Один программист разработал программное обеспечение для одной из наших крупных компаний. Он попросил моей помощи при вводе его в эксплуатацию. Когда я сел с одной женщиной и сказал ей, что буду показывать ей, как вносить изменения в файлы, она с облегчением вздохнула, а затем сказала: «Я так рада, что вы будете учить меня вместо него».
Удивившись, я сказал, что мой коллега гораздо опытнее меня.
«Да, — сказала она, — но я чувствую себя намного комфортнее с вами ... Я нервничаю рядом с умными людьми».

Была у нас в детском саду девочка Оля, и у нее были карты с голыми женщинами. Она их сначала показала всем, а потом сказала, что, если мы не будем ее слушаться, она расскажет нашим родителям, что мы смотрели на сиськи и письки. Не поверите — все 40 человек из группы послушались! Все до единого отдавали ей свои полдники и игрушки. А вот я, по натуре анархист, проплакав три ночи в страхе и сомнениях, дрожа, призналась маме. Мама с меня поржала, после чего я пришла в сад и отмудохала Олю. И не стыдно.

от лица горца, которое оттуда вылезло, и от страха ткнули в первую попавшуюся бутылку. Горец подозрительно на нас зыркнул, кивнул и скрылся в недрах торговой точки. Через минуту выдал нам бутылку, захлопнул окошко и был таков.
Распивали из «горла» в тубзике школы. Было стремно, да. Но в 16 лет мозгов не было, от слова «совсем» (иначе купили бы стаканчики), и бутылка была выпита до дна, причем очень быстро. Буквально за 10-15 минут. Удивление наступило, когда мы вытрясали последние капли. За 10 минут? Бутылка? На двух дур? Не может быть. Но в том то и дело, что в горло лился не коньяк, в горло текла амброзия. Мягкая, цветочная, фруктовая, цвета темного каштанового меда, обволакивающая горло амброзия. У нас был катарсис. Во-первых, думаете, мы опьянели? Ни в одном глазу. Во-вторых, что мы сейчас пили? Коньяк? Не похоже. А что тогда? Мы долго стояли в вонючем туалете, оглушенные непонятным событием. Короче, на следующий день часов в восемь утра, обворовав родителей (ну, наврав, что надо, прям очень надо много денег) мы уже ломились в ту палатку. В мечтах мы с подругой уже стояли на ящиках этого «коньяка» и выплясывали джигу. И тут началось… Открылась дверь, и наш горец с палкой наперевес вываливается из ларька. В трениках, волосы на башке всклокочены, желваки ходят из стороны в сторону. И мило так, рычанием, интересуется: «Так это вы вичера у мэня каньак купыли? ». И палочкой так поигрывает из стороны в сторону. Мы почти описались, да. А вы бы не описались? Пустая улица, две пацанки, зверского вида мужик с дубиной… В общем, чувак оказался армянином, в первый час рождения которого его отец закупорил глиняную бутылку своего, домашнего, коньяка со словами: «Вот вырастишь ты, мой мальчик, совсем большой, и тогда я подарю тебе эту бутылку, и выпьем мы ее с тобой за здоровье твое…» т. д. Горцу стукнул тридцатник. Папа позавчера прислал обещанную бутылку. Сын вчера сослепу перепутал с другой. Мы с подругой — в тубзике, ага — выжрали ее содержимое. Чума на оба ваших дома! Когда горец немного успокоился, утер слезы и проикался, то задал нам единственный вопрос: вкусно хоть было? Да, дорогой. Вкусно. Прошло двадцать два года, но я помню этот вкус до сих пор, и до сих пор ни я, ни моя подруга чудеснее коньяка не пили.