что пропал. Пропал навсегда. Отношения развивались стремительно, мы виделись ежедневно. Если я не видел ее хотя бы сутки, тело гудело как улей, все валилось из рук, медленно, но верно накрывала паника. И я мчался к автомату звонить, звонить, звонить…

Вскоре Анита познакомила меня со своими родителями. Чудесные, дружные и радушные люди приняли меня сразу, весело рассказывая историю своей семьи, показывая фотографии маленькой дочери и ее старшего брата. Интересная пара. Он – темноволосый, коренастый, серьезный, с испытующим взглядом исподлобья, она – жизнерадостная хохотушка, настоящая блондинка с синими-синими глазами (в точности как у Аниты).

Незаметно для себя я стал бывать у них дома каждые выходные, засиживаясь на кухне за чашкой чая.

В тот день я тоже сидел у них на кухне, когда позвонил в дверь сосед. Одновременно с дверным звонком над проемом зажглась дополнительная лампочка. Сосед попросил сигарет и свалил.

— Слушай, а зачем у вас зажигается лампа во время звонка? Так же делают в домах глухих, – спросил я и по-идиотски заржал.

Аня в это время как раз доставала печенье из духовки, спиной ко мне. Повернувшись, она лучезарно улыбнулась:

— Так они у меня глухие.

Я уронил вилку.

— Как? Совсем?? Оба?

— Да.

Я лихорадочно стал вспоминать все эпизоды наших встреч, начиная с момента знакомства. Ничего. НИЧЕГО не могло даже навести меня на мысль, что с ними что-то не так! Я был в шоке...

У каждого из них была своя грустная история. Мои будущие тесть и теща родились абсолютно здоровыми людьми. Они потеряли слух в 14 и в 15 лет. Тестя в 14 лет избила дворовая шпана. Отморозки били ногами в голову, долго, прицельно, прямыми ударами. "Травмы, не совместимые с жизнью" — говорил хирург. Но парень выкарабкался. Однако слух восстановить не удалось, тонкий аппарат был разнесен в пыль.

Теща в 15 лет перенесла двухсторонний отит, который не был своевременно диагностирован и пролечен. Она не любит вспоминать тот день. Но как-то однажды рассказала мне: "Я открыла глаза и было так непривычно тихо. Ни пения птиц, ни лая собак, ни звука шагов. Словно накрыта подушкой…". Понимание того, что это теперь навсегда приходило долго и тяжело.

Я стал смотреть на них иначе. Я вдруг осознал, что они знают ответ еще до того, как я заканчивал объяснения. Они читают по лицам. Их не обмануть.

Они любили друг друга трогательной беззаветной любовью. Каждый из них был высококлассным профессионалом в своей области. Они вырастили двоих здоровых детей, с идеальной дикцией (попробуй научить малыша говорить, если не слышишь!).

В тот мрачный день, в больнице, у меня на руках умерла моя мама. Я должен был заехать к теще, помочь забрать какие-то вещи. Теща всегда спрашивала: "Как мама?". Поднимаясь в лифте, я надел беззаботную маску, резко выдохнул воздух и позвонил в дверь. Теща открыла дверь и вдруг замахала руками, словно пытаясь стереть изображение моего лица. Ей уже не надо было спрашивать "Как мама?". Трындец… От них ничего не скроешь…

Я как-то спросил у Ани:

— Слушай, а твои родители ругаются когда-нибудь?

— Нууу.. бывает.

— И как?

— Тапками кидаются)).

Спускаясь в метро на эскалаторе, я иногда встречаю людей, которые разговаривают жестами. И я всегда улыбаюсь, вспоминая тестя с тещей – уникальных людей, научивших меня многому.

невозможное.

Сначала экипаж заметил огни Святого Эльма: странное голубоватое свечение, будто электрические разряды скользили по стеклу кабины.

Затем вдоль крыльев появились мерцающие искры, словно самолёт оставлял за собой огненный след.

Капитан Эрик Муди и его команда имели огромный опыт. Тысячи часов налёта. Непогода, турбулентность, аварийные ситуации — всё это они уже проходили.

Но ничего подобного не видел никто из них.

И вот раздался сигнал тревоги, которого боится каждый пилот.

Сначала остановился четвёртый двигатель.

Через несколько секунд — второй.

Потом — первый.

И в конце — третий.

Менее чем за полторы минуты все четыре двигателя полностью отказали.

Полная тишина.

На высоте 11 километров.

Потеря одного двигателя — неприятность.

Потеря двух — серьёзная авария.

Потеря трёх — катастрофа.

Но потерять все четыре?

Такого не может быть. Никогда.

Тем не менее капитан Муди оказался за штурвалом гигантского "планёра" весом 300 тонн, без тяги, без энергии и с 263 жизнями на руках — не понимая, что произошло.

747 начал стремительно снижаться. Внизу — чёрная бездна океана и гористая местность Индонезии.

У экипажа были считанные минуты, чтобы выяснить причину и попытаться перезапустить двигатели.

В салоне люди видели странные искры за окнами. Кислородные маски выпали из потолка. Воздух наполнился едким дымом с запахом серы.

Пассажиры начали писать прощальные записки.

И тогда прозвучал самый спокойный голос, который только можно себе представить:

"Дамы и господа, говорит ваш капитан. У нас небольшая проблема. Все четыре двигателя остановились. Мы делаем всё возможное, чтобы запустить их снова. Надеюсь, вы не слишком встревожены".

“Небольшая проблема”.

Все четыре двигателя остановились.

В небе, над океаном.

Это было не просто британское хладнокровие — это было лидерство.

В кабине пилотов царил контролируемый хаос.

Кислородная маска первого офицера Роджера Гривза сломалась — он задыхался в разреженном воздухе. Муди немедленно начал снижение, чтобы опуститься туда, где можно дышать.

Бортинженер Барри Таунли-Фримен лихорадочно перебирал инструкции по перезапуску двигателей, в то время как второй пилот Барри Фремантл связывался с Джакартой.

Они пытались запускать двигатели снова и снова.

Ничего.

Ещё раз.

Ничего.

10 попыток. 12.15.

Каждая неудача — это потерянная высота, потерянное время, потерянная надежда.

15 000 футов.

14 000 футов.

13 000 футов.

Где-то в темноте под ними поднимались горы Явы.

И вдруг, на высоте 13 500 футов, произошло невероятное:

Двигатель №4 закашлял и ожил.

Затем — двигатель №3.

Потом — №1.

И наконец — №2.

Все четыре.

Мёртвые 13 минут.

После падения на 13 000 футов.

Они снова заработали.

У них снова была тяга.

Снова контроль.

Снова надежда.

Но опасность не исчезла.

То, что вывело из строя двигатели, полностью испортило и лобовое стекло: оно стало почти непрозрачным — словно отшлифованным миллионами микрочастиц.

Муди почти ничего не видел.

Им предстояло посадить повреждённый самолёт почти вслепую.

Они использовали боковые окна, приборы и указания с земли.

И невероятным образом капитан Муди посадил израненный Boeing 747 в Джакарте, в аэропорту Халим Перданакусума.

Никто не погиб.

Все 263 человека вышли живыми.

Лишь после посадки стало ясно, что произошло.

Вулкан Галунггунг на Яве извергался.

Он поднял в небо гигантское облако вулканического пепла высотой восемь миль.

Рейс 9 пролетел прямо через него — в полной темноте.

Вулканический пепел — это не дым. Это тончайшие частицы стекла и камня. Он не виден на радаре. Его невозможно разглядеть ночью.

В горячих реактивных двигателях пепел моментально плавится, превращается в стекловидную массу и "душит" двигатель.

Двигатели снова заработали только потому, что самолёт снизился ниже облака, где холодный воздух позволил застывшему стеклу отколоться.

Это было чудо — но чудо, ставшее возможным благодаря профессионализму экипажа.

Эта история навсегда изменила авиацию.

После 1982 года были введены:

• глобальные системы обнаружения вулканического пепла

• оповещения авиалиний в реальном времени

• немедленные изменения маршрутов

• программа International Airways Volcano Watch

Капитан Муди и его команда спасли не только 263 человека — они спасли тысячи в будущем.

Он продолжал летать до самой пенсии. Его знаменитую фразу цитируют в авиационных школах до сих пор:

"У нас небольшая проблема. Все четыре двигателя остановились".

Это и есть лидерство: спокойствие среди хаоса, решительность среди страха, стойкость перед невозможным.

И главный урок таков:

Невозможное случается. Но нужно быть готовым.

Спокойствие спасает жизни. Паника — наоборот.

Никогда не сдавайся. Экипаж пробовал больше 15 раз.

Остановись они на четырнадцатой попытке — никто бы не выжил.

24 июня 1982 года.

Четыре двигателя остановились на высоте 37 000 футов.

У экипажа было 13 минут, чтобы победить невозможное.

Они не видели причину.

Не видели облака пепла.

Не видели взлётной полосы.

Но они думали.

Пробовали.

Не сдавались.

И 263 человека выжили, потому что четыре мужчины отказались принять невозможное.

Это не просто авиационная история.

Это напоминание: даже когда в жизни “отказывают все четыре двигателя” — ты продолжаешь. Спокойно. Уверенно. Без капитуляции.

Потому что иногда именно пятнадцатая попытка — спасает.

сказать, стали моими учителями.

Урок первый: Дрель и карма в режиме реального времени.

Жил я тогда в обычной брежневке. Как-то в воскресенье, около восьми утра, я сладко спал, мечтая наверстать недосып за неделю. И тут — др-р-р-р! — из соседней квартиры. Не непрерывно, нет. С перерывами. Так, знаете, издевательски: просверлит — пауза, как будто прислушивается, все ли ещё спят — и снова. По закону он, конечно, имел право — семь утра уже наступило. Но это же воскресенье!

После очередной трели я, не открывая глаз, буркнул в пустоту: "Чтоб ты себе задницу просверлил, сволочь! "

Тишина. Через несколько минут — снова короткое "др-р-р! " и почти сразу — дикий, пронзительный вопль. А потом суета, крики. Дрель умолкла навсегда. Я, довольный, заснул.

Позже соседи рассказали подробности. "Бурильщик" вызвал скорую и спускался вниз с помощью врача и санитара. Было заметно, что правая ягодица у него… скажем так, серьёзно травмирована. Месяц в больнице — и больше он по выходным утром не сверлил. Только после обеда. А я что? Я — ничего.

Урок второй: Нимфа, окурок и мгновенное озарение.

Через неделю я навестил бабушку. Прямо под ней жила юная нимфа лет пятнадцати, дурочка с сигаретой. Ритуал у неё был неизменный: курила на пороге, дым пускала в подъезд, а окурок отправляла в сторону противоположной двери картинным щелчком. И никогда не убирала за собой.

Вот поднимаюсь я, выхожу на её площадку — и прямо перед носом пролетает горящий бычок. Слышу: "Ой! "Оборачиваюсь — стоит она в легкомысленном халатике, с наглой, на один процент виноватой рожей.

Я очень спокойно сказал: "Следующую сигарету ты съешь. Горящей".

Она только презрительно хмыкнула.

Я поднялся к бабушке, занялся делами… А через полчаса снизу раздался такой визг, что истребителю на взлёте было бы чему поучиться.

Как выяснилось, съела. Не проглотила, конечно, но во рту подержала весьма убедительно. Через пару недель зажило. Говорят, сигарет в рот больше не брала.

А я что? Я — ничего.

Урок третий, самый показательный: Семейная глухота по требованию.

А вот история уже от моей мамы. Соседи снизу обладали ну очень чутким слухом. Вечно им казалось, что мои близкие слишком громко ходят, дышат, живут. Старый пол скрипел — это было объявлено диверсией. Они приходили и читали лекцию: "Днём ходить можете, а ночью, пожалуйста, ходите тихонько. Или лучше не ходите вообще. И пол смените".

Как-то раз я был у мамы в гостях. Звонок в дверь. Открываю — семейный подряд: истеричная жена (главный двигатель конфликта), муж и сынок лет восемнадцати.

— Вы сын соседки? — начинает она.

— Ваши родственники невыносимо шумят!

— И далее по списку.

Я попытался взывать к разуму — бесполезно. Тогда я вздохнул и произнёс:

— Хорошо. Отныне, когда вы будете находиться в своей квартире, вас не будут волновать никакие шумы.

— Отлично! — воскликнула она.

— Значит, вы признаёте, что шумите?

— Ничего мы не признаём. Просто вас не будут беспокоить никакие шумы, когда вы будете в пределах своей квартиры.

Они ушли слегка озадаченные. А в последующие дни открылся удивительный медицинский факт: всё семейство разом потеряло слух процентов на девяносто. Дома они становились практически глухими. Стоило им выйти за порог — через две-три минуты слух возвращался.

Консилиум врачей, куда они, конечно, обратились, вынес вердикт: "Выборочная психосоматическая глухота на нервной почве". Через пару месяцев семейка в панике продала квартиру и купила другую, в другом районе. И слух к ним чудесным образом вернулся.

А я что? Я — ничего.

Вот так, шаг за шагом, конфликт за конфликтом, я и открыл в себе этот… дар. Никаких вам хрустальных шаров и магических ритуалов. Всё гораздо проще и страшнее: тихая просьба к Мирозданию, произнесённая в сердцах. И оно, такое понимающее, идёт навстречу. Прямо к цели.

что такое и о чем это! Спорим, ты и объяснить не сможешь простым людям!

Ах, даже вот так? Ну вот вам бозонный конденсат и квантовые эффекты для блондинок.

Смотрите: существуют два типа людей частиц, “мальчики” и “девочки”. Мальчики одеты в брюки, на которые уходит 1 метр полотна. Это — целый спин. Такие частицы–мальчики называются бизоны бозоны. Девочки одеты в юбки, на которые уходит 0, 5 метра полотна. Это — полуцелый спин, а частицы–девочки — фермионы.

Ведут они себя по–разному.

Когда бозоны собираются вместе на чисто мужскую вечеринку и обнаруживают, что все одеты в абсолютно одинаковые костюмы, они радостно улыбаются, садятся рядом, хлопают друг друга по плечу, ставят друг другу пиво, становятся лучшими друзьями и действуют как единое целое. Это – бозонный конденсат (он же конденсат Бозе–Эйнштейна). А когда раздается крик "наших бьют! ", все частицы–мальчики устремляются на защиту — в одном направлении и не мешая друг другу. Это — сверхтекучесть.

А когда девочки–фермионы, собравшись на девичник, обнаруживают, что на них одинаковые платья или юбки, они фыркают, отворачиваются и стараются друг к другу близко не подходить и на соседние стулья не садиться. Это — принцип запрета Паули.

Теперь представим себе торговый центр с двумя входами–выходами с разных сторон. Это — проводник. Внутри — множество магазинов и бутиков. Это — кристаллическая решетка. Если запустить через один вход частицу–девочку (фермион), то вместо того, чтобы пройти прямо насквозь и выйти с другой стороны, она будет испытывать многочисленные столкновения с магазинами, и выйдет с изрядно похудевшим кошельком. Это — механизм электрического сопротивления (электроны являются фермионами).

А теперь представим, что на входе девочка встречает подругу, и они зацепляются языками начинают болтать о моде, прическах и мальчиках. При этом две девочки (фермионы) действуют как единое целое. Это — куперовская пара. Увлеченные разговором, подруги не замечают магазинов и проходят торговый центр насквозь, не испытывая соударений с бутиками и не потратив ни копейки денег, то есть ведут себя точно так же, как мальчик (бозон). Это — сверхпроводимость.

Ну вот, теперь вы знаете столько же, сколько студенты–физики узнают в рамках годового курса квантовой теории. Ну, почти.

Дмитрий Мамонтов, физик, научный редактор Политехнического музея