Лучшие истории

я через три дня должна была улетать в Лондон, чтобы спеть спектакль "Коронацию Поппеи" Монтеверди. Одну из главных ролей. Страхующую певицу экономные англичане не удосужились раздобыть.

У меня случился нервный срыв. Мы тут же позвонили в консульство (ближайшее было в Милане) – но лето, лето! Консул в отпуске.

Приплелись мы в интернациональную полицию на Piazza San Marco. Но это же интернациональная полиция в Италии! Там не говорили по-английски... А я в ту пору не говорила по-итальянски. Что делать? Мой кипящий от жары и адреналина мозг выдаёт оригинальное решение: попробовать объясниться с карабинерами фразами из опер (благо я всегда дословно переводила тексты партий).

Начала я со смеси "Коронации Поппеи" и глюковского Орфея:

– Son disprezzata e sconsolata! Io manco, io moro... (Я всеми отринута и безутешна! Я теряю сознание, я умираю.)

Полицаи и рады были бы разоржаться мне в лицо, но, видя мою зарёванную физию и общее истерическое состояние, усадили на стул и дали воды.

Дальше надо было как-то обрисовать суть проблемы. Я решила продолжить идти по "Орфею и Эвридике" – тем более, что в моем представлении, слова "Эвридика" и "паспорт" были вполне взаимозаменяемыми.

– Che faro senza mio passaporte? Dove andro senza mio passaporte? (Что я буду делать без паспорта? Куда я пойду без паспорта?)

Это подействовало. Полицейские заактивничали. Стали показывать мне фото различных воров и щипачей, пока я не увидела даму в хиджабе, которая врезалась в меня со всей дури на мосту.

– Ecco la donna maledetta! Vorrei smembrarla! (Вот эта проклятая женщина! Я хочу расчленить её!)

Оправившись от шока, полицейские дали нам справку, по которой нас должны были бесплатно довезти до места нашего выезда (Триеста), дали с собой воды и сухой паёк и пообещали держать нас в курсе. Всю дорогу до вокзала я молилась духу сеньора Монтеверди, чья опера рисковала остаться без примы.

Уже у вокзала – звонок. Взволнованный полицейский просил вернуться в участок. Когда мы дотащились, все полицейские выстроились у входа со счастливыми рожами, потрясая нашими паспортами. Оказывается, воровка выбросила их вместе с кредитками в мужском туалете на San Marco, где они и были найдены мальчиком из Бангладеша, принёсшим их в полицию.

Умирая от внезапно свалившегося на нас счастья, я вскричала:

– Signore cavalliero! Vi benedico per la vostra bonta e gentilezza! (Синьор рыцарь, благословляю вас за вашу доброту и ласку!)

Офигевший полицейский сказал мне на прощание:

–- Signora, la sua lingua e molto elegante! (Сеньора, у вас очень элегантный итальянский!)"

полез.

Правда это было давно, но уже появились мотоциклы "Восход 2М", с электронным зажиганием, которые имели одну особенность... Хотя ладно, начнем все по порядку. Возле средней школы, на бетонированной площадке, на категорию А, вождение, сдавала группа молодых ребят. Некоторым еще не грянуло и шестнадцати, но обладать правами имелось огромное желание. Гаишник с журналом стоял у площадки, остальные подходили по очереди и выписывали на Восходе ту самую "восьмерку". А больше ничего и не требовалось. В один из самых не очень ответственных моментов, появился он. Куда он шел и зачем никто не ведал. И не притормози, никто бы его и не заметил. Но его расстроил один из курсантов, который выехал за пределы исполняемой фигуры.

— Ты чо?! — опешил мужик, — ты чо, ездить не умеешь?!

— Вы бы сами попробовали! — огрызнулся, расстроенный курсант.

— На этом кабыздохе?! Да влегкую! — мужик был явно огорчен не оказанным ему доверием. — Старшой?! — обратился он к гаишнику, — можно я покажу экстра класс этой шпане? Ты не переживай, у меня все категории открыты! — и в подтверждение вытащил из нагрудного кармана довольно замусоленное водительское удостоверение. Помахав им перед носом у гайца. Тому было скучно и все неинтересно, поэтому он как-то невнятно промычал и пожал плечами. Что можно было расценить в любую сторону. И естественно мужик расценил в согласие. — Ну-ка дай-ка сюда, щегол! — подскочив к следующему курсанту он буквально выдернул из под него злополучный Восход 2М. Но еще ничего не предвещало беды. И даже лейтенант был больше заинтересован чем напуган. А зря. Оседлав железного коня, мужик лихо ударил щелчком ноги по кик-стартеру. Мотоцикл рявкнул и взревел как то неправильно. Но кто прислушивался. Наездник сделал перегазовку и с криком: "поехали! ", резко бросил сцепление.

Здесь пожалуй надо бы напомнить о разделе механики. О верхней мертвой точке, об опережении зажигания, о том что не прошедший ВМТ поршень от вспышки топлива идет обратно к нижней и двигатель заводится в обратку. Вращая за собой КШМ, а потом звездочку, цепь и прочее, но все в обратном порядке. Поэтому и мотоцикл двигается назад. В данном случае резко. Стоявший позади мотоцикла гаишник в ужасе открыл рот увидев летящий на его причиндалы багажник Восхода и резко подпрыгнул вверх. В спасении самого дорого для мужчины можно прыгнуть и выше. Но это не главное, главное всегда доводите кик-стартер до нижней фиксации.

В общем подпрыгнувший гаишник благополучно приземлился на спину мотоциклиста и для фиксации зажал его шею в локтевом сгибе руки. Мужик напуганный таким движением мотоцикла, чем то или кем то обрушившимся на его спину и нехваткой дыхания от зафиксировавшегося гаишника почему то выкрутил газ еще больше. И начал выписывать по площадке, восьмерки, шестерки, девятки и иногда даже единицы с нулями и тире с точками. И все это задом. Курсанты, увидев данный экстра-класс, поняли что им тут делать нечего и ломанулись в разные стороны наверное подтягивать теорию. Все происходило в секунды, это я тут расписал почти на страницу. Осознание у всех пришло скоро и все закончилось без потерь личного состава. Единственное непонятно как удостоверение мужика оказалось в руках гаишника. Но профессионализм его ведь ни в одной экстренной ситуации не потеряешь. Поэтому слезая с Восхода, гаишник отер струившийся с головы пот, помахал перед носом у мужика его замусоленным удостоверением и выдохнул:

— На пересдачу к нам в ГАИ!

что мой оптимизм по запасу времени на пересадку был преждевременным и в Токио пришлось буквально бегом нестись с одного рейса на другой.

Регистрация на внутренние рейсы заканчивается за 20 минут, подъехал в аэропорт практически впритык, чтобы не болтаться там. Сдаю багаж, сумку просвечивают, экран мне было видно, симбиоз пружин и форсунок отобразился чем-то явно милитаристским.

Меня тормозят и милая японка начинает допрашивать.

— А что это у вас там? Че-то подозрительно.

— Пружины, говорю, железные.

— А это?

— Форсунки на грузовик. Новые.

— Ах, вот как... Пружины и форсунки... Ну я не знаю... Щас позову старшую смены. (Чисто японский менталитет, решение самостоятельно принять не могут, нужно советоваться по всей вертикали).

Пришла старшая, нахмурила брови.

— Ну, не знаю, не знаю. Может отдадите провожающим?

— Уехали уже провожающие.

А уже объявляют, что посадка заканчивается. Чувствую, улетит самолет без меня и накроется этими пружинами и форсунками моя пересадка и рейс на родину. Интонации у меня непроизвольно стали рычащими, как у якудза в накаленных жизненных ситуациях. У японцев мало собственно ругательств, такое выражение эмоций всем интуитивно понятно, поэтому старшая метнулась куда-то, притащила мужика неизвестного мне ранга, тот опять расспросил все с начала и, о чудо, дал отмашку — принять багаж и пропустить на рейс.

Ну слава Богу, подумал я, сев в кресло в самом хвосте салона, столько приключений и даже не из-за своих вещей. Правда приключения в этой поездке еще только начинались, как стало мне понятно буквально сразу после взлета.

Как водится, каждый сам себе злобный Буратино. И чего бы мне не полететь ранним утренним рейсом? Ну подождал бы в Нарите пересадку около 7 часов? Нет же, ждать не захотел, посчитал, что с запасом успеваю получить багаж и просто подняться на лифте из зоны прибытия в зону международных отправлений. Но, почти каждый план начинает рушиться при столкновении с реальной жизнью.

Сел я в кресле в конце салона и призадумался. Я в конце, дверь в начале. Самолет в Токио набит битком. Японские командировочные распихали свои кейсы и рюкзаки в рундуки над головами. Причем, как водится, кто куда сумел, и не обязательно над своим местом. После посадки проходы будут забиты страждущими забрать свои пожитки и побыстрее покинуть самолет. Я рискую добраться до выхода последним. А это явный шанс сделать ручкой международному рейсу и остаться в Токио.

Обращаюсь к стюардессе, нет ли в начале салона свободного места? Так мол и так, хочу побыстрее выйти на следующий рейс, времени на пересадку немного, боюсь не успеть.

— О-кяку-сама, покажите ваш билет. Ага. Мне крайне неловко огорчать вас, но вы уже не успели. Мы еще только сядем, а посадка на ваш рейс уже завершится, двери закроют, самолет будет готовиться к влету. О-кяку-сама, что с вами? Все в порядке? Может воды? Не волнуйтесь, давайте сперва пересажу вас в начало салона.

Пересел, ладно думаю, что еще можно сделать в летящем самолете? Да, собственно, ничего. Но, оказался не прав. Минут через десять подходит опять.

— Я позвонила с борта в аэропорт Нариты, сообщила, что пассажир в пути, самолет прибудет по расписанию, просим подождать.

— Ничего себе, так можно? Не ожидал. Спасибо вам огромное!

— Ничего, ничего, вы только постарайтесь побыстрее там.

И вот самолет садится в Нарите. Далее события начали разворачиваться очень быстро. Двери открывают, я с низкого старта покидаю гостеприимный борт и несусь за багажом. О чудо! Моя сумка вылетает первой. Сумка – Лифт – Четвертый этаж. Выхожу из лифта, мне навстречу с другого конца зала несется японка. О-кяку-сама, вы такой-то? Да!

Она хватает мою сумку со всем моим железом и прочим барахлом и несется впереди. Почти на лету, как фокусница, извлекает откуда-то посадочный талон. На бегу сообщает, что стойка регистрации уже закрыта, прием багажа закончен, поэтому ныряем куда-то в служебные помещения, выскакиваем к рабочим, которые отправляют багаж на борт. Отдаем им мою сумку. Дальше она тащит меня на паспортный контроль, опять-таки по служебным коридорам. Выскакиваем прямо перед иммиграционным офицером. Паспорт – штамп – свободен! Бежим к гейту на посадку, и вот он гейт в поле зрения.

Ну, все, говорит, я довела, дальше сам, вон там – пассажиры вашего рейса сидят, ждут.

В пене, в мыле прохожу последние метры. Успел... Слышу разговор.

— А почему рейс задерживают?

— Да, какого-то муд. . ка ждем, опаздывает.

Все, я уже практически на родине, можно выдохнуть.

фирме, что выпускала универсальную клеящую мастику "Ремонт". Знаете, наверное, такая в ведёрках по пять килограмм, она ещё много для чего используется при строительстве. И для плитки, и для паркета и для линолеума, короче говоря, для всего. Директором и единоличным владельцем фирмы был здоровенный местный мужик, по имени Григорий, благодетель для всего посёлка, поскольку какой-либо другой работы в здешней округе тупо не было. Фирма арендовала цех на почти заброшенном ремзаводе, где и было размещено всё производство. Технически, в принципе, ничего сложного, было просто некое подобие конвейерной ленты, где в перетёртый камень добавляли клеевую добавку и фасовали в пластиковые ведёрки.

А так как я тогда учился по специальности менеджмент и горел перманентным желанием повсюду применять полученные знания, то, сдав бракованную мастику и выписав новую, я зашел к Григорию в кабинет и начал приставать к нему с различными вопросами. В частности, поинтересовался, растёт ли процент брака, и какая система контроля качества используется при производстве, германская или японская?

— Растёт – озабоченно подтвердил мне Григорий — особенно после праздников… и по понедельникам, когда эти сволочи синюшные — махнул он в сторону цеха — от пьянки отходят… а насчёт системы контроля даже не знаю, в чём разница-то?

Радуясь возможности поумничать, я авторитетно ему растолковал, что у немцев при конвейерном производстве всё построено на взаимном стукачестве друг на друга, японцы же вообще не ищут виноватого, а стараются решить проблему брака все вместе.

Григорий всё это с интересом выслушал, после чего спросил:

— А вы, кстати, как, много брака в этот раз привезли?

— Полный прицеп – ответил я – почти сорок вёдер.

— Сколько, сколько? – Григорий даже вскочил со стула — Сорок?! Ну-ка, пошли! – решительно кивнул он мне – сейчас увидишь контроль качества.

Войдя в цех, Григорий сходу выдернул из кучи с браком ведро с мастикой, и в два шага догнав какого-то случайно проходившего мимо работягу, с размаху заехал ему этим ведром в ухо. Тот камнем рухнул на землю, а Григорий стремительно направился в сторону конвейера, где, словно Илья Муромец палицей, принялся методично раздавать удары ведром направо и налево, щедро сопровождая всё происходившее матом.

Картина, надо сказать, была довольно кошмарная, кому-то из работяг прилетело в голову, кому-то досталось по спине, а некоторым он ещё успевал добавить с ноги. Окучить он так успел человек пять или шесть, после чего я в ужасе повис на нём, умоляя прекратить эту бойню. Благодаря этой задержке все остальные пролетарии успели, словно суслики в пшеницу, забиться в какие-то подходящие укрытия. Григорий слегка успокоился и, пообещав напоследок каждому из присутствующих в случае появления нового брака леденящие воображение эротические кары, швырнул прочь ведро с мастикой и вышел из цеха.

Замечу, что до сентября, пока снова не началась моя учёба в институте, никакого брака в их продукции больше выявлено не было.

robertyumen

понимая, что в Америке его перспективы далеко не радужные. Ну какое его могло ожидать будущее? Получит через пару лет пенсию и будет дома один сидеть и спиваться или с другими русскими пенсионерами в домино играть у парадного. Какой у него мог быть социальный статус без языка, денег и в его возрасте?

А Автандил пошел в выходные в центральный нью-йоркский клуб настольного тенниса, захватив пару бутылок грузинского вина, обыграл там всех китайцев и вьетнамцев, напоил всех американцев. Скоро он в клубе стал самым популярным. Как он мог подойти поправить локоть или пальцы и как мгновенно менялся удар и улучшилась игра! Записывались в очередь на месяц, чтобы с ним поиграть или взять у него урок. Учили грузинский, чтобы лучше понять его советы. А потом туда зашел ассистент Сильвестра Сталлоне, которого босс послал найти себе частного тренера. И ассистенту порекомендовали Автандила. С тех пор за грузином в конце уроков английского заезжал лимузин. Ассистенту пришлось тоже чуть подучить грузинский. Сталлоне Автандил понравился и он его друзьям рекомендовал. На парти стали с собой брать с моделями, где расставляли теннисные столы. Платили даже за переводчика с грузинского. А потом батумец стал таким популярным тренером без всякого языка, что заявил, что у него нет времени заниматься всякой ерундой типа английского, что ему надо деньги делать посылать в Грузию, а не дурака валять и вообще перестал приходить на уроки.

Александр Гальпер