плетьми. Левая еще кое-как сгибалась в локте и сжималась в неуверенный кулак, с правой было совсем безнадежно. Бабушка слонялась по участку и не знала, куда себя деть. Три радости у нее было в жизни, кроме внука: огород, рукоделие и домашние заготовки. И всех трех лишил проклятый инсульт… Соседи поддерживали ее как могли. Как под копирку, пересказывали истории о дальнем родственнике коллеги троюродного брата, у которого был не просто инсульт, а вообще инсультище на всю голову. "И что бы вы думали, восстановился полностью! Не сразу, да, лет пять прошло, но человеческий организм такая штука, так что ты, баб Ев, не теряй надежды! "

Прошлым летом бабушка Ева все так же сидела на крылечке или бродила по огороду. Несмотря на горы лекарств и сложную физиотерапию, за год она смогла только научиться зажимать в кулак левой руки ложку и с грехом пополам доносить до рта. "Не надейтесь особенно" — сказали дочери врачи.

Этим летом мы на дачу не поехали. Возили дитя на море после успешного поступления в университет. Добрались до огорода только в конце августа, яблоки-груши снять. Первым делом смотрю – на соседнем участке бабушка Ева затопила буржуйку во дворе и варит варенье. Одной рукой мешает, другой кастрюлю придерживает. Похорошела, надела яркий спортивный костюм, даже подкрасилась, кажется. Мы всей семьей к ней: поздравлять с удачной реабилитацией, расспрашивать…

А бабушка Ева говорит: "Не было никакой реабилитации. Вылечила меня фельдшер скорой помощи. За одну новогоднюю ночь".

Вот такая удивительная и страшная приключилась история (в медицине не силен, со слов бабушки пишу). Новый год семья бабушки Евы решила встречать на этой самой даче. Как раз предыдущим летом дом утеплили, котельную построили, вот и захотели обновить. Приехали, нарядили елку, стали накрывать стол, включили телевизор. Дочь с зятем готовят, внук возился на полу с игрушками, тут и уснул, бабушка тоже прикорнула в кресле. Внука стали будить, время кушать, а он не просыпается. И тут дочь кричит: "Он не дышит! "

Дальше бабушка Ева помнит все, как в тумане. Помнит, как стояла в дверях и молилась, чтобы если внук умрет, ей бы умереть с ним вместе. Как ее дочь рыдала, а зять пытался делать то искусственное дыхание, то непрямой массаж сердца, и они никак не могли понять, мальчик дышит хоть немножечко или совсем нет. Как бесконечно долго ехала скорая. Как наконец приехали и стали что-то делать с ребенком.

Вдруг из тумана выплыло суровое лицо молодой фельдшерицы. "Слушайте внимательно, — строго произнесла она, — объяснять буду быстро, только на вас вся надежда. Видите, в каком состоянии родители? А вы человек взрослый, серьезный. Сейчас они едут с нами в больницу, а вы берете бумагу, ручку, садитесь за стол и пишете во всех подробностях, как ваш внук провел день. Как спал, когда проснулся, что и когда ел, во что играл, были ли какие-то признаки нездоровья, заметили ли вы что-то необычное. Все-все, что вспомните. Для анамнеза мелочей нет. Утром в семь часов отнесете на вахту, будет наш экипаж проезжать, заберет, отвезет лечащему врачу. Поняли меня? "

Бабушка Ева кивнула. Ну, откуда было фельдшерице знать, что у нее руки не работают? Тем более, это не оправдание. Ради жизни внука она бы ногами, зубами, носом, собственной кровью – что угодно и где угодно написала бы.

Она попробовала зубами. И зажать ручку между пальцами ноги тоже попробовала. Не получалось. Воткнула кое-как крупный красный карандаш в непослушный левый кулак. Стала пытаться выводить буквы. На четвертый час полного отчаяния без новостей (новогодняя ночь, сотовая сеть перегружена) стала дергаться от локтя правая рука. Потом кисть правой руки сложилась в щепоть. Бабушка Ева переложила стопку бумаги на журнальный столик, прижала ее угол тяжелой книгой и стала рисовать Очень Крупные Буквы, сжимая карандаш одной рукой и подталкивая другой.

В шесть часов утра снова приехала фельдшер. Ее беспокоило состояние бабушки Евы. Стоит, не шевелится, вся то ли белая, то ли серая, то ли синяя. Мало ли, инфаркт, инсульт нагрянет от переживаний. Она же не знала, что инсульт уже был. Вот и придумала, чем занять пожилого человека на всю ночь.

И вот что она увидела: бабушка, склонившись в три погибели над журнальным столом, держит карандаш примерно как клюшку для гольфа, выводит огроменные буквы и рыдает в три ручья. Потому что очень медленно все получается, и руки страшно болят, и поясница, и голова, и глаза. Через час относить анамнез на вахту, а она описала день внука только с семи утра до полудня.

А мальчик-то живой и дышит. Нашли полип в горле, удалили, но все же еще только начинается. Мало ли, как проснется после наркоза. Мало ли, что анализы покажут в этом полипе. Куковать родителям в больнице еще долго.

Фельдшер все уже понимает про инсульт, а бабушка и говорит ей, что вот, пока старалась-писала, правая рука немножко заработала. Фельдшер делает бабушке укол от давления и ласково говорит: живой ваш внучек, но лечиться еще придется. Эти бумажки я сейчас у вас заберу, а вы отдохните, теперь уже не к спеху. А как отдохнете, пишите дальше, пишите. Это врачу обязательно пригодится.

Не пожалела времени эта девочка, нашла родителей в больнице, говорит им: мама ваша инсультница мне целую летопись за ночь выдала, и другая рука у нее ожила. Вы обратите внимание, скажите врачу, кто у нее там физиотерапию проводит, и пусть дальше пишет. Пусть все хорошо будет, с новым годом, что ли…

И вот прошло восемь полных месяцев… Мальчик жив и здоров, носится на самокате по всему товариществу. Папа его, исполнившись впечатлений, прошел специальные курсы первой помощи. А бабушка Ева переписала за весну печатными буквами "Руслана и Людмилу" и несколько десятков стихотворений, раскрасила цветными карандашами множество картинок и даже освоила немного пропись для первого класса.

Человеческий организм, конечно, штука сложная, но без неземных чудес. Волосы уложить и красоту навести бабушке Еве все еще помогает дочь. Поднять тяжелое – зять. Но поиграть с внуком в кубики и конструктор, сварить варенье, а самое главное, самостоятельно одеться-раздеться, помыться и почистить зубы она уже может. И почерк у нее даже не хуже пока, чем у внука.

В тот день она налила нам сливового компота из большой кастрюли, половником. Чокнулась с нами чашечками и опрокинула чашечку в себя, не пролив ни капли. Дай бог бабушке Еве долгих лет жизни и крепкого здоровья. Дай бог всякому внуку такую бабушку. А пили мы тогда за фельдшера Светлану. Компот, да, потому что нельзя алкоголь после инсульта. Светлана в ту ночь не только внука бабушке спасла, но и спасла внуку – бабушку. Так что, дорогой бог, дай ей, пожалуйста, всего, всего, всего, и побольше.

В отеле особо не заводили дружбу с другими туристами, всегда держались своей компанией, четверо взрослых, двое детей 7-8 лет и самый младший, ему тогда 2 лет еще не было. 26 декабря рано утром решили съездить покататься на лодке, нашли местного "судовладельца" и зафрахтовали посудину вместимостью 12 человек. Долго спорили о цене, но решили, что чужих брать не стоит, лучше просто за пустые места заплатить. Но жадный таец сначала взял деньги за всю лодку с итальянцев, а потом решил заработать побольше и подсадил пожилую японскую пару. И хоть изначально не хотели брать посторонних, но и бросать 2 стариков тоже не дело, в Рождество надо быть добрыми и щедрыми, а не ругаться из-за пары евро, поэтому решили ехать вместе. Но дали понять, что все остановки решаются большинством голосов, т. е будет так, как решили итальянцы, их больше. Вроде бы все всё поняли, так и поплыли.

Минут через 20 вдруг вода стала отступать, лодка буквально за пару секунд оказалась на мели. Дети бросились собирать ракушки, женщины фотографировать, мужики-итальянцы вместе с тайцем толкать лодку, а вежливые и спокойные японцы стали галдеть, как на базаре. Ну чего разорались? Дело житейское, сейчас лодку толкнем до воды и дальше поплывем. Визг и крики не унимались, итальянцы не могли их перекричать. Японский дедушка хотел чего-то объяснить, но итальянцы не понимали, тогда его пожилая миниатюрная жена просто схватила на руки младшего ребенка и побежала с ним к берегу. За ребенком побежала мама, за мамой папа, за папой дети, за ними вторая пара. Замыкал шествие таец, скорее всего сработал стадный инстинкт, так и бежали все вместе. Вообще-то папе не составило труда быстро догнать японку, она просто вручила ему сына и тащила вместе с мужем папу и сына за собой...

Сколько бежали никто не знает, по ощущениям вечность, но скорее всего не больше 5 минут, а потом стали раздаваться звуки. Мне их сложно объяснить, я там не была. Говорят, что звук ломающегося всего одновременно. Успели забежать на какой-то холм и просидели на нем почти двое суток. Без еды и воды. Вернее воды было даже слишком много, все вокруг было в воде, а в ней обломки того, что раньше было чьим-то жилищем или лодкой. Постарели за двое суток на 20 лет. Всего на горе собралось около 40 человек, в основном местные плюс 7 итальянцев и 2 японца, плакали и молились на разных языках...

Вода держалась долго и все опасались повторения цунами, выше подниматься было уже некуда. Спасатели приехали только 28 декабря, туристов отвезли в какой-то центр, а тайцев просто отправили домой (?).

В Европу прилетели 31 декабря рейсом в Париж, где их встречал красный крест с одеялами и теплой одеждой и толпа консулов разных стран, каждый старался помочь своим гражданам. У моих товарищей вообще ничего не было, отель смыло, возвращались без документов в шлепанцах и шортах. Но те люди, у которых сохранились вещи, тоже возвращались практически голыми, потому что они оставили свою одежду местным, которые потеряли все.

В итальянском языке нет слова для обозначения того, что тогда произошло, в первые дни в новостях это явление называли "аномальной волной", потом стали использовать японское слово цунами. Сейчас многие опять его забыли, но только не те семь человек, которым японкая пенсионерка спасла жизнь. И ее тоже не забыли, все эти годы поддерживают связь и благодарят при каждой возможности.

на родине. Несмотря на только что отшумевший дефолт, покупатель нашелся быстро. Риелтор, которая вела сделку, попросила не спешить радоваться потому что была загвоздка. 4-х комнатная министерская квартира в центре- лакомый кусочек, но при этом одна из комнат по судебному решению о разводе принадлежала бывшему отчиму, который продал свою долю неведомо кому. И с этим неведомо кем невозможно было связаться.

Риелтор своими запросами в паспортном столе запустила явно не те механизмы и вскоре в квартиру по ордеру вселилась "веселая" гоп-компания, которую сегодня назвали бы "профессиональными соседями". Были спилены замки на входной двери, выломана дверь в ванную и смыты памперсы в унитаз. Иным словом это были рейдеры, единственная задача которых это заставить владельца продать квартиру сильно дешевле номинала. Обращение к участковому эффекта не дало, напротив выяснилось, что он активный участник схемы отжима жилья.

Я был недостаточно глуп и силен чтобы врываться в квартиру и выкидывать бандитов, но все таки я был молод и безрассуден. А это страшная смесь. План созрел мгновенно и я попросил мать друга немедленно отъехать на пару дней к какой-нибудь подруге.

Тем же вечером в квартиру, пользуясь отсутствием входных замков, пришел незнакомец с двумя литровыми бутылками, модной тогда, водки "осталко" и пакетом закуски. Чего уж тут скрывать, незнакомцем был я. Дурные люди сходятся быстро, поэтому нетрезвый гость, "перепутавший подъезд" пришелся кстати к, заскучавшей без старушки, гоп-компании.

Через пол-часа крепко спящая компания в лице трех бандитов была налысо обрита и раздета до гола. Я накапал на их тела кефир после чего сделал много фотоснимков в весьма недвусмысленных позах. Адреналин зашкаливал. План был практически выполнен, но проверяя содержимое карманов их одежды я был сильно удивлен, обнаружив, помимо паспортов, удостоверения сотрудников милиции метрополитена и табельное оружие.

Злость взорвала меня изнутри — призванные охранять занимаются бандитизмом. С яростью я внес изменения в изначальный план. Синим химическим карандашом, которым я рисовал себе татуировку северного сияния на руке, я нарисовал всей троице петушинные метки на задницу и соответствующие перстни. После чего отвез их туши к памятнику "героев взятия Плевны", где сидя неподалеку в машине дождался пока ранние собачники вызовут наряд.

На следующий день в обмен на паспорта, служебные удостоверения и оружие я получил у нотариуса дарственную на комнату на имя матери друга. Через месяц, после того как сделка по продаже квартиры была завершена и владелица уехала к сыну, я напечатал фотографии и отправил их по почте на имя руководства милиции метрополитена.

сквозь прутья ограждения и успешно застревает там. Пацаненок безуспешно пытается вернуть голову на место, но ему это не удается. Прутья решетки не пускают обратно.

Училка в шоке. Пацан в шоке. Ребятишки в шоке. Прохожие, включая меня, замерли.

После ндцатой безуспешной попытки становится ясно, что ситуация явно критическая. Что делать? Как быть? Вызывать МЧС?!

Некоторые достают телефоны. Но не чтобы позвонить, а чтобы воспользоваться камерой. И честно заработать свой первый миллион просмотров в Тик-Токе. Другие молча стоят, наблюдают.

И тут появляется мужик. Точнее так — Мужик (с большой буквы М). Подходит, ловким движением рук, явно проверенным годами движением, приподнимает застрявшую тыкву куда-то вверх, крутит, наклоняет и высвобождает пацана.

Училка радуется. Пацан радуется. Ребятишки радуются. Прохожие радуются. Особенно радуются те, кто заснял.

Мужик, с чувством выполненного долга, молча удаляется. Пацан долго смотрит ему вслед, а потом как громко закричит:

— Спасибо тебе, добрый человек! Дай бог тебе здоровья!

— Не делай так больше...

И тут я понял — на каждый миллион псевдо-героев тик-токарей все равно всегда найдется настоящий и истинный герой.

и сроку дал совсем немного. Неделя, две от силы. Ну, родственники съехались конечно все, близкие, дальние, сыновья, внуки. Даже тот который давно в Америке, и тот прилетел. А у немца минуты просветления всё реже, уже и не узнаёт никого, то он воюет опять, то на зоне лес валит, то на МТС трактора чинит. И вот в одну из редких минут возвращения в реальность он вдруг говорит.

— А где это Пашка Горелов, что-то я давно его не вижу?

Родственники весьма удивились такому вопросу. Даже не сразу сообразили, про кого речь. Потом вспомнили. Ну да, был такой мальчишка в деревне, даже с кем-то из сыновей в параллельном классе учился. Жили вроде эти Гореловы через три дома. Вроде кто-то из них и сейчас там живёт. Только никогда никаких даже похожих на близкие отношений меж их семьями не было, едва знались. А Пашка, тот вобще сразу после школы умотал куда-то учиться, и так больше и не вернулся. Вроде говорят, в Москве инженером устроился, но правда, нет ли, кто знает?

А немец знай талдычит своё — подать мне сюда Пашку, и всё.

Ну, дело попахивает последней волей умирающего, стали выяснять. Адрес нашли, телеграмму дали, пригласили на переговоры. Алё-алё! Павел Афанасьич, христом богом, мы вам что хотите, мы вам дорогу оплатим. Ну, тот тоже обалдел слегка, но все же люди, все человеки, да и любопытно, что это старику за каприз в могилу глядя в голову ударил. Говорит - только на день если, конец квартала, очень много работы.

И приезжает. Ну, его конечно на вокзале как дорогова гостя, встречают, в такси сажают, везут к деду.

Входит он, здрасьте-здрасьте, как поживаете, вот он я приехал, как просили.

Дед его узнал. Эко, говорит, ты вырос. Важный стал, в галстуке! С портфелем! А ну-ка, говорит, помогите встать, что ж я перед таким дорогим гостем как бревно валяюсь, я ведь ещё не помер! Человек из самой Москвы ехал, а я лежу.

Тут конечно подскочили, встать помогли. Стоит немец, на клюку свою опирается, говорит Пашке, — ну-ко, подойди. А все значит стоят тоже, дыхание затаили, вот сейчас и откроется страшная тайна. Ну, тот подходит, дед перехватывает свою палку половчее, и обушком Пашке точно в лоб — нна! Тот за голову схватился, а дед говорит — это тебе за фашыста. И со второй руки по уху плашмя — нна. А это тебе за недорезаного.

Тот отскочил, кричит — совсем с ума спятил, старый? Это ты за этим меня из Москвы звал? А сам за голову держится, крепко ему прилетело. Старик — а как же? Мне ведь помирать вот-вот, я всё лежу и вспоминаю, какие долги не розданы. С долгами в могилу неохота. И по всему выходит, вот ты один остался. Теперь значит и помереть можно.

Ну, а вокруг конечно все суетятся, головами качают, полотенце мокрое гостю суют, охают, ахают. Неловко действительно получилось. Ехал человек из Москвы, а ему на вот. Он полотенце ко лбу прикладывает, а сам говорит.

— Эко, говорит, ты злопамятный какой, немец! Тридцать лет уж почитай прошло, а ты всё помнишь! Ну чисто фриц недобитый!

Немец — кто фриц недобитый? Я фриц недобитый? Ах ты! Вскакивает, палку наперевес, и за Павликом. Тот наутёк. Бегут по деревне, впереди Пашка, в галстуке, с портфелем, за ним немец, в подштанниках, с клюкой.

— Я те, сопляк, покажу — недобитый! Твой батька ещё в штаны ссался, я колхоз поднимал!

И тридцати лет как не бывало.

Ну, потом как-то всё это дело замяли. Старый человек, из ума выжил, что с него возьмёшь.

А немец после этого вдруг взял, и помирать передумал. Родственникам говорит — всё, валите. Нечего тут сидеть выжидать, ничего вам тут интересного больше не будет.

И разогнал всех.

Оклемался, и с головой всё наладилось. И пару лет ещё по деревне коз гонял.