. Нечему там учиться. Пусть ребенок вращается в блестящем и свободном обществе, а у стариков слишком много рабского в натуре, потому что они всю жизнь горб на государство гнули. И ничего не заработали. Рабы, что с них взять?

Мальчика нельзя заражать прошлым. Ему нужно стать новым человеком, без совковых родимых пятен.

У него нужно воспитывать чувство собственного достоинства, чтобы ни перед кем не тушевался, знал себе цену.

Богатство свалилось, когда мальчику было десять лет. Прошло еще пять. Он вырос, окреп. Хорошо по-английски говорит. По всем предметам пятерки.

Начал гулять. Куда-то из дома уходил. Случалось, что его по шесть-семь часов не было. Но родители вопросов не задавали, потому что это может у молодого человека вызвать чувство протеста. Он же личность. Надо ему доверять. А как иначе?

Так прошел еще год. И как-то сынок не пришел домой ночевать. Позвонил и сообщил, чтобы не теряли. Ну, что ж? Видимо, девочка появилась. Деваться некуда: время свое берет.

Пришел домой печальный, даже, я бы сказал, скорбный. Отец спросил, все ли у него хорошо?

И получил ответ.

Я знаю, что некоторые не поверят. И пусть! Это их личное дело. Наверное, они привыкли судить о жизни по себе.

Так вот, мальчик сказал: «У дедушки ночевал. Его вчера из больницы привезли. После операции на шейке бедра. А бабушка поехала в сад. Там огурцы засыхают. А дедушке некому утку подавать».

Отец онемел. И молодящаяся мама тоже онемела. Как шейка бедра? Как – утка? Ну-ка расскажи толком!

И еще откровение. Он уже лет пять у дедушки и у бабушки бывает. Дедушка говорить не велел. А сейчас ему – все равно. Можно и сказать.

И добавил: «Дед мне ночью про свою жизнь рассказал. Я чуть не заплакал. Знаешь, папа, мне за тебя немного стыдно. Ты уж не обижайся».

Новый человек появился. С душой, сердцем и совестью. Приятно было рассказать.

один брат младший.

Сначала умерла бабушка, потом дед, почти следом, не смог без бабушки. Наследство поделили между тремя детьми, продав всё имущество и поделив деньги, и деньги со счетов разделили. Это было в начале нулевых. Старшая сестра купила две квартиры детям своим, сдавала их. Хотела, правда, обмануть систему, купила квартиры в домах под снос в надежде что за них дадут жилье в новостройках, но в итоге ей дали квартиры на окраине города и в пригороде. Ещё на деньги купила дорогую машину мужу, которую они с трудом содержали.

Младший брат просто промотал деньги. Вкладывался в сомнительный бизнес, погорел, ещё раз куда-то вложил, тоже просрал, и от наследства осталась только маленькая однушка.

Мой папа оказался умнее. Купил нормальные квартиры, сдавал, копил, искал вклады с хорошими процентами, вложил в стабильный бизнес, в итоге за почти 20 лет приумножил наследство. И теперь сестра с братом на него ополчились, мол, он им должен. С хера — непонятно! Они твердят, что ему больше досталось изначально, но это неправда, конечно, всем поровну. Причем папа предупреждал и сестру насчет квартир в домах под снос, и брату предлагал не вкладывать в первое попавшееся дело, но его не слушали. В итоге никто не в плюсе, сейчас живут беднее, чем могли бы, а виноват мой папа.