Такого у нас полно. Вот, например, в Петербурге есть Военная Академия связи. Чье имя носит? Попова? Якоби? Сталинского наркома связи Пересыпкина?
Фиг там. Имени Буденного. Великий связист.
Ещё не всё. Перед академией стоит памятник. Вопрос: кому?
Все-таки Попову? Какому-нибудь герою-связисту времен войны?
Может быть, тому самому Буденному? Нет. В рамках той же логики - Чапаеву.
Нет. В рамках той же логики - Чапаеву.
Мир знал одного шахматного гения середины XIX века - Пола Морфи. Его очень пропагандировал Бобби Фишер, вот почему его имя и наследие до сих пор живы в памяти шахматистов.
Но был и ещё один американский шахматный гений конца XIX века, это Гари Пильсбери 1872-1906.
Он научился играть в шахматы в возрасте 16 лет. А в 23 года выиграл сильнейший в мире турнир в Гастингсе, опередив всех сильнейших шахматистов того времнени. Известный меценат шахмат, император Николай II, спонсировал в 1895 году матч-турнир в Петербурге четырёх сильнейших шахматистов - Ласкера, Стейница, Чигорина и Пильсбери, чтобы выявить достойного претендента на матч за шахматную корону. Позиции Ласкера вдруг пошатнулись.
После 9 туров Пильсбери был единоличным лидером, и его победа не вызывала сомнений. Но вдруг он «сдулся» и занял только третье место. А победил Ласкер. А Пильсбери уехал на родину, где стал зарабатывать на жизнь сеансами одновременной игры вслепую. Долго не прожил и скочался в возрасте 33 лет.
Подкосил его «подарок» петербургских шахматных фанатов. Они «подарили» кумиру во время матч-турнира в 1895 году ночь в дорогом борделе. Там кумир заразился неизлечимым в то время сифилисом, что, в конце концов, привело к разжижению головного мозга и преждевременной кончине.
При дворе личная преданность всегда ценилась выше, чем деловые качества, поэтому на освободившуюся должность министра финансов Николай I назначил не Александра Максимовича Княжевича, умного и амбициозного, наконец, более молодого, а Фёдора Павловича Вронченко, приятного во всех отношениях, но, увы, некомпетентного. Прекрасно зная о злоупотреблениях в министерстве, царь выразил пожелание, чтобы пост товарища министра занял человек честный, о котором никто не смог бы сказать худого слова. И тогда Вронченко предложил кандидатуру Ивана Максимовича Ореуса, тихого и бесконфликтного чиновника министерства. Репутация Ореуса была безупречной - о нём никто вообще ничего не мог сказать. Высокое назначение стало для Ореуса полной неожиданностью. Он пришёл в явное замешательство, не считая себя годным для этой должности.
- Помилуйте, Фёдор Павлович, какой из меня товарищ министра?! - растерянно произнёс Ореус. - Такой же, как из меня - министр! - с улыбкой ответил ему Вронченко.
- Такой же, как из меня - министр! - с улыбкой ответил ему Вронченко.
Знаменитый актёр и драматург Пётр Андреевич Каратыгин прекрасно рисовал. Однажды, раздосадованный на своего собрата по Александринскому театру Василия Андреевича Рассказова, он изобразил актёра в виде рыбы с человеческой головой прямо на одной из декораций. Сердиться было на что - Рассказов по обыкновению многих творческих людей боролся с жизненными невзгодами с помощью стаканчика крепенького и так увлекался этой борьбой, что пропускал репетиции и опаздывал на спектакли. В подпитии Рассказов обводил окружающих мутным взглядом, забывал, что нужно делать на сцене, и на ругань не реагировал, за что его и прозвали "сигом". Таким "сигом" его и нарисовал Каратыгин. Все сразу узнали выпивоху, разумеется, кроме него самого.
- Что это? Рыба-пила? - спросил Рассказов Петра Андреевича в недоумении.
- Не знаю, что пила эта рыба, но что она сопьётся, это точно! - отвечал сердитый Каратыгин.
До дискуссии о возвращении Зимнему дворцу исторического колорита, большинство петербуржцев считало, что нынешний цвет дворца, бирюзовый, и есть исторический. Весёлый, барочный, таким его знают четыре поколения горожан. Оказалось - нет. Любимый архитектор императрицы Елизаветы замыслил главный дворец столицы в нежных золотисто-персиковых
А потом каждый последующий правитель перестраивал дворец по своему усмотрению, как нравилось. И перекрашивал. Сначала фасад только подкрашивали, ведь в петербургском климате штукатурка долго не живёт. Постепенно колер темнел, насыщался охрой. При Александре III он приобрёл красноватый оттенок. В 1901 году фасад Зимнего стал однотонным красным. Напрасно общественность деликатно намекала Николаю II, что этот колер уродует прекрасную архитектуру Бартоломео Растрелли, и только пролитая 9 января кровь и красные знамёна на баррикадах заставили монарха пересмотреть своё решение. К 300-летию дома Романовых Зимний дворец был перекрашен в терракотовый цвет, таким он и встретил Октябрьскую революцию. Большевики, отважившиеся на грандиозный социальный эксперимент, не побоялись поэкспериментировать и с колером Зимнего. Каким он только не был! Серым, оранжевым, коричневым!
Во время блокады для маскировки - снова серым. Стоит ли удивляться, что в 1947 году уважаемая комиссия из ведущих архитекторов города единодушно решила выкрасить стены дворца в изумрудный с голубизной цвет - цвет моря, жизни. Таким он остаётся и по сей день, с разными вариациями колера, порой зависящими от экономической ситуации и наличия краски. Что будет дальше? Зимний окрашивают примерно раз в пять лет. Посмотрим.
Рассказывают, что, путешествуя по Австрии, Бальзак испытывал трудности из-за незнания языка.
Владельцы дилижансов оставались недовольны им, так как он платил меньше, чем они ожидали.
В конце концов писатель нашел выход.
Когда нужно было рассчитываться, он клал в руку извозчика одну серебряную монету и следил за выражением его лица. Затем клал вторую, третью, четвертую... пока лицо извозчика не расплывалось в улыбке.
Тогда одну монету Бальзак брал обратно и уходил уверенный, что заплатил именно столько, сколько требовалось.
Каждый год, а точнее каждый 3-й четверг ноября, вся Франция (а с ней и весь мир) отмечает "Праздник Божоле Нуво". Это вино отмечено историей.
В летописях сохранилось высказывание об этом вине короля Франции!
Впервые попробовавший божоле нуво Людовик 13-й заметил: "Бог ты мой! Редкостная гадость! "
Живя в Берлине, Франц Кафка каждый день прогуливался по парку. Там он однажды встретил маленькую девочку, которая потеряла куклу и громко плакала. Кафка предложил ей помочь в поиске и встретиться на том же месте на следующий день.
Куклу знаменитый писатель, конечно, не нашел. Но зато принес написанное им от ее лица письмо. «Пожалуйста, не огорчайся моему отсутствию, — зачитывал вслух Франц. — Я уехала в путешествие, чтобы повидать мир. Буду писать тебе обо всех своих приключениях». Следующие несколько недель они встречались в парке, и писатель читал девочке письма, в которых кукла в красках описывала свою поездку.
Вскоре у Кафки случилось обострение туберкулеза, и ему потребовалось отправиться в санаторий в Вену. Перед этой поездкой, ставшей для писателя последней, Кафка встретился с девочкой и подарил ей куклу. Она была совершенно не похожа на ту, что девочка когда-то потеряла. Но к ней прилагалась записка: «Путешествия изменили меня».
Едy в пoезде нa гacтроли. Утpoм веcь вaгон выстpaивaется в тyaлет. Нy и я тoже. Чтo я — не чeловек. Нaродy мнoго. Подождy. Но yже яcно, чтo веcь вaгoн в кyрcе, чтo я здеcь. A мoй пpoтивный глaз сpaзy зaмечaет челoвекa, кoторый тyт жe нaпpягся, подoбрaл живoт и шиpoко улыбнyлся. Он-тo yж точно меня не отпустит без… — еще не знaю чего — aвтогрaфa
— Товaрищ Гурченко, я Вaс жду.
— Я вижу.
— Знaчит, тaк. Доклaдывaю. Я кaпитaн дaльнего плaвaния. У меня есть один грех. Могу зaпить. Когдa по полгодa в море… сaми понимaете. Но комaндa меня увaжaет. Они ждут сколько нaдо, a потом стaвят мне «Любовь и голуби» — помните, где Вы с Вaсей нa юге? — И тихо зaшептaл: — Кaюсь, у меня тоже тaкое было! Ужaс! — И опять громко: — Товaрищ Гурченко, Людочкa, дорогaя! Все, что хотите, — шaмпaнское, коньяк, цветы, шоколaд! Умоляю, — кaк Вы тaм говорите? Людк, a Людк… Скaжите!
— Тaк Вы нaизусть уже все знaете.
— Ну что Вы, Людочкa, то кино, a тут — Вы! Живaя! Бог ты мой, вот же удaчa! Всё! Всё, что хотите! Ну что Вaм стоит? Ну, Людочкa! Сделaйте моряку-комaндиру, который годaми не видит родных берегов, сделaйте ему минуту счaстья! Он этой минуты никогдa не зaбудет!
Вот онa, моя любимaя профессия. Восемь утрa. Лицо утреннее, несчaстное. И вот сейчaс я должнa зaбыть, что я просто слaбый человек, что я тоже хочу в туaлет. Будь любезнa в одночaсье, в одноминутье сумей себя встряхнуть, «перевоплотиться» и сыгрaть ярко и весело, громко и aртистично. Тa-aк… копятся слезы обиды нa судьбу, нa серость зa окном. A желтый шaрик желчи подпрыгнет к горлу и откaтится, подпрыгнет и откaтится. Слaвa богу, не взорвaлся. Не нaдо. Уйдут силы, энергия. Они нужны для вечернего концертa. Крaем глaзa зaмечaю, кaк из всех купе зa нaми следят пaссaжиры. И в восемь утрa, около туaлетa я, в полный голос и в удовольствие, кричу:
«Девочки! Уберите свою мaть! Aх ты, зaрaзa… Людк! A Людк! Де-ре-вня! »
Aплодисменты. Повлaжневшие и удовлетворенные глaзa кaпитaнa.
Вечером в концерте чувствую кaкую-то особую, небудничную aтмосферу в зaле. Ну, это кaк в советские временa, когдa идет зaседaние, но все знaют, что скоро вынесут знaменa, зaигрaет горн, потом мaрш… И что? В первом ряду я вижу кaпитaнa в пaрaдном, со множеством медaлей и знaчков. Рядом с ним очень хорошенькaя пухленькaя женщинa, видно женa.
Рaсскaзывaю в концерте об утреннем эпизоде в поезде. Игрaю все в лицaх. Зaл очень хорошо реaгирует. Предстaвляю зaлу кaпитaнa. И нaчaлось! Кaпитaн торжественно встaл, поклонился зaлу, хлопнул в лaдоши, и из двух противоположных выходов стройным шaгом пошли мaтросы с ящикaми коньякa, шaмпaнского, цветaми и коробкaми конфет.
Зaл aхнул. Стою среди этого добрa, клaняюсь, блaгодaрю. A еще только треть концертa… A кaк перевести нa серьез? A кaк двигaться среди ящиков? Нет, никaких пaуз. Пусть все будет тaк. Перепрыгивaлa через ящики, под aплодисменты веселых зрителей. Успех был, чего уж… Но героем вечерa стaл кaпитaн. У него тоже брaли aвтогрaфы. Вот тебе и «Людк! ». Людмилa Гурченко, "Люся, стоп! "
Людмилa Гурченко, "Люся, стоп! "
«В театральный институт меня не приняли: сказали, что у меня широко расставлены зубы. Я узнал, что в Москве проходят гастроли Аркадия Райкина. Он для меня был кем-то заоблачным. Я нашел гостиницу, в которой он жил и стал звонить ему в номер. На седьмой день поймал его на лестнице. Он спросил: «Что вы хотите? », а я ответил: «К вам в театр». Райкин согласился меня послушать. Я опоздал на час и попал на репетицию. Стал смотреть и подумал: «Как можно так плохо играть? Это же райкиновские! ».
Когда я вышел на сцену, попросил закрыть занавес – хотел выходить, как эстрадные артисты. Я читал рассказ Чехова «Оратор». Очень хотел понравиться и поэтому дико наигрывал. Меня попросили подождать. В коридоре ко мне подошел замлит: «Вы знаете, вы понравились Аркадию Исааковичу». Я говорю: «Естественно». В это время подошел какой-то человек и спрашивает меня: «Молодой человек, вы что-нибудь когда-нибудь играли? ». «Простите, но я разговариваю с замлитом! » - ответил я и поинтересовался у заместителя литературной части, что это за рабочий. А она мне: «Это Зиновий Ефимович Гердт! ». ©️Михаил Светин
©️Михаил Светин
В 60-е годы в Уфу приехал Хрущёв и был на премьере пьесы Шекспира «Отелло». Пьеса была на башкирском языке. Это, считай, на татарском, но с особенностями произношения, а именно, вместо звука «с» башкиры говорят «х».
На сцене Отелло (Арслан Мубаряков) замахнулся на Дездемону кинжалом и воскликнул: «Мин хине х[рена]м! » («я тебя зарежу»).
Дездемона вопит в ответ: «Х[рен], х[рен]! » (режь, режь).
Хрущёв хохотал до упада, а затем, вытерев лысину платком, сказал: «Ну, видывал я всяких Отелло, но такого не видал! »
После этого Арслану Мубарякову присвоили звание «Заслуженный артист РСФСР».
Реальный граф Монте-Кристо врагов резал и травил.
Дюма, как известно, писал книги на основе реальных фактов, хотя в процессе творчества уходил от них довольно далеко.
В 1807 году уроженец Нима сапожник Франсуа Пико собирался жениться на богатой и красивой Маргарите. Его счастью позавидовал трактирщик Луппиан. Вместе с приятелями
Через несколько лет заточения Пико познакомился с товарищем по несчастью — итальянским священником отцом Тори. Тот проникся симпатией к молодому сокамернику, обучил его всему, что знал, рассказал о спрятанном в Милане сокровище и написал завещание в пользу Пико, после чего спокойно умер. Освободило Франсуа свержение Бонапарта, то есть просидел он не 14 лет, как Эдмон Дантес, а вдвое меньше.
Освободившись, Пико поспешил в Амстердам, где официально вступил в права наследства, затем в Италию, где отыскал клад отца Тори. В Риме он отыскал Анутана Аллю, который присутствовал при написании доноса, хотя лично и не участвовал в этом злодеянии. За перстень, ценой в 50 тысяч франков, Аллю выболтал всё, что знал.
Пико отправился в Париж, где занялся местью. Этот процесс был не столь романтичным, как в книге Дюма. Солари нашли с ножом в груди, а Шобар был отравлен. Затем Пико устроился официантом в ресторан, принадлежавший Луппиану и соблазнил его дочь от первого брака. Мститель организовал сватовство некоего дворянина к своей любовнице, а когда о свадьбе было уже объявлено, оказалось, что жених не граф, а уголовник. Разразился жуткий скандал, невеста не пережила позора.
Пико убедил юного сына Луппиана стянуть ювелирное украшение и тот угодил за решетку. После этого Пико поджог ресторан своего врага, а самого хозяина зарезал. Торжествовал он, правда, недолго. В одной из аллей Тюильри его подстерег Аллю, которому одного перстня показалось мало. Он оглушил Пико, долго пытал его в каком-то подвале, стараясь узнать, где тот прячет деньги, а потом убил его. Вся эпопея реального «Монте-Кристо» продолжалась меньше года.
Аллю сбежал в Англию, где в 1828 году признался во всем на предсмертной исповеди, причем письменно заверил свой рассказ. Через 15 лет этот документ попал в руки Александра Дюма, перо которого превратило уголовную разборку в остросюжетный романтический триллер.
Лев Дуров рассказывал про полет в АН-2, летели на съемки в БССР, у впереди сидящего геолога на плече сидел живой филин, и, выворачивая голову, таращился на Льва Константиновича. Самолет попал в приличную болтанку, и Дуров по-хорошему завидовал вестибулярному аппарату хищника, который смотрел на него, не моргая. По прошествии небольшого времени, филина вытошнило прямо на артиста)))
Фальшивая невеста
- Ох, и хороша! – Качал головой полковник Радищев. – Пятый день забыть не могу! Улыбнётся – так и на душе сразу светло. Станом тонкая, руки белые, а глаза-то, глаза…
- Ну коли по душе пришлась, барин, так женись. – Добродушно отозвался Панфилыч.
Радищев хмыкнул. Но неделей позже он заслал сватов в имение Аблязовых.
Он, в свои сорок три года, вдруг влюбился одномоментно и пылко. Будто мальчишка какой! Увидел у церкви девушку со старушкой-няней, до того хорошенькую, что глаз не мог отвести. И стало ему сниться, что ведет он эту девушку под венец, и плачет от счастья, глядя в её добрые глаза.
Слуга полковника, Панфилыч, тихо посмеивался в усы: барину жениться пора. Ведь, на самом деле, отставка была не за горами. Значит, пора возвращаться в родной Малоярославец, привести туда молодую жену, да растить деток… Составить счастье ему вполне могла эта девушка-красавица. Какое поместье поблизости? Аблязовых? Надо выяснить на досуге, есть ли у них дочери. Ему сообщили верно: есть у Григория Александровича дочь. Зовут Анастасией. Лет ей девятнадцать. Скромна, мила, приданое хорошее. Да и что говорить – Аблязовы древний дворянский род! Воевода Обляз служил трём удельным князьям в шестнадцатом веке… Так что семейство с традициями и явно воспитало свою дочь надлежащим образом.
Сначала Афанасий отписал помещику: дескать, прошу разрешения явиться к вам и поговорить относительно вашей дочери. Ответ был положительным, и в первых числах августа 1727-го приехал полковник Радищев к Аблязовым. Глава семейства встречал его лично на крыльце, затем прошли в горницу, где и составили предметный разговор. Афанасий юлить не стал, признался, что встретил такого-то числа красавицу у церкви, да решил свататься.
«Ну коли так, приезжай на смотрины», - порешил Аблязов. Три дня спустя взволнованный Радищев прикатил в усадьбу на трёх экипажах – с подарками и сватами. Смущённую невесту вывели к нему, и он снова обомлел от восторга. Ладная, нарядная, но какая скромница! «Назначим свадьбу на 10-е сентября, - решил Аблязов, - со священником нашим я сам договорюсь».
Перед венчанием он почти не спал. Всё представлял себе будущую жизнь в Малоярославце со своей красавицей. Приехал к церкви загодя, потом привезли невесту. Лицо её было покрыто, и, как не стремился полковник Радищев разглядеть девушку, не смог. Лишь когда пришло время произносить слова согласия, Анастасия откинула свою вуаль. И это… была не она.
На ватных ногах он выходил из церкви под руку с законной женой. Обескураженный, потрясённый, никак не мог понять: что это произошло? Кто это? Но вокруг радостно кричали, и помещик Аблязов гордо обнял дочь. «Она? » – сглотнув, спросил Радищев. «Конечно, она! » - подтвердил помещик.
Он выяснил всё сразу. Фальшивая невеста, которую предъявляли ему на смотринах, которую он и углядел когда-то в церкви, была крепостной девушкой. Воспитывали её вместе с барышней, одевали в точности, как хозяйку. Была она Анастасии и подругой и помощницей. Аблязов обманул его, но деваться уже было некуда. К дому же, тесть доверительно зашептал на ухо зятю, что к приданому добавит ещё кое-что. Будут жить, не бедствовать. Вскоре Радищев получил назначение в город Глухов, куда отбыл вместе с женой и только-только появившимся на свет сынишкой Николаем. Оттуда Радищевы перебрались в Стародуб, где родилась их единственная дочь Анна. А уж после Афанасий перебрался в Малоярославец, как мечтал. Да только не с той, которая грезилась ему.
Фальшивая невеста осталась дворней, и молодая барыня была очень несправедлива к ней – словно простить не могла, что когда-то Афанасий полюбил именно её. Жили Радищевы друг с другом не слишком ладно, а историю их женитьбы позже пересказывал внук – Александр Николаевич Радищев. Тот самый, что написал знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву».
Есть основание предполагать, что в качестве сюжета для своей "Барышни-крестьянки" А. С. Пушкин мог позаимствовать именно эту семейную легенду Радищевых.
Он был среднего роста, широк в плечах и мускулист. Голова круглая, лоб квадратный, изрезан морщинами, с сильно выраженными надбровными дугами. Черные довольно редкие волосы слегка кучерявились. Небольшие светло-карие глаза, цвет которых постоянно менялся, были усеяны желтыми и голубыми крапинками. Широкий прямой, но приплюснутый нос с небольшой горбинкой, очевидно перебитый когда-то в драке. Тонко очерченные губы, нижняя немного выпирает. Жиденькие бакенбарды, раздвоенная негустая бородка, скуластое лицо со впалыми щеками.
Встретив такого типа в толпе или баре, я бы наверно слегка напрягся - может, псих какой, бывший зек, боксер или парень из плохого раена, причем одно другого не исключает. А если бы прочел такое в романе, решил бы, что у автора буйное воображение. Потому что слишком много странностей сразу.
Меж тем, это описание внешности Микеланджело, составленное его знакомым и совпадающее со свидетельствами других современников. Сохранились и его портреты, какие-то из них попали на страницы учебников. Но разумеется, они не могут передать ни глаза переменного цвета, ни разноцветные крапинки в них. Судя по отдельно взятой голове, компактно изображенной в плоском виде анфас, у Микеланджело вполне заурядная скучная внешность. И даже нос ничем не примечателен, его еле видно. Таковы особенности массовой культуры и образования - дать всё по шаблону, попроще и попривычнее.
