АРМЯНСКИЕ ШАХМАТЫ
Ныне покойный Константин Гумиров был довольно известным любителем шахмат. Странный чудак, игравший одно время под псевдонимом Ржевский. Он называл себя представителем неких "русских шахмат", атаковал всегда, не считаясь с жертвами фигур и пешек. Как-то перед одним из турниров он подошёл ко мне и спросил, буду ли я играть в русские шахматы.
- Я играю в армянские шахматы.
- Почему? - удивился Гумиров. - Потому что я воспитанник клуба имени Тиграна Петросяна.
- Потому что я воспитанник клуба имени Тиграна Петросяна.
В тяжелые годы народ всегда "выезжал" на базовых продуктах. Картофель - один из спасительных продуктов, кормилец.
Никите Сергеевичу доложили, что "временные перебои с поставками продовольствия" уже перешли с мясных и молочных продуктов на базовые - хлеб и картофель. Уже не до колбасы и сметаны, в ряде областей уже и картошки нет.
Никита Сергеевич удивился:
- Я работал еще до революции, все хорошо помню. Социализма не было, но жратвы было навалом. Молочницы с бидонами с раннего утра приходят, везде хлеб пекут. Поросят, кур, гусей прям домой приносили, умоляли купить. А уж картошки было и вовсе завались, девать некуда, свиней кормили. Сейчас социализм есть, а картошки - нет. Вот странно.
Сейчас социализм есть, а картошки - нет. Вот странно.
Из воспоминаний Н. С. Хрущева: "Я женился в 1914-м, двадцати лет от роду. Поскольку у меня была хорошая профессия (слесарь), я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая... . Как слесарь в Донбассе до революции я зарабатывал 40-45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый - 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо - копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились, и даже очень, цены же - сильно поднялись... "
Шестой американский президент, Джон Куинси Адамс (1825-1829), людей совершенно не боялся. Настолько, что регулярно купался нагишом в реке Потомак, на берегах которой стоит столица США. Правда, предпочитал делать это в одиночестве, ранним утром, но привычка Адамса не была секретом для его соотечественников.
Ею, например, воспользовалась журналистка Энн Ройал: она подкараулила президента, дождалась, когда он разделся и погрузился в воду, а затем уселась на его одежду и заявила, что уйдёт только в том случае, если Адамс согласится на интервью. И добилась своего! Опубликованная беседа стала первым в истории интервью, данным президентом США женщине-журналистке.
Идею создания оперы "Иван Сусанин" Михаилу Ивановичу Глинке подсказал Василий Андреевич Жуковский. Он же пообещал написать либретто, и даже сочинил слова к заключительному хору "Славься, славься! ". Но дальше дело не пошло...
Обязанности при дворе и собственное поэтическое творчество отнимали много времени, и Жуковский попросил
"Не розан в саду, в огороде -
Цветёт Антонида в народе". или
"В поле чистое гляжу,
Вдаль по реке родной
Очи держу".
Глинке приходилось воевать со своим либреттистом за каждое слово: упрямый немец, обожавший русскую поэзию, не спешил исправлять свои "шедевры". Зато Розен обладал достоинствами, столь нехарактерными для русских стихотворцев: аккуратностью и обязательностью. "Розен... молодец, - вспоминал Глинка. - Закажешь, бывало, столько-то стихов такого-то размера, двух-трёхсложного и даже небывалого, ему всё равно - придёшь через день, уж и готово".
"Это оттого, что у Розена стихи вперёд заготовлены и по карманам разложены, - объяснял, улыбаясь, Жуковский, - какие нужно, такие и достаёт! "
Интересную историю прочитал в дневниках Чуковского. Однажды Корней Иванович разговаривал с пожилой дамой, которая хорошо знала знаменитого юриста А. Ф. Кони. В разговоре дама выразила восхищение подругой юриста, Еленой Пономарёвой, которая самоотверженно посвятила ему свою жизнь. Чуковский на это заметил, что главным подвигом Елены Васильевны считает то, что она в течение многих лет слушала одни и те же анекдоты и истории, которые Анатолий Фёдорович рассказывал по каждому поводу, при этом слушала с благоговением, и всегда хохотала в нужных местах, как будто слышала в первый раз!
Собеседница Чуковского ответила, что говорила об этом с самой Еленой Васильевной, и та сказала: «Но вы же слушаете одни и те же произведения Шопена! И каждый раз восхищаетесь! »
ВСТРЕЧА С МЕДВЕДЕМ
Леонид Гайдай был очень храбрым человеком, и, может быть, по этой причине, его не трогали ни злые собаки, ни дикие звери, чувствуя в нём смелость и спокойствие. После окончания съёмок "Бриллиантовой руки" вся группа отправилась в ресторан "Медвежий угол". Там столики были в виде пней, а прямо в зале, в углу стояла большая клетка, в которой ради экзотики и привлечения посетителей содержался громадный бурый медведь. Леонид Гайдай взял на кухне буханку хлеба, открыл железную дверь и вошёл в клетку. Медведь страшно взревел от такой наглости, встал на задние лапы и пошёл на Гайдая. Все обомлели от ужаса. Гайдай же спокойно разломил буханку и сунул зверю в пасть: "На, Мишка, жри! "
Тот, как ни удивительно, съел хлеб и потянулся за второй половиной. Скормив ему буханку, Гайдай потрепал зверя по холке и благополучно выбрался из клетки.
Представьте: вы потратили четверть миллиона долларов на создание механической акулы для своего фильма, а она разваливается при первом же погружении в солёную воду. Именно это случилось со Спилбергом на съёмках “Челюстей” в 1975-м.
Роботизированный монстр должен был стать главной звездой картины. Но Атлантический океан
Бюджет уже разбух с $4 до $9 миллионов (тогда это были ох какие деньги), съёмки затягивались, студийные боссы впали в панику. За спиной молодого режиссёра уже стали шептаться, что после этого провала он больше никогда не найдёт работу в Голливуде.
И тут Спилберг кардинально меняет подход и решает снять фильм об акуле… без самой акулы. Вместо того чтобы постоянно показывать хищного монстра, он:
- делает ставку на освещение, музыку, напряжённое ожидание, которые реально нагнетают
- много снимает с позиции самой акулы – зритель смотрит на жертв её глазами
- показывает только торчащий из воды плавник – кошмар любого пловца
- иными словами делает всё, чтобы зрители сами дофантазировали ужас
В итоге хищник появляется на экране всего 4 минуты из 124. А фильм собирает почти полмиллиарда при бюджете в $9 миллионов и получает три “Оскара”.
Сам Спилберг потом признавался: “Нам просто повезло, что акула сломалась. Фильм стал гораздо страшнее именно потому, что мы почти не показываем саму акулу”.
Знаменитый горный маркетинг, оказывается, существовал задолго до современных пиарщиков. В одном из популярных ресторанов в Грузии владелец придумал такой хитрый ход для завлечения клиентов. Он развесил на стенах заведения портреты великих творческих людей.
И управляющий, круглый колоритный грузин с огромными усами негромко отдавал команды официантам:
- Три шашлык Толстому, два "Кахетинского" Пушкину!
Однажды в ресторанчик заглянули Никита Богословский и Сигизмунд Кац. Управляющий узнал, что его гости знаменитые композиторы. Он торжественно вскинул руки и провозгласил:
- Вах! Дарагые мои! Только для Вас! Лучший столик под партрэтом великого Чайковского! Это святое место! Он тут сыдэл, мой дэдушка его кормил! Вино наливал! Ми за этот столик никого не сажаем! Только вас, как самых дорогих гостэй!
Музыканты оглянулись и увидели, что за столом под портретом Петра Ильича спокойно сидит другой не менее огромный грузин и с удовольствием уплетает цыплёнка табака, запивая вином из глиняного кувшина.
- Как же так, любезнейший? - спросил Богословский. - Говорите, никого не сажаете, а это тогда кто?
Управляющий интимно склонился к композиторам и чисто по-кавказски объяснил: - Панымаете, очен, очен прасыл!
- Панымаете, очен, очен прасыл!
В Высокое Средневековье люди не ходили грязными!
Вот к примеру герб Бадена с мужчиной и женщиной в купальне. В 1417 году этот город посетил Папа, и один из его сопровождающих дал описание 30 шикарных бань в городе, и 2-х бассейнов для простолюдинов. А вот эпоха Филиппа Красивого (начало 1300-х), именно тогда в Париже работало 29
Богатые иногда любили и дома мыться. Водопровода, ясное дело, тогда ещё не было, и воду в дома приносили водоносы.
Ещё интересный факт:
У Карла Смелого был редкостный предмет роскоши: серебряная ванна, которую за ним возили по полям сражений. После разгрома под Грансоном в 1476 году её обнаружили в герцогском лагере «Фернан Бродель».
Мы располагаем жизнеописанием «Карла Великого»:
«Любил он также купаться в горячих источниках и достиг большого совершенства в плаванье. Именно из-за любви к горячим ваннам построил он в Ахене дворец и проводил там все последние годы жизни. На купанья к источникам он приглашал не только сыновей, но и знать, друзей, а иногда телохранителей и всю свиту; случалось, что сто и более человек купались вместе».
Для любителей законов есть выдержка из Валенсийского Кодекса 13-го века:
"Мужчины пусть идут в баню сообща во вторник, четверг и субботу; женщины идут в понедельник и в среду; и евреи идут в пятницу и в воскресенье; ни мужчина, ни женщина не дают больше одного меаха при входе в баню; и слуги как мужчин, так и женщин ничего не дают; и если мужчины в женские дни войдут в баню или в какое-либо из зданий бани , пусть платит каждый десять мараведи; также платит десять мараведи тот, кто будет подглядывать в бане в женский день".
Неправдоподобная правдивая история:
Шахт в израильском аэропорту Лидда (1951) или Встреча Соотечественников За Рубежом
Яльмар Шахт со своей второй женой Манци в 1951 совершил поездку в Индию и уж летел обратно из Калькутты в Рим, да не заметил, что избранный им рейс делает промежуточную посадку не в Каире,
Казалось бы, совершенное вранье - однако нет. Несколько немецких евреев, один из которых владел рестораном в Лидде, в котором Шахт ел за себя и за того парня / за свою жену Манци, а другой там работал официантом, действительно хорошо относились к Шахту - как видно, помнили его по 30-м (не лично, разумеется) и находили, что это еще очень ничего и есть за что хорошо отнестись (тем более что с иными из своих еврейских приятелей он и после 1933 негласно поддерживал отношения, бывая за границей, куда они эмигрировали). Известно это из сообщения Jewish Agency for Israel 1951. The Jewish Agency"s Digest of Press and Events, vol. 4, p. 574, где сказано:
- "Инцидент с Шахтом. Господин Д. З. Пинкас, Министр транспорта, заявил, что владельцу ресторана в аэропорту Лидда сделан строгий выговор за то, что он пригласил доктора Яльмара Шахта расписаться в его Книге [памятных] Посетителей. [Так вот что это был за второй автограф! ]. В ответ на вопрос рабби Мордехая Нурока (Мизрахи) г. Пинкас сказал, что расследует, было ли это имя стерто [из Книги]. Министр сообщил также, что ресторан аэропорта будет разделен на отдельные помещения для транзитных пассажиров и [обычной] публики".
Последняя реформа явно была вызвана той навеянной появлением Шахта мыслью, что он может оказаться и не последним немцем, которого занесло транзитом в Тель-Авив. Из самого запроса и ответа министра в кнессете видно, что общественности не приходило в голову, что Шахта надо было арестовать, она выступала только против всей этой фратернизации и требовала удаления автографа Шахта из Книги Посетителей ресторана. Официанту, который получил первый автограф Шахта в свое частное распоряжение, повезло больше.
Остается добавить, что обычная хватка Шахта не изменила ему и тут: напугаться он напугался, но не преминул усмотреть возможность съесть два завтрака вместо одного и реализовать эту возможность.
Как-то в проливной дождь Георгий Бурков приехал к Шукшину. Ехал он до самого подъезда на такси, но, желая подчеркнуть свой подвиг, похвастался:
- Цени друзей, Василий Макарович! Видишь, я пришёл к тебе, невзирая на непогоду...
- А что ж ты сухой? Как ты умудрился прийти пешком и не промокнуть? - удивился Шукшин. - А я вёрткий, - ответил Бурков. - Я между каплями проскользнул...
- А я вёрткий, - ответил Бурков. - Я между каплями проскользнул...
В тридцатых годах двадцатого столетия в кабинете директора Ленинградского мюзик-холла сошлась тройка заядлых преферансистов - директор Михаил Падво, дирижёр Исаак Дунаевский и композитор Дмитрий Шостакович. Игра затянулась. Она длилась до утра.
Дмитрию Дмитриевичу не везло, но он надеялся отыграться. Денег не осталось. От
- Ещё двадцать! - азартно сказал он и снова проиграл.
- Хватит, - решил Дунаевский. - Скоро спектакль, мне ещё за пультом стоять!
- Ну, ещё одну пулечку! - скаламбурил Шостакович и, увидев скептические лица друзей, решился. - Ставлю свой концертный рояль! Красного дерева!
Ветреная карточная удача так и не повернулась к нему лицом. Рояль он тоже проиграл. Очень быстро.
Дунаевский был опытный игрок. Он ещё знавал команду легендарных преферансистов, куда входили Владимир Хенкин и Павел Поль.
На следующий день, смущаясь и краснея, Шостакович подошёл к Клавдии Шульженко. Она с интересом выслушала его предложение купить у него концертный хороший рояль из красного дерева. Очень обяжете. Никогда бы, но настоятельная необходимость и прочее, и прочее...
Она согласилась, не раздумывая.
Шостакович на прощание попросил, чтобы эта операция "Ы" (чтоб никто не догадался) осталась тайной. Он пока не знал, что о проигрыше инструмента знал уже весь мюзик-холл.
Он пока не знал, что о проигрыше инструмента знал уже весь мюзик-холл.
Рождение фонографа
Как вспоминает Томас Алва Эдисон о путях, которые привели его к созданию фонографа, первенца звукозаписи: «Однажды, когда я еще работал над улучшением телефона, я как-то запел над диафрагмой, к которой была припаяна стальная игла.
Из-за дрожания пластинки игла уколола мне палец, и это заставило задуматься — если бы можно было записать эти колебания иглы, а потом снова провести иглой по такой записи, отчего бы пластинке не заговорить? »
Догадка подтвердилась. 18 июля 1877 года Эдисон взял цилиндрический валик, обернул станиолем (оловянной фольгой), поставил на него мембрану с затупленной иглой и, вращая валик, начал петь.
Игла стала выдавливать на мягкой фольге бороздки.
А когда вернул мембрану к их началу, услышал звуки напетой песенки: «У маленькой Мэри был маленький ягненок... » Присутствующие обомлели... Эдисон подозвал помощника Джона Крузи и поручил технически завершить устройство. Ушло на это всего три недели.
Ушло на это всего три недели.
Несколько лет тому назад чиновники и общественные деятели предложили назвать аэропорты страны в честь выдающихся людей и объявили конкурс, чтобы мы эти имена сами и выбрали. Затея понятная: и как там, у них, и демократично, и народ занят - обсуждает.
Петербуржцы сразу вспомнили про основателя нашего города. Это раньше всё
Следующей кандидатурой на звание человек-аэропорт стал Достоевский. И тут то ли талант Фёдора Михайловича так вдохновляющее на петербуржцев подействовал, то ли обида на Воронеж, но полёт их фантазии было уже не остановить. Появилась идея назвать зону таможенного контроля "Преступление и наказание", зал ожидания - "Бедные люди", зону предполётного досмотра - "Униженные и оскорблённые". К делу подключились филологи: ресторан "Камчатка" решили переименовать в "Господин Прохарчин", медпункт назвать "Слабое сердце", пеленальные комнаты - "Ползунков", а парковку - "Скверный анекдот". А когда начались дебаты, с чем или с кем сопоставить великий роман "Идиот", местные чиновники призадумались. А нужна ли эта "достоевщина", когда есть самодостаточное историческое название - "Пулково"? Тем более, что по международной классификации наша главная воздушная гавань по-прежнему называется LED, то есть Ленинград. И морок исчез...